Кощеевич и война - Алан Григорьев
— Так точно!
Яромир умчался чуть ли не вприпрыжку. Подхватил раненого друга на руки (тот тяжко застонал) и поспешил обрадовать подбежавшую Душицу:
— Она согласилась! Вот увидишь, Горностайка выживет.
— А можно мне с ним?
— Нет. Целительница даже мне не разрешила остаться. Но она своё дело знает, поверь. Я уверен: всё будет хорошо.
Душица кивнула и осталась сторожить брата у входа в палатку, как верная гончая. Убеждать её хоть немного подумать о себе и отдохнуть было бесполезно. Яромир даже пытаться не стал.
Вместо этого он отправился к шатрам Баламута, чтобы почтить память старого вояки и выразить соболезнования его младшему и единственному оставшемуся в живых сыну — здоровенному детине по прозвищу Бесяк (которое ему дали не за кротость нрава, надо полагать).
Бесяк был уже изрядно пьян. Пошатываясь и кивая, он выслушал Яромира, икнул и вдруг заговорил шёпотом:
— Меж прочим, не упыри батьку заели-то.
— А кто? Злыдни? — устало спросил Яромир только для того, чтобы поддержать беседу. Какая разница, какой твари на зуб попасться — всё равно дядьку Баламута не вернуть.
— Его Переслав зарубил.
— Какой ещё Переслав? — Яромир задумался. Воинов с таким именем он знал аж трёх.
— Брательник мой старшой, — Бесяк повис на плече у Яромира, дыша на него луком и перегаром. — А Добродел и Владигор добили.
— Ты умом тронулся?! Не могли они на отца родного руку поднять!
— А вот и могли. Потому что брательников Кощеич заколдовал. Наши ребяты супротив своих же обернулись — и пошло-поехало. Жуть кромешная, — Бесяк поёжился. — Брательников тоже того, убили. Один я остался на белом светушке.
Яромир сперва не поверил в эти россказни. Подумал, что приятель бражки перебрал, вот ему и примерещилось. От горя всякое бывает. В один день и отца, и всех братьев потерять — это вам не шутки.
— А царевичу про упырей зачем сказали? Неужто соврал кто? — нахмурился Яромир.
Дивьи люди почитали ложь наихудшим из грехов.
— Может, и не соврали, а домыслили. А я всё видел. Вот энтими самыми глазами. — Бесяк вытаращился для пущей убедительности. — А про Радмилу-то новость слыхал уже?
Сердце Яромира пропустило удар.
— Какую новость?
Вместо ответа Бесяк хлопнул его по плечу:
— Крепись, друже!
— Что с моей сестрой?!
Яромир сам не понял, как вышло, — он швырнул Бесяка так, что чуть не обвалил шатёр. Жерди жалобно хрустнули, но выдержали.
— Эй-эй, полегче! В круг колдовской она вошла да пропала, будто в воду канула. И дядька Весьмир вместе с ней. Нам отступить пришлось, а они там остались.
— Какой ещё колдовской круг?
— Знамо дело: тот, что для чародейских поединков создают. Там ведь ещё Кощеич был. Наверняка они по сию пору сражаются. У колдунов же ничего не бывает быстро: бьются по три дня и три ночи. А иногда даже и по семь.
Для пьяного Бесяк говорил слишком складно, и Яромир вдруг понял — приятель не так уж много выпил. А шатает его больше от горя и усталости.
— Как вы могли их бросить?! — рявкнул он.
— Да навьи нас не особо-то спрашивали, — пожал плечами Бесяк. — Драли да гнали, аки козлят неразумных. Но ты погоди печалиться, друже! Сестра твоя — огонь-девка. И Весьмир тоже орёл. Может, пленят они Кощеича да притащат сюда на аркане. А там, глядишь, и войне конец наступит.
— Твои слова бы да судьбе в уши… — вздохнул Яромир. — Где, говоришь, этот круг-то?
В мыслях он уже готовился седлать коня, чтобы скакать на помощь сестре. Но не тут-то было. Бесяк даром что на ногах едва держался, а всё понял и ухватил Яромира за плечо:
— Не пущу! Неча тебе там делать. Колдуны дерутся, воин не мешай. Иди лучше в шатёр, батюшке моему бедненькому поклонись, пока в сыру землицу не схоронили. Да с ребятами потолкуй, чтоб они нового воеводу в дёгте и перьях ненароком не вываляли. А то с них станется.
— Всё настолько плохо? — Яромир озадаченно почесал кончик острого уха.
— Веледар энтот, оказывается, многим насолить успел. Одного подсидел, второго подставил, третьего обругал почём зря…
— А тебя?
— Мне зла не делал. Потому и говорю: уйми энтих буянов, пока беды не вышло. Царевич сказал, теперь мы тебе подчиняемся. Коли сладишь сейчас с ребятами, мы тебя зауважаем. А не сладишь — пеняй на себя, слушаться не станем. Скажем: шиш тебе!
— Да вы будто тати ночные, а не царское войско, — хмыкнул Яромир, а Бесяк в ответ улыбнулся, словно похвалу услышал.
— Борзые мы, что есть, то есть. Батюшке порой даже кулаки пускать в ход приходилось. Зато в бою нам равных нет. Богатыри! — Бесяк приосанился, как кочет.
Это, конечно, было чистой воды бахвальством. Дивьему войску бы хоть одного богатыря настоящего заиметь — войну уже давно выиграли бы.
В детстве Яромир одного такого видел. Запомнил только, как тот по наковальне вдарил да расколол её пополам, а потом долго извинялся и смущался. Это ж какая должна быть силушка!
— Ладно, веди к своим богатырям! — махнул рукой Яромир, но уйти они не успели.
Со стороны целительских шатров вдруг раздался истошный вопль. Не поймёшь, зверь кричит раненый или человек. Кто мог вскочить, все повскакивали. Иные похватали мечи — а ну как чудище какое орёт?
Но кричало не чудище. Яромир сперва узнал голос Душицы, а потом разобрал и слова. Его боевая подруга завывала, будто раненая волчица:
— Убью-у-у-у! Убью-у-у-у тебя, тварюка-змеюка!
Ох, только бы не Горыныч в гости пожаловал!
Яромир с Бесяком переглянулись и, не
