Кощеевич и война - Алан Григорьев
— Ты кто таков?
Ну да, они же не представлены. В последний раз, когда виделись, Лис был в облике вороны, а воительница, тогда ещё девчонка, пыталась его подстрелить.
— Едем, Радмила. Мы тут закончили! — скомандовал Весьмир, но девица не послушала:
— Скажи, это он?
— Едем, говорю.
— Я с места не двинусь. Он или нет?!
Пришлось брать дело в свои руки. Лис лучезарно улыбнулся:
— О доблестная воительница, вы, наверное, обознались! Меня зовут не Он, а Лис.
Весьмир, чего ты встал столбом? Представь нас, раз уж у тебя не колдовской круг, а проходной двор какой-то.
Глава третья Военные потери
Яромир, едва вошёл в шатёр, сразу понял: хороших новостей не жди. Глаза у Радосвета покраснели, веки опухли — значит, плакал.
В детстве порой бывало, что царевич распускал нюни по пустякам, но потом он научился держать лицо. Во время войны Радосвет не раз воодушевлял людей своим спокойствием и рассудительностью, продолжая улыбаться, даже когда у самого на душе скребли когтистые коловерши. Один Яромир знал, насколько у него чувствительное сердце. Ну ладно, ещё Радмила догадывалась — как-никак все трое были друзьями детства.
— Что случилось? — Яромир хотел бы, чтобы в голосе прозвучали тепло и забота, но опять не вышло. Вот рявкнуть на кого-нибудь — это всегда пожалуйста, а проявлять сочувствие он не умел.
— Дядька Баламут погиб, — шмыгнул носом царевич.
— Воевода? Ох, как же так?…
— Говорят, упыри накинулись вшестером на одного. Видать, всё-таки цапнули.
Дальше можно было не продолжать. Укус упыря означал верную смерть — если, конечно, не хочешь переродиться мерзким кровососом, который пляшет под гусли Кощеевича.
— Баламут был достойным воином. — Яромир не знал, что ещё сказать.
— Да. Как и его сыновья Переслав, Добродел, Владигор…
— Владигор тоже? А я ему бочонок бражки проспорил и не отдал. Ух, навья падаль!
Глупо было думать о выпивке, когда потерял друга. Но непрошеные мысли сами лезли в голову. Ещё вчера вы стучали кружками о стол, горланили песни и хвалились друг перед другом новыми поножами, а сегодня неподвижные тела лежат близ целительского шатра, укрытые холстиной, и жизни в них больше нет.
— Ещё четверо наших у целителей… — вздохнул Радосвет.
— Кто?
— Душица, Мох, Соловей и Горностайка.
— А мне казалось, что эти ребята заговорённые. Выходит, изменила им удача…
Душица и её братья в прошлом были простыми сельскими охотниками, Яромир с этой вздорной девицей никогда не ладил, но всё же был рад услышать, что та жива.
— Как раз таки не изменила. Мы потеряли два десятка человек, Мир. Все наши, кроме этих четверых, мертвы. Помнишь кровь на снегу?
Свеча замерцала, словно тоже скорбела о павших.
— Беда… — У Яромира защемило сердце, но лицо осталось непроницаемым. — Царю уже сообщили?
— А ты как думаешь? — Радосвет уронил голову на руки, зарылся пальцами в пышные кудри.
— Небось, опять кто-то поспел раньше, чем ты отправил ему птичку-весточку?
— Отец не доверяет мне, — зло сверкнул глазами из-под чёлки царевич.
— Он никому не доверяет, — пожал плечами Яромир. — С тех пор, как моя матушка…
Он не нашёл в себе сил сказать «погибла» или «была заморожена», поэтому просто осёкся.
Радосвет поспешил соскочить с неудобной темы:
— Говорят, новым воеводой станет Веледар. Я предложил Радмилу, но отец непреклонен.
— Знаю, ты не любишь Веледара, но он сильный воин. Думаю, царь сделал неплохой выбор. А Радмила ещё успеет покомандовать. Хватит с неё и сотни. — В голосе Яромира мелькнула пусть не злая, но всё же зависть, и это не укрылось от царевича.
— Ты тоже давно был бы сотником, если бы не вызвался в мою личную охрану.
— Знаю.
— Не жалеешь? — Радосвет усмехнулся, но глаза смотрели с тревогой. — Я тебя не держу, если что. Ты волен уйти, когда захочешь. Быть может, сейчас подходящий момент.
— С чего это он такой подходящий?
— Отряда, считай, больше нет. К тому же отец велит мне вернуться в Светелград.
— А это ещё зачем?
— Говорит, оставаться здесь опасно. Навьи упыри за мной охотятся.
— Тоже мне новость! — нахмурился Яромир. — Они сколько лет уже охотятся. И пока не поймали.
— Сегодня мы не справились. — Радосвет поправил фитиль коптящей свечи, и мерцающее пламя выровнялось. — Лютогор не попал в ловушку, а нас сильно потрепали. Отцу нужно найти виноватого.
— И этот виноватый — ты? Так не пойдёт. Я еду с тобой и объясню царю, что…
— Нет, друг мой. Ты остаёшься.
Радосвет встал, Яромир тоже. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами. Наконец царевич извиняющимся тоном добавил:
— Воины дядьки Баламута отойдут под твоё командование. Веледар им не указ, они его терпеть не могут. Мне нужен тот, кто примирит их с новым воеводой. Кому я могу доверять? Присмотри, чтобы тут всё было в порядке к моему возвращению.
— А когда ты вернёшься?
— Скоро. Мир, да не хмурься ты так! Отец суров, но всё-таки он мой отец. Побушует — и простит. Не убьёт же он меня, в конце концов, за одну-единственную оплошность? Тем более ты сам хотел, чтобы мы с ним поговорили. Вот и случай подвернулся.
— Ладно, — кивнул Яромир. — Значит, буду следить за порядком до твоего возвращения. Пришли весточку, как доберёшься.
— Непременно.
— Не хочешь проведать Душицу и остальных?
Радосвет на мгновение задумался, потом мотнул головой:
— Лучше иди
