Территория Холода - Наталия Ивановна Московских
– Что?! То есть, мы здесь, как коровы на убой, ждем своего часа?! И выхода нет?
Старшая приподнимает руку, прикрывает глаза и переводит дыхание, чтобы не начать кипятиться, как делает это каждый раз, когда считает меня недостаточно сообразительным.
– Тихо ты, не всё сразу, – строго обрывает она. – Этот час наступает не для всех, некоторые ведь выходят из комы.
– А можно из нее выйти специально? – выпаливаю. – Или это происходит само по себе, без твоего участия?
– Об этом чуть позже. – От меня не ускользает, что Старшая едва заметно кривит губы на этом моменте и с куда большей охотой продолжает про Холод. – Также смерть можно отвести. Ты и сам пару раз это делал.
Ее слова бьют меня, словно обухом по голове. Ошеломленно прокручиваю в воспоминаниях свои свидания с Холодом. Выходит, меня коснулась… смерть?
– Сообразил, – говорит Старшая. Это не вопрос, она видит, что я понял. – Понимаешь, почему другие бы не стали так рисковать и повторять твой трюк? И не надо сейчас говорить, что сам тоже не стал бы, если б знал. Уверена, тебя бы и это не остановило.
Тупо киваю, не находясь, что ответить. Слова из меня временно выветриваются.
– Это не единственный способ, – продолжает Старшая. – Есть еще метод Майора. Собственно, для этого существует корпус под названием Казарма, куда забирают всех, кто начинает слабеть. Здесь это называют трудным периодом. В Казарме их не просто так гоняют, а для того, чтобы к ним вернулись жизненные силы. Приводят в тонус. Как видишь по Нумерологу, этот метод работает.
А вот теперь я впечатлен и пристыжен. Щеки и уши у меня нагреваются, я припоминаю каждую грань своего сволочного поведения по отношению к человеку, который неустанно спасал учеников интерната. И, похоже, директора он тоже пытался спасти! Понимал, что у него не получится, поэтому и плакал у себя в комнате.
Потираю руками лицо и неловко молчу, не зная, что сказать. Неудобно вышло. Я Майора в чем только ни подозревал, а он, выходит, не так уж плох. Можно даже сказать, совсем не плох…
– Поэтому я его и защищала, – заключает Старшая. – Как видишь, он совсем не заслужил твоих нападок.
– А ты не могла мне просто все рассказать?! – возмущаюсь я.
– А ты бы поверил? – усмехается Старшая.
Учитывая, что даже после стольких доказательств верится мне со скрипом, крыть нечем, поэтому складываю руки на груди и недовольно нахохливаюсь. Старшая улыбается, и впервые за этот разговор ее улыбка не пропитана обреченностью.
– Так… – собираюсь с силами я, – если отвести смерть не удается, ушедших здесь забывают?
– Почти все. Кроме тех, кто понимает, что происходит. Ну и кроме тебя, – она досадливо пожимает плечами, – видимо, из-за твоей способности влиять на это место ты тоже не забывал. Не хотел. И место тебя слушалось – не отбирало у тебя твои воспоминания, несмотря на то, что они тебя тяготили.
У меня начинает ломить виски от тяжести всей этой информации.
– Интернат пытается успокоить и сохранить тех, кто в нем находится, – говорит Старшая. – Я догадываюсь, что такой мнительный тип, как ты, мог бы после всего, что узнал, посчитать это место плохим, но оно не плохое. – Голос Старшей пронизывают золотистые ниточки нежности. – Оно заботится о нас, если жить по его законам, понимаешь?
– Я пока не услышал, что оно может дать свободу выхода… – пытаюсь начать спорить я, и осекаюсь. Озарение ставит на моем лице печать, и Старшая кивает, видя, что я понял.
Перед моими глазами воскресает образ Пуделя и безумные слова, которые он говорил. «Выйти отсюда по-человечески, по дороге». Значит, он догадался, где находится (или просто понимал, что должен проснуться), поэтому и пытался умереть. Он думал, что это поможет ему оказаться в настоящем мире. Думал, это сработает, поэтому не прекращал попытки покончить с собой. У него хватало неверных догадок, у которых могли бы быть тяжелые последствия, но обошлось, потому что Майор… стало быть, он и вправду показал ему, что умереть здесь нельзя, тем самым наведя его на верную догадку?
– Пудель, – шепчу я.
– Да, – виновато подтверждает Старшая. – Он не был сумасшедшим. Он был странным, этого отрицать не буду, но понял он все правильно. Отсюда есть выход, интернат не держит. Пудель ушел через него. И, – она медлит несколько секунд, но потом добавляет, – Принцесса тоже. По законам этого места, их тоже должны были все забыть. Но с тобой, как всегда, вышло сложно.
Игнорирую упрек и досаду в ее голосе. Меня волнуют другие вопросы.
– Дриада ушла туда же?
– Судя по всему, – нехотя отвечает Старшая.
– И если бы я ее догнал…
– Возможно, ты бы тоже очнулся. И это могло быть плохо, потому что ты не чувствовал потребности выйти! Лучше не выталкивать никого отсюда насильно, человек может быть не готов выйти из комы, ему может требоваться больше времени. Поэтому я тебя и остановила, когда ты помчался за этой Дриадой. И по той же причине Майор тебе ничего не сказал о Пуделе, когда ты пришел в Казарму. Ты ведь не сбежать отсюда хотел, а снова стать нормальным, оставаясь здесь. Значит, не был готов очнуться.
Ладно, вопросы к Майору полностью отпадают, и надо бы перед ним извиниться. Теперь мне этого даже хочется: очень уж несправедливо я с ним себя вел все это время.
Тем временем неприязнь Старшей к нынешней ветви разговора почти ощутима. Некоторое время я не решаюсь снова пристать к ней с расспросами, но нетерпение начинает выжигать меня изнутри, и я не удерживаюсь:
– Там, в кабинете директора, я слышал голоса. Они называли меня сынок.
– Скорее всего, это твои близкие, – вздыхает Старшая. – Они могут говорить с тобой, и часть из этого долетает до тебя через шепот стен.
– Значит, я готов просыпаться, ведь так? Это уже точно не глубокая кома!
Старшая отводит взгляд. Нет, ей определенно не хочется говорить со мной о пробуждении, мне это не кажется.
– Ты уже определяешь степень глубины своей комы? – ядовито усмехается она. – А несколько минут назад вообще не мог поверить в это.
– Не язви, – прошу я. – Ты обещала поговорить начистоту, поэтому я спрашиваю. Не хочешь говорить сама, я спрошу у Майора.
Старшая вздрагивает и качает головой.
– Не надо, он… друга ведь потерял. – Она недовольно вздыхает, видя, что я настроен решительно. – Ладно, я не буду язвить, обещаю. Просто не трогай Майора.
Ее нежность к нему мне все еще не нравится, но на этот раз я
