Ирина Карнаухова - Повесть о дружных
- Нет, я больше про жизнь люблю, чтобы было, как вправду. Вот у меня есть такая книжка "Счастливое детство", там очень интересно всё описано, а то еще "Дальние страны"...
- А сказки любишь?
- Ну еще бы! У нас бабушка Трохова вот как интересно сказки сказывает. Мы зимой заберемся на печку, лампу прикрутим, она и станет говорить, так некоторые даже трясутся. А я ничего, я ведь понимаю - сказка.
Нюра с каждой минутой все больше нравилась Тане.
- Давай дружить, Нюра!
- Давай, только...
Нюра чуть помрачнела.
- Я ведь не одна.
- Как не одна?
- Да у меня Манька на буксире.
- Ну?
- Понимаешь, у нее двойка по русскому, дисциплина плохая, и грязнуха. Ну, мне звено смотреть за ней и поручило. И по русскому я с ней занимаюсь.
- Ну и занимайся, а играть или в лес пойти можно и без нее.
- Нет, я без нее никуда. Мне ее перевоспитывать дали.
- Как же быть, Нюрочка?
- А ты не можешь с ней тоже дружить?
Таня дернула себя за вихор, подумала.
- Ну, давай, зови ее, эту Маньку.
Нюра вскочила и закричала:
- Манька, Манька! К ручью беги!
Вскоре появилась Манька. Сразу видно, что неряха - вихры так и торчат. Познакомились.
И Нюра сразу стала Маньку перевоспитывать.:
- Опять не причесалась сегодня?
- Причесалась, вот ей-богу, причесалась!
- Не божись и не ври! В пионеры не примем, если будешь врать да божиться. А почему на платье дыра?
- Вот не знаю, не знаю, утром не было, ей-богу, не было!
- Опять? На, чини!
Нюра вытащила из блузочки иголку с длинной ниткой и дала ее Маньке.
Манька села, нелепо выставила ноги и стала большими стежками зашивать дыру.
- Безударные гласные выучила?
- Выучила! - заныла Манька.- Коза - козы, лоза - лозы!
- То-то! А теперь причешись!
Нюра протянула ей гребенку.
Но Манька взбунтовалась:
- А ну вас, надоели!
Она показала Нюре нос и отбежала в сторону.
- Буксир надоедный! - крикнула она издали.
- Ну вот, видишь, какая она? Разве я могу ее бросить!
Когда к вечеру собрались домой, Нюра с малышами пошла провожать гостей за околицу. Манька увязалась за ними.
Пропустив старших вперед, Таня остановила Нюру:
- Так дружим?
- Дружим.
- Навечно?
- Навечно.
Таня протянула руку, Нюра положила в нее свою.
Подскочила Манька.
- Клади и ты, Манька,- сказала Нюра со вздохом.- Только смотри мне!
Три девочки крепко сцепились руками.
- Дружить навечно! - сказала Таня.- Радоваться вместе и помогать в беде!
- Радоваться вместе и помогать в беде! - как эхо, повторили Нюра и Манька.
Климушка в огороде
Таня заскучала.
Который день она все одна да одна дома.
Власьевна чуть свет уходит в колхоз.
- Душа не терпит в такие дни отдыхать,- говорит она,- хоть в отпуск людям помогу.
А Лены тоже целый день дома нет. То она с Марьей Петровной составляет списки ребят, которые должны в школу идти, то к ученикам ходит. А больше всего сидит в правлении колхоза и добивается связи с районом, чтобы получить сводку о боевых делах и победах. Ведь газеты приходят только на третий день, а народ хочет знать сводку сейчас же. Шутка ли, какие дела на фронте происходят! Куда наши добрались!
Вот и поручил Леночке комсомол принимать сводку по телефону, а потом записывать ее и у дверей правления вывешивать.
Раньше, бывало, слушая сводку, горбились люди, горько стискивали зубы, а теперь слушают, читают и словно молодеют на глазах. И плечи расправили, и поглядывают друг на друга с гордостью, и улыбаются.
И летят по деревенской улице из бревенчатой избы в закопченную кузницу, в поля, где день и ночь гомонит работа, незнакомые прежде названия: Сан, Висла, Яссы... Просто говорят бабы у колодца о Румынии, о Болгарии, будто это тут, в соседнем районе.
- Ну, твой-то где теперь?
- Доподлинно не пишет, а в чужой стране.
- И как?
- Не нравится. Пишет - поглядел на их поля и рассмеялся: поле не поле, а нашей бабушки одеяло; что ни шаг, то лоскут.
- Единоличники, значит, всё бедняки?
- Ну, да. Отсталость.
Теперь уже тяжесть не в тяжесть. Ничего, что ночи не спят, что болят косточки,- лишь бы у бойцов сапоги были крепкие, в солдатском котелке щи жирные да хлеба к ним вдоволь. Заслужили бойцы заботу и ласку. Ишь, как шагают. Недолго теперь уже... Надо только и нам подружнее нажать, вместе идти победе навстречу.
Идут с поля колхозники и к крыльцу правления заворачивают: сводку прочитать. Читают и радуются.
А Тане Власьевна не велела уходить со школьного участка.
- Ненароком заведующая приедет или из района, ты меня тогда позовешь.
Сегодня, правда, Власьевна в школе окна моет, а Таня все равно около дома сидит. Скучновато Тане.
День выдался на редкость тихий и солнечный. Таня взяла старый тулуп, расстелила его на школьном огороде у забора, уселась, поджав под себя ноги, и принялась еще раз перечитывать "Тимур и его команда". Но читать было лень. Сладко пахла белая кашка, лениво гудели шмели в пушистых меховых шубках, вспрыгивали на колени Тане озорные кузнечики,- посидят, посучат ножками и дальше запрыгают...
Таня бросила книжку, встала, потянулась и вдруг... увидела: в дальнем конце огорода чужой мальчишка рвет морковку! Да как нагло рвет! Нет того, чтобы вытащить одну морковнику, обтереть о штаны, засунуть в рот, да и бежать во все лопатки с чужого огорода. Нет, мальчишка сидел прочно, выдергивал морковку на выбор, да еще и складывал ее в круглую корзинку. Таня взвилась от негодования и помчалась к нему.
- Ты что делаешь? Как ты смеешь? Ты зачем нашу морковку рвешь?
Мальчишка вздрогнул от неожиданности, остановился... Потом взглянул на Таню и спокойно выдернул еще одну морковку.
Таня топнула ногой.
- Перестань, тебе говорят!
Мальчик, не глядя на Таню, повел плечом.
- Тю-ю! - протянул он презрительно.- Тю-ю!
- Что? - спросила Таня.
- Откуда только такие в нашей деревне завелись?
- Это ты про меня?
- Про тебя.
Таня сжала кулаки.
- Вот я тебе покажу! Сейчас Власьевну крикну! Будет тебе тогда! Не смеешь наш огород...
И Таня бросилась к школе.
- Власьевна! - кричала она.- Власьевна!
Власьевна выскочила на крыльцо с мокрой тряпкой в руках. С тряпки стекали на доски мутные струи.
- Что такое? Что ты кричишь, Таня? Что случилось? - спросила она испуганно.
- Там... в огороде... мальчишка морковку рвет... целыми пучками... всю разорил.
- Морковку?!
Власьевна взмахнула мокрой тряпкой и помчалась в огород. Таня даже испугалась: "Ну и будет этому мальчишке!"
Но вдруг Власьевна замедлила шаг, прикрыла ладонью глаза от солнца, всмотрелась, остановилась и молча стала выжимать тряпку.
Таня раскрыла рот.
- Закрой рот,- сказала Власьевна,- ворона влетит. Ишь, шуму подняла. Это же Сашка.
- Так что?
- Что "что"? Верно, дело делает.
Власьевна подошла к мальчишке.
Он поднялся с земли.
- Здравствуй, Сашка.
- Здравствуйте.
- Что, за морковь взялся?
- Ага! Мамка сказала - пора.
- Ну и хорошо, хорошо, молодец!
Таня стояла столбом и ошеломленно переводила глаза с Власьевны на мальчишку.
Власьевна поглядела на нее и рассмеялась.
- Эх ты! Вора поймала! Он ведь морковь прореживает. Он по морковным грядам ответственный.
- Как прореживает?
- И чему вас там только учат! Вот погляди,- Власьевна нагнулась к грядке и развела руками узорчатую ботву,- видишь, как она тесно сидит. Так из не ничего не выйдет, одни хвостики будут.
- А он?
- А он лишнюю выдернет, а той, что останется, и будет место, где расти, наливаться.
Таня вся заливается краской, даже уши у нее горят,- вот уж, правда, начудила.
Она сконфуженно косится на Сашу.
- А можно, я тоже буду?
- Ну что ж, помогай... Научи ее, Сашка.
И Власьевна уходит.
Саша смотрит на Таню гордо и презрительно:
- Что, съела?
И Тане приходится промолчать. Она покорно спрашивает:
- Мне где можно?
- Вот этот кусок делай. Только смотри мне: тяни, которая слабая, а хорошую оставляй.
- Эту можно тянуть?
- Можно.
- А эту?
- Ну, вот!.. она же толстая.
Поработали молча.
- Тебя как зовут?
- Таня.
- А меня Саша. Будем знакомы.
- А меня папа Чижиком прозвал..
- Да ведь это птица.
- Ну так что? Он же в шутку.
- А где твой папа?
- На фронте.
- И мой. А он кто?
- Танкист.
- Ого! Ну ладно,- можно и Чижик. Я ребятам не велю дразниться, а то, знаешь...
Поработали еще, Саша говорит задумчиво:
- Чижик... А налетела, как гусь: "наш огород, наш". Огород школьный. Все ребята сажали. А она клекочет как гусыня.
- Ну ладно, будет тебе, я ведь не знала!
- Не знала, не знала... Чудо-юдо какое!
Что оставалось делать Тане? Она только быстрее задвигала руками. Дело шло на мировую; как вдруг откуда-то раздался тоненький насмешливый голосок: "От горшка два вершка, похожа на гушя, нашумит, накричит, а я не боюшя".
