От двух до пяти - Корней Иванович Чуковский

Мы лежим, мы лежим на желтой площадке,

Воробьи — чик-чирик! — скачут под кроватки.

Много, много, хлеб клюют, пыжатся, дерутся,

И из бочки воду пьют, пока не напьются.

Кошка серая идет, подползает близко,

Но проворные они, не поймает киска.

Флаг

Гляжу я на флаг, прикрепленный на крыше,

Он рвется, он вьется, он с ветром играет.

Но чуть только ветер подует потише,

Безжизненной тряпкой он с палки свисает.

VI. Экикики и не-экикики

Но вернемся к нашим экикикам. На предыдущих страницах мы видали:

1. Что это экспромты, порожденные радостью.

2. Что это не столько песни, сколько звонкие выкрики или, как я их называю, «кричалки».

3. Что они не сочиняются, а, так сказать, вытанцовываются.

4. Что их ритм — хорей.

5. Что они кратки: не длиннее двустишия.

6. Что они выкрикиваются по нескольку раз.

7. Что они заразительны для других малышей.

Но не нужно думать, будто стихи двухлетних-четырехлетних ребят всегда и непременно кикики. Малышам доступны и другие стихотворные формы. Какие — об этом еще рано судить, так как детских стихов у нас собрано очень немного. Время обобщений и выводов еще не пришло, сперва необходимо собрать материал. В качестве такого материала я могу напечатать только десять-пятнадцать стишков. Правильная их оценка будет возможна лишь после того, как мы соберем их тысяч пять или шесть да разобьем их на группы соответственно той обстановке, в которой они создавались.

Вот баллада четырехлетнего Никиты Толстого:

На крыше ворон: кар, кар, кар!

Увидел в небе желтый шар

С глазами, носом и со ртом

И с очень круглым животом.

Как и подобает всякой традиционной балладе, здесь есть и ворон, и ночь, и луна. Стих очень крепкий, то, что называется, кованый, ритм четкий, рифмы точные.

Другая баллада того же поэта посвящена мореплаванию:

Красивая лодка

По морю плывет,

По морю плывет.

За лодкой селедка

По морю плывет,

По морю плывет.

Достигнув пятилетнего возраста, Никита создал нечто вроде триолета:

Бабушка спит,

Она храпит.

Из-под подушки вылезает кит

И говорит:

«Бабушка храпит,

Она спит».

Много у него также своеобразных зарисовок с натуры — тех моментальных стихотворных эскизов, которые некогда так удавались великому автору «Листьев травы»:

Катенька сидит на барабанчике,

Сосет пальчики.

Или:

Взял Дмитрий Иваныч

Подсвечник и свечку

И смотрит внимательно на печку.

Ритм уитменский, свободный, вполне соответствующий сюжету и стилю стихов. А младший брат Никиты, Митя Толстой, в три с половиною года сочинил такую песню о городе:

Товарищи, что за крик?

На нас едет грузовик.

Товарищи, что за вой?

На нас едет ломовой.

Товарищи, что за пыль?

На нас едет автомобиль.

Уже по этим немногим стишкам можно видеть, какое разнообразие форм доступно малолетним поэтам. Конечно, Никита и Митя Толстые не могут служить нормативными образцами детей, так как они выросли в литературной среде: и отец и мать у них писатели (Л. Н. Толстой и Наталья Крандиевская). Но вот стихи Ирины Ивановой, трех с половиною лет, дочери заводского врача:

1. Глупый кот

Видит кот: лежит коробка,

Он ее и проглотил.

И за это в больницу покатил.

2. Волк и курица

Идет волк по улице,

Видит три курицы.

Захотел он их съесть,

Надо через забор перелезть.

Разбежался волк: раз, два, три!

Ну, курица! Смотри!

3. Облачко

— Здравствуй, дружище!

— Здравствуй, комарище!

— Где ты был?

— В лавочку ходил.

— Что купил?

— Облачко купил.

— Где оно?

— Съел давно.

В большинстве всех этих детских стихов рифмованные строки стоят рядом. Иного чередования рифм дети-поэты не любят. Им доступны главным образом смежные рифмы. Детское ухо не способно так долго удерживать в памяти окончание предыдущей строки, как его удерживает ухо взрослых. Стихи Ирины Ивановой в этом отношении чрезвычайно типичны:

Лиса дремала

И скучала.

Увидала воробья:

Цап-царап! — и съела,

Вот тебе и дело!

Здесь указание для детских писателей, которые порою в своих стихах доходят до такого невнимания к детям, что щеголяют рифмами, отстоящими одна от другой на три или четыре строки.

Например:

Том столовою ложкою ест варенье,

Ягоды прячет в карманы:

— Ничего, что протекут!

И конфеты, и каштаны,

И любимое теткино печенье...[151]

Здесь варенье так далеко от печенья, что созвучие перестает быть созвучием.

Такого размежевания рифм нет ни в одном из народных стишков для детей, ни в пушкинских сказках, ни в ершовском «Коньке-горбунке», где рифмы всегда в самом близком соседстве — как бы специально для детского уха.

Особую категорию стишков составляют те монологи, которые произносят одинокие дети, увлеченные какой-нибудь длинной игрой. Эти монологи длятся порой часа полтора и вмещают в себе до тысячи строк. Превосходный монолог своего пятилетнего сына записала у себя в дневнике Э. Станчинская. Мальчик был болен, полусидел в кровати и, самозабвенно играя в войну, сопровождал свои военные действия такими стихами:

Быстро солдаты, быстро, быстро идут на войну.

Быстро встречают красноармейцев,

Быстро стреляют прямо в бок одному,

Быстро летают пули.

Встречаются быстро,

Прямо идут,

На войну прямо, раз-два, раз-два,

Понимаете, раз скорее, раз скорее.

Поперба-ба-ба...

Остановись! Пришли! Войско так!

На бок! Винтовку! Паф!

Быстрое солнце скоро зашло,

Красное солнце скоро зашло.

Идут же темной ночью,

Красноармейцы идут.

Красная Армия уже близка.

Красноармейцы идут да идут.

Откуда-то пули быстро стреляют.

Летят пули далеко, а им же не видно,

Что-то на небе быстро летит,

Огонь освещает,

Летят аэропланы, и быстро красноармейцы пришли...[152]

Здесь