К небесам - Карен Кёлер
– Оке, – шепчет Ням-Ням.
Мы выключаем фонарики, и я, припав к газону, по-пластунски выползаю из-за палатки. Папа задёргивает штору и опять включает с начала пластинку. Кажется, всё спокойно. Можно приступать к нашей миссии. Я ползу обратно и поднимаю вверх большие пальцы. Ням-Ням снова зажигает фонарик и спрашивает, хочу ли я включить космическую рацию.
– Да.
Я переключаю тумблер ВКЛ./ВЫКЛ., загорается красная сигнальная лампочка. Хоть она работает. Мы улыбаемся.
– Скажи что-нибудь. Говори вон туда.
– Сюда, в уоки-токи?
– Ага. И удерживай кнопку нажатой.
– Да знаю я.
Ещё бы – ведь одно время мы с Ням-Ням каждый день до бесконечности переговаривались друг с другом по рации. Пока батарейки не разрядятся. Рассказывали друг другу каждую мелочь – в обход Трубки. Валялись по утрам в кроватях и пересказывали друг другу перед школой свои сны. За обедом сообщали, что у нас на тарелках. В лесу, хотя находились всего в десяти метрах друг от друга. Из магазинчика с мороженым на улицу. Из автобуса в высотку. Из высотки в нашу новую квартиру. Когда мама заболела, наши разговоры по рации постепенно сошли на нет. У меня было не так много хороших новостей, и я всё больше молчала. Конечно, я помню, какую кнопку нажимать.
Я ненадолго закрываю глаза, представляю себе маму. Потом нажимаю кнопку.
– Привет, мам. Слышишь меня?
Из уоки-токи доносится треск.
– Спасибо за метеорит, мам, он презамечательнейший!
Треск.
– Мам, скажи что-нибудь.
Треск.
– Мам, ну пискни хоть разок. Это я, Тони. Тони-Пеперони.
Треск.
И вдруг надежда меня покидает.
– Мама? – разочарованно зову я.
– Продолжай! – говорит Ням-Ням, и я продолжаю:
– Мам, слышишь меня?.. Папа тоже ужасно по тебе скучает. Пытается залить тоску вином, но ничего не выходит. И плачет каждый день. Хотя думает, что я не замечаю. Но всякий раз он возвращается из туалета с опухшими глазами.
Треск.
– Тебя всё время не хватает. По утрам. Днём и по вечерам. Каждый миг. Вот и сейчас, например, тоже.
Треск.
– За завтраком и в саду. В лесу и в ванной. Тебя не хватает в моих снах и чувствах. Не могла бы ты сейчас своим голосом растопить лёд у меня в груди? Как недавно метеоритом?
Треск.
– Мам, ну скажи хоть что-нибудь. – Голос у меня как у плаксивой четырёхлетки.
– Покрути колёсико, – советует Ням-Ням.
– Вот это?
– Да, может, на другой частоте?
Треск. Ням-Ням что-то делает с нашей несуразной рацией. Крутит колёсико. Меняет что-то местами. Ищет другую частоту.
– Мама, если ты ещё существуешь – хоть как-нибудь, как Медведица или метеорит, – пискни, пожалуйста… Очень тебя прошу… Мама?
Опять один треск, а мама не отвечает. На меня накатывает злость, я чувствую в животе жар, а горло перехватывает. Хочется что-нибудь сломать, чтобы не разреветься. Так я и знала, я же говорила, что ничего не получится, потому что мама умерла, и всё. А тот метеорит – просто дурацкое совпадение. Моё разочарование высотой с гору Эверест. Глубиной с Марианскую впадину.
– Вот видишь, не работает!
– Да, паршиво, – расстроенно кивает Ням-Ням. – Покрути-ка обратно.
По её голосу я слышу, как сильно она надеялась, что у нас получится. Я снова уныло кручу колёсико, чтобы сменить частоту, медленно-премедленно… Думаю, что бы такого сломать или какими снеками закинуться в утеше… Э? Что-что-что? Вот! Там что-то есть – из рации прерывисто доносится:
– Delta November Zero Romeo Victor, do you copy?
Потом снова треск и помехи.
– Там что-то есть! Слышишь?
– Тсс! – Ням-Ням хватает меня за руку.
– This is Delta Pap… ero… India Sierra Sier…
– Слышишь? – радостно взвизгивает Ням-Ням. – OMG!
В Бога Ням-Ням не верит и вместо Oh my God или «О боже!» говорит Oh my Gravity. Gravity – «гравитация» на английском. И когда Ням-Ням говорит OMG, то имеет в виду не Бога, а земное притяжение.
– Мам, это ты?
Я схожу с ума, сердце подскакивает до Юпитера, получилось, получилось, наш несуразный приёмник установил связь, мы улавливаем голос с неба. Вот опять:
– Do you copy? This is Delta Papa Zero India Sierra Sierra. Over.
– Мама?! – осторожно спрашиваю я.
– Получилось! Получилось! Получилось! OMG!
Ням-Ням так больно меня щиплет, что завтра у меня наверняка будет синяк во всю руку.
А из рации доносится:
– Нет… Я… Чего?
Ням-Ням тоже хватает уоки-токи:
– Ви копи!
– Я Занна. Over.
Я спрашиваю:
– Какая ещё Занна Овер?
– Ха-ха-ха. Over как over and out. Меня зовут Сюзанна, можете называть меня просто Занной. Over.
– Ты на небе?
– Э, да. Вроде того. Over.
– Ты тоже умерла?
– Овер, – добавляет Ням-Ням. Она просто профи в радиосвязи.
– Вовсе нет… Я астронавтка. Over.
Что-что?! АСТРОНАВТКА?! Настоящая астролётчица?!
– Что?! Ух ты! ← Мы с Ням-Ням в один голос.
– А вы кто? Over.
– Мы Ням-Ням.
– И Тони.
– Овер.
– Что вы делаете на этой частоте? Over.
– Ищем мою маму. Ты где?
– Здесь, наверху. В космосе, на МКС. Over.
– На Международной космической станции?! – Ням-Ням вне себя от восторга – таким писклявым становится к концу каждой фразы её голос.
– Именно там.
– Что, правда?! – Она никак не успокоится. – В космосе! Ничего себе!
– Да. А вы где?
– Здесь. ← Вопрос: каким дурацким может быть мой ответ? Ответ: да.
– Здесь, внизу, на Земле.
Занна смеётся:
– На Земле, значит.
Надеюсь, ты мне поверишь, что всё это происходит на самом деле, что наша с Ням-Ням космическая рация РАБОТАЕТ и что нам отвечает самая настоящая астролётчица по имени Занна Оверэндаут.
– Занна, ты видела где-нибудь наверху мою маму?
– А как она выглядит?
– Мёртвой. Она выглядит мёртвой. Худой-прехудой. Её сожрал рак.
Вдруг снова этот треск.
– Я… очень тебе сочувствую.
Треск.
– Они говорят, что мама теперь на небесах.
Рация почти непрерывно трещит и щёлкает.
– Занна?!
– …Твоя… ама… Наш… связь… вот-вот оборвё… мчусь со скорос… двадцать восемь тысяч киломе… в час… над вами… через восемьдесят минут я… рнусь. Та же часто… over and out.
– Нет! ← Мы снова в один голос.
– Занна? Не уходи! Алло? Занна? ЗАННА? – пытаюсь дозваться её я, но она не отвечает – из рации больше не доносится ни треска, ни даже щелчков.
– Не огорчайся. Она вернётся. Через восемьдесят минут. Она же сказала. ← Ням-Ням включила свой утешительный голос.
С ума сойти! Мы говорили с астролётчицей Занной, которая мчится над нами через Вселенную. Мы опускаем уоки-токи и запрокидываем головы вверх – к звёздам, космической станции, Занне и маме.
А потом у нас окончательно сносит крышу, мы машем и орём как сумасшедшие:
– Ааааалллллооооо!!!!! Заааанннннннааааа!!
Вдруг открывается дверь – вот чёрт, про папу мы совсем забыли.
– Вы с ума сошли так орать! – орёт папа с террасы. Бешенство второй степени.
Мы, разумеется, выскакиваем из-за палатки, боясь, как бы папа не увидел наш прибор и не разошёлся ещё больше. Ням-Ням мигом сообразила, что к чему, и мы сразу прикидываемся паиньками. Мы два щеночка – ни в чём не виноваты, и глаза у нас большие-пребольшие, видишь, папа, какие у меня большие, преданные, невинные глаза?
– Прости, – скулю я.
– Мы больше не будем, – пищит Ням-Ням.
– Почему не спите до сих пор?!
Папа всё ещё пытается включить фонарик на телефоне. Он суетливо водит пальцем по стеклу, тычет в экран – наверное, глаза ещё не успели приспособиться к темноте и ему нас не видно.
– Мы как раз собирались, пап. Чустно! ← Привет Вюшне.
– Чем вы тут вообще занимаетесь? Почему вы не в палатке?
– Мы, мы…
– Мы играли кое во что!
– И махали маме в небе.
Ну, если и это не сработает, то я уж и не знаю. Проблема вот в чём: космическая рация стоит за палаткой «Фантом» на наших спальных мешках, незаметно забрать их сейчас не получится. Поэтому мы идём в палатку без ничего, надеясь, что папа не додумается нас проконтролировать.
– Мы сейчас вернёмся в палатку, пап. Видишь?
Ням-Ням расстёгивает молнию. Папа оставил попытки включить фонарик и распекает нас. Мы ныряем внутрь.
– Всё, а теперь спать!
– Всё, хватит заниматься ерундой! – еле слышно шепчет Ням-Ням, и мы обе хихикаем, вспомнив Трубку.
– Мы уже внутри, пап.
– И чтоб больше не орали. А то
