Тонька – Левенгук - Тамара Шаркова
А на следующее утро в институте у дверей их комнаты Леопольда Яновича ожидала высокая приятно полная женщина того неопределенного возраста, который принято называть «средним», в синем рабочем халате.
— Доброе утро! Вы Леопольд Янович, наверное, да? А я бабушка Антона. Мальчик тут к Вам приходил.
— Здравствуйте- здравствуйте, — засуетился Короткевич, открывая дверь. — Проходите, прошу Вас!
— Меня Натальей зовут, Натальей Федоровной. Я здесь уборщицей работаю. В отделе кадров прибираюсь, в бухгалтерии и еще на пятом этаже у меня коридор. Я к вам пришла, потому что Антон заболел и все просит, скажи да скажи, чтоб Вы какую- то там палочку его сохранили. Ну, вот я Вас и беспокою.
— А- а, сохраним «его палочку», конечно. А что с Антоном?
— Простыл. В доме, где мы угол снимаем, топят плохо. Батареи просто ледяные!
— Вы что же, откуда- то приехали? Антон о себе ничего не рассказывает. Уж и не знаю почему.
— Ну да, «мы не местные», но российские, — засмеялась женщина. — Из Воронежской области.
Она совсем не походила на бабушку. У нее был свежее лицо с румянцем на щеках и живые очень блестящие серые глаза. Если бы не милая открытая улыбка, то казалось бы, что они увлажнены слезой.
Леопольд Янович усадил Наталью Федоровну за свой стол и предложил чаю.
— А знаете, я не откажусь, — ответила она. — Я ведь здесь с шести утра. Наработалась.
— И Антон приходил с Вами так рано?
— Приходил. Он без меня никуда. Там же в квартире три семьи. С Украины мать с двумя дочками, а в нашей комнате девушка из Киргизии. Все женщины, как видите. Он смущается.
— А почему Антон с Вами, а не с родителями.
— Он здесь почти четыре месяца в больнице лежал. Хорошая больница. Прямо у парка Сокольники. Для детей с заболеваниями ног, рук. Со спиной тоже.
— У Антона что же, врожденное заболевание?!
— Да нет. Травму он получил. Средней тяжести написали. Дама одна из Москвы к нам в поселок на машине приезжала. Когда со стоянки у магазина стронула свой джип, так не вперед, а назад поехала. Неопытная. Там не только Тоньке досталось. Но ему больше всех. Правда, женщина эта не сбежала. Сама Антона в больницу отвезла, а потом вот в Москве устроила на лечение. Ну, а я на работу к вам в институт пошла уборщицей, чтобы рядом быть.
— Но теперь он может домой возвратиться? Или нет? Ему же учиться надо. Он мальчик удивительно серьезный и любознательный.
— А вот представьте, здесь у него больше возможности оказалось учиться, чем у нас. У нас школу в поселке закрыли в прошлом году. Производства нет. Народ разъехался. Учеников мало. А в город нужно ехать — это рейсовым автобусом, который по расписанию ходит. Но хорошо бы от дома до школы. А то до остановки полчаса идти да до школы столько же добираться. И все по темноте. Мама Антона с маленькой девочкой, папа — на заработках в Уренгое. А я в магазине устроилась. Как там в телевизоре: «Одна за всех». И товаровед, и грузчик, и продавец. Куда поставят. Другой же работы нет.
— Но Антон ведь в школу и тут не ходит.
— Он в больнице учился. К ним учителя приходили. Очень хорошие. И еще каждую неделю шефы из районной библиотеки наведывались. Книжки приносили, конкурсы всякие устраивали с подарками.
— Даже не верится! В наше время такие энтузиасты?!
— Ну, а я о чем! У них только телевизор за плату включали. Но Антону те программы, что показывали, не нравились. И денег у нас на это нет. А вот Вы думаете, почему Тонька к Вам прибился? Да потому, что туда один пожилой человек приходил с лекцией. Врач, наверное. И рассказывал, об эпидемиях всяких: чуме, холере. Как люди узнали, что они микробами вызываются. Я сама техникум связи закончила, но очень люблю смотреть передачи про медицину. А мой парень так просто загорелся: «Хочу сам микроб увидеть, как Левенгук. Вырасту и тоже буду охотником за микробами».
— А здесь в школу Вы не можете его записать?
— Я пробовала. Не получается. Прописки нет. Опять же учебный год скоро закончится. Но мама ему учебники передала. Он их читает.
— Вот Вам и наш просвещенный двадцать первый век! — подытожил Леопольд Янович свой рассказа о Тонькиных злоключениях. — Вы подумайте, Иван Климович! Декларируют модернизацию образования в сельской местности, а сами школы закрывают!
— Да ладно Вам переживать, — отмахнулся Жуков. — Естественный отбор свое дело сделает. Михайла сын Ломоносов до Петербурга с рыбным обозом от северного моря ножками дотопал, ну, и Тонька- Левенгук не пропадет, если упорства в нем достанет. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
— И Вы можете так спокойно ко всему этому относиться?
— К чему «этому»?
— Так Вы же сами мальчика можно сказать «приручили», а отвечать, значит, не хотите?! Бабушка увозит его в этот самый поселок и что же?! Пока отец не возвратится, он будет там… дрова рубить… или что там еще по хозяйству делают. У них же там даже библиотеки нет!
— Угу! — согласился Иван Климович, усаживаясь за свой стол спиной к собеседнику. — Будет. По хозяйству… Простите, Леопольд Янович, у меня еще тезисы на конгресс не готовы. «Форс мажор»!
Короткевич, распаленный диалогом, демонстративно вышел в коридор. Это поколение… Эти прагматики! Этот лозунг про «спасение утопающих…»!
Да, возвращаться в прошлое после того, как познал кровавую цену его лицемерной гуманности, он бы не хотел. Но жизнь же брала свое и тогда. Народ учили грамоте, чтобы читали сталинскую «Правду», а люди научились читать между строк и уличать писак во лжи. И в реальной жизни сельская учительница действительно бескорыстно боролась за право какого- нибудь талантливого парнишки получить настоящее образование. Как знаменитая актриса Марецкая в фильме. А для мальчика Антона в демократическом государстве нет школы в поселке, где он живет! И если его отец вернется без денег, кто ему поможет?! Даже в целях пропаганды и агитации! Богатый спонсор?
Тут Леопольд Янович, вздохнув, признался самому себе, что лично он, пенсионер, в два раза богаче старшего научного
