Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
В октябре 1863 года, преодолев Тихий океан, эскадра Попова пришла в Сан-Франциско – корветы «Богатырь», «Калевала», «Рында», «Новик», клипера «Абрек» и «Гайдамак». Прибытие русских кораблей в Сан-Франциско оказалось, как нельзя кстати. Город жил в страхе перед фрегатом «Алабама», построенным в Англии для южан. Поэтому русская эскадра рассматривалась, как подарок судьбы для защиты Сан-Франциско от «Алабамы». Мэр города сразу же обратился к Попову с вопросом, который его больше всего волновал:
– Будете ли вы готовы применить силу, если «Алабама» появится у Сан-Франциско?
– Можете не сомневаться, я пущу его на дно! – утвердительно ответил русский контр-адмирал.
Впоследствии этот ответ будет стоить Попову его должности. Дело в том, что после решительных слов Попова российская дипломатия оказалась в весьма щекотливом положении, поскольку Петербург официально отрицал вмешательство во внутренние дела Соединенных Штатов. В Лондоне подняли из-за заявления Попова страшный шум. Дело в том, что власти Британской Колумбии сильно испугались появления русских. На Англию ответ Попова все же оказал несколько отрезвляющее воздействие. В Лондоне решили, что между Петербургом и Вашингтоном существует секретный договор о союзных отношениях, а русский контр-адмирал просто неосторожно обмолвился.
23 октября 1863 года в Сан-Франциско вспыхнул большой пожар. Его с трудом тушили городские власти, и, естественно, русские моряки не могли оставаться в стороне. Контр-адмирал Попов распорядился отрядить на берег команду. От российской эскадры, стоявшей на якоре, начали одна за другой отходить шлюпки. На берег высадились более четырехсот матросов во главе с офицерами. Все имели при себе пожарный инвентарь. Моряки вместе с пожарными Сан-Франциско вступили в битву с огнем.
Газеты того времени писали: «Пожарные жалуются, что у них мало шансов выиграть битву с огнем. Они делают все, что в их силах, но непосильная нагрузка, высокая температура, а главное, ручные приводы, которые буквально выматывают их, послужили тому, что они покидают место работы. К тому же несколько ручных приводов вышли из строя… Неожиданно раздались радостные крики. Тысячи людей, включая пожарных, приветствовали шлюпки с русскими моряками, которые подплывали с ведрами и другими огнетушительными приспособлениями. Моряки заменили вымотавшихся американских пожарных и, долго орудуя насосами, сумели потушить пожар». В результате тушения пожара погибли шесть русских матросов, еще больше моряков, включая самого Попова, получили различные ожоги и травмы.
Сегодня оглядываясь назад, невольно спрашиваешь себя: «А надо ли было нам жертвовать русскими людьми, чтобы спасать Сан-Франциско? Кто это сейчас там помнит? Не лучше, чтобы он тогда вообще сгорел дотла? В мире уж точно хуже бы не стало!»
Вскоре из Петербурга пришло распоряжение: «Действия корсар в открытом море… нас не касаются, даже в случае нападения их на форты, обязанность Вашего превосходительства соблюдать строгий нейтралитет». Попову предоставлялось право применять оружие лишь в одном-единственном случае – если каперы южан, пройдя форты, будут угрожать самому городу. «В этом случае, – указывалось Попову, – Вы имеете право, единственно во имя человеколюбия, а не политики, употребить влияние Ваше для предупреждения зла». К счастью, все обошлось благополучно. Пока русские корабли, находясь в полной боевой готовности, стояли в порту, ни один корсар южан не посмел приблизиться к городу.
Для координации действий между командующими Тихоокеанской и Атлантической эскадрой была немедленно установлена оперативная связь – курьерами и шифротелеграммами. Надо сказать, что одновременное появление в портах Соединенных Штатов двух русских эскадр произвело на Англию и Францию именно тот эффект, на который и рассчитывало русское правительство. Операция «наших морских сил в Северной Америке, – писал вице-канцлер Горчаков, – в политическом смысле мысль удачная, а в исполнении отличная».
В начале лета в ближайшем канадском порту Эскмольт появилась английская эскадра в пять вымпелов, в том числе двух фрегатов. И хотя англичане открыто демонстрировали готовность поддержать конфедератов, от Сан-Франциско они держались подальше.
1 августа 1864 года эскадра Попова, выполнив стоявшую перед ней задачу, покинула Сан-Франциско, вернувшись к берегам российского Приморья.
* * *
По возвращении в Кронштадт Александр II объявил Лесовскому свою особую благодарность. На борту фрегата «Ослябя» в Кронштадте был дан торжественный банкет. На нем выступил секретарь американской миссии Генри Берг. Он заявил:
«…Между нами существует дружба, не омраченная никакими дурными воспоминаниями. Она будет продолжаться при соблюдении твердого правила не вмешиваться во внутренние дела друг друга… И тогда больше никто не увидит горящих городов и опустошенных полей, так хорошо нам знакомых сегодня, никто не услышит предсмертных криков жертв эгоистической и жестокой политики. Словом, господа, весь мир поймет, в чем заключается «таинственный союз», существующий между Россией и Америкой…»
Потом офицеры дружно поднимали бокалы с шампанским и водкой.
Отметим, что многие из подчиненных Лесовского в дальнейшем сделали прекрасную карьеру. Так, командиры «Александра Невского» Федоровский и «Пересвета» Копытов впоследствии дослужатся до вице-адмиралов, командир корвета «Витязь» Кремер станет полным адмиралом и сенатором, командир фрегата «Ослябя» Бутаков – контр-адмиралом, командир клипера «Алмаз» Зеленый – редактором журнала «Морской сборник», а его гардемарин Римский-Корсаков – всемирно известным композитором. О чем это говорит, да о том, что на эскадре (как когда-то на «Диане») Лесовским были собраны действительно лучшие из лучших.
В 1864 году Лесовского буквально осыпали дождем наград: помимо аренды по 2000 рублей в год на 12 лет, ему был пожалован орден Святого Станислава 1-й степени, итальянский орден Святого Маврикия и Лазаря, французский орден Почетного легиона и гессен-дармштадтский орден Филиппа Великодушного. Вскоре Лесовский был назначен командиром эскадры в Средиземном море, затем стал главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором Кронштадта, товарищем (заместителем) управляющего Морским министерством. В 1876–1880 годах являлся управляющим Морским министерством, т. е. фактически командовал всем российским флотом, а затем, по собственному желанию, в связи с возникшими сложностями в отношениях с Китаем, возглавил Тихоокеанскую эскадру, а затем и все наши морские силы на Тихом океане. В последние годы своей жизни Лесовский руководил комиссией по пересмотру Морского устава. Скончался «Дядька Степан» в 1884 году, через месяц после выхода в отставку и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Петербурге.
Что касается контр-адмирала Андрея Александровича Попова, то после возвращения в Россию в 1865 году он занялся наукой, работая над созданием броненосного флота России. Надо сказать, что еще со времен обороны Севастополя Попов являлся убежденным англофобом. Всю свою жизнь после
