Алексей Пантелеев - Ленька Пантелеев
И тут, очутившись под дождем на улице, Ленька вдруг вспомнил все, что случилось с ним в этот день, и на душе его стало муторно. Он почувствовал себя маленьким, ему захотелось поскорей к маме. Как хорошо, что она существует на свете! Забиться ей под крылышко, положить голову ей на грудь, ни о чем не думать, ни о чем не заботиться...
Впереди по тротуару шли две девушки, лет по шестнадцати, плохо одетые. Девушки о чем-то оживленно спорили. Обгоняя их, Ленька услышал, как одна из них запальчиво сказала другой:
- Ошибаешься, милочка, Энгельс вовсе не с таких вульгарных позиций критиковал моногамию.
Леньке почему-то стало завидно и грустно. Незнакомое слово "моногамия" показалось ему каким-то необыкновенно возвышенным, волнующим, далеким от всего того, чем он жил последнее время. Ему вдруг захотелось учиться, читать, узнавать новое. Захотелось просто делать то, что делают все ребята его возраста: сидеть в классе, выходить к доске, учить уроки, получать отметки...
"Пойду в школу, - решил он. - Не вышло с работой - плевать. Значит, не судьба. Поработать еще успею. Мне ведь еще нет четырнадцати лет..."
Эта мысль немножко подбодрила его. Он зашагал веселее. Но когда, поднимаясь по черной лестнице, он увидел в мусорном ящике разбитую молочную бутылку, он опять вспомнил все, что случилось с ним сегодня на Горсткиной улице.
"Может быть, Краузе уже разыскал меня и сидит у мамы? - подумал он. Нет, не может быть... Ведь он даже не записал моего адреса..."
Но все-таки он чувствовал себя очень неважно, когда, дернув шишечку звонка, услышал, как задребезжал на кухне колокольчик.
Дверь ему открыла тетка.
- Ты что ж это так поздно, работничек? - спросила она строго.
- Почему поздно? - уныло огрызнулся Ленька. - Обыкновенно... кок всегда... работали... Мама дома?
- Дома, - ответила тетка. И почему-то с улыбкой (и с улыбкой зловещей, как показалось Леньке) добавила:
- У нее гости.
...В коридоре на вешалке висела потрепанная кожаная тужурка. Ленька с удивлением осмотрел и даже пощупал ее. Ни у кого из домашних такой тужурки не было.
Он приоткрыл дверь и осторожно заглянул в комнату. За круглым чайным столом под голубым абажуром сидели Александра Сергеевна, Ляля и какая-то полная женщина в сереньком платье и в белом оренбургском платке, накинутом на плечи. Женщина сидела спиной к двери, пила из блюдечка чай и что-то говорила Александре Сергеевне. Голос ее показался Леньке знакомым.
Он скрипнул дверью и вошел в комнату.
- А вот и он сам собственной персоной, - весело объявила Александра Сергеевна.
Женщина торопливо поставила блюдечко и шумно повернулась вместе со стулом.
- Боже ж ты мой! - сказала она, широко улыбнувшись.
И улыбка ее тоже показалась Леньке знакомой. Но все-таки он не мог вспомнить: кто это?
- Здравствуйте, - сказал он, останавливаясь посередине комнаты и растерянно поглядывая на мать и сестру.
- Леша, да неужели ты не узнаёшь? - воскликнула Александра Сергеевна.
- Нет.
- Это же Стеша! - закричала, захлопав в ладоши, Ляля.
Теперь он и сам удивился: как он мог ее не узнать? Правда, Стеша изменилась - пополнела, посмуглела почему-то. В уголках около глаз у нее появились чуть заметные морщинки. Но все-таки это была та же веселая, бойкая Стеша, которая водила его когда-то на прогулки, купала в ванне, рассказывала ему перед сном страшные сказки про царевича Дмитрия и учила его - в "темненькой" у красного деревенского сундучка - начаткам политической грамоты.
От Стеши пахло знакомым, домашним, но кроме того и еще чем-то: резиной, клеем, машинным маслом...
- Его и целовать-то страшно, - говорила она, сильными руками обнимая Леньку за плечи, отстраняя его от себя и с улыбкой разглядывая. - Нет, вы посмотрите, какой кавалер вырос! А? На улице бы не узнала, честное слово!..
Глаза у нее были такие же искрящиеся, веселые, но мелькало в них и что-то грустное, сочувственное, когда она смотрела на Леньку.
- Эх, ты... дурачок... глупенький, - сказала она вдруг и, наклонившись, быстро чмокнула мальчика в щеку около уха.
У Леньки вдруг ни с того ни с сего задергались губы.
- Степанида Тимофеевна, пейте, пожалуйста... остынет, - сказала Александра Сергеевна, и Ленька с удивлением покосился на мать: чего это она вдруг вздумала называть Стешу по имени-отчеству?!
- Леша, и ты тоже - иди вымой руки и садись. Посмотри, с каким роскошным подарком явилась к нам Степанида Тимофеевна!
Посреди стола стояла высокая зеленоватая банка с вареньем или повидлом.
- А мне вот что подарили! - пропищала Ляля, показывая над краешком стола маленький арабский мячик с красным треугольничком на черном шершавом брюшке.
- Да, - сказала Стеша, обращаясь к Леньке, - а тебе не подарю. Не рассчитала немножко. Оконфузилась. Тебе уж небось футбольный надо?.. А? Играешь?
- Нет... я не умею, - промямлил Ленька. Ему действительно никогда не приходилось играть в футбол. Какие там футболы! Не до футболов было...
...Намыливая на кухне серым жуковским мылом руки, лицо и шею, он почему-то вспомнил девушек, которых давеча обогнал на Международном. Потом вспомнился ему Мензелинск, зима позапрошлого года. Юрка, митинг на городской площади и песня о титанах труда, которую пели комсомольцы.
Бодро и фальшиво насвистывая мотив этой песни, он с удовольствием растирал лицо грубым кухонным полотенцем и думал о том, что ему повезло. Он избавлен от необходимости объясняться с матерью. А кроме того, он чувствовал, что с появлением Стеши в его жизнь врывается что-то хорошее, светлое, мужественное и сильное.
Когда он вернулся в комнату, за столом шел шумный разговор. При его появлении разговор оборвался. Он понял, что говорили о нем.
- Степанида Тимофеевна, - сказал он, усаживаясь за стол и принимая из рук матери стакан жидкого чая, - а вы как это нас разыскали?
- Это что за новости еще?! - рассердилась Стеша. - Какая я тебе Степанида Тимофеевна? Может, и тебя прикажешь Алексей Иванычем называть? Как разыскала? А так и разыскала. Ходила, ходила и нашла... А ты что, кавалер, говорят, грузчиком заделался?
Ленька покраснел, смутился, заерзал на стуле.
- Да, Леша, - сказала Александра Сергеевна, - вот и Степанида Тимофеевна тоже считает, что тебе надо учиться.
- Да боже мой, да какие могут быть разговоры! - воскликнула Стеша. Лешенька, да как же тебе, голубчик, не стыдно, в самом деле? Такой способный!.. Вторым учеником в реальное поступил. И вдруг все забросить! Нет, уж ты как хочешь, а я от тебя, господин хороший, теперь не отвяжусь. Изволь поступать в школу...
- Он же не может, он работает, - вмешалась в разговор Ляля.
- Да, между прочим... Ты где работаешь?
- Тут... недалеко... на Сенной, у частника, - забормотал Ленька.
- Я слыхала, что у частника. Где? На какой улице? Как это тебя угораздило такого эксплуататора себе на шею заполучить? Он что, говорят, и договора с тобой не заключил?
- Нет, - со вздохом ответил Ленька, не зная, как замять этот разговор.
- Ведь вот негодяй, а?! Ну, погоди, выберу время, я с ним поговорю, с этим нэпманом.
- Ох, нет, Стеша, не надо, пожалуйста! - испугался Ленька.
- Почему не надо?
- Потому что... потому что я уже ушел от него.
- Как ушел? - ахнула Александра Сергеевна.
- А так, - сказал Ленька, багровея. - Надоело, взял и ушел.
- Совсем?
- Совсем.
- А жалованье он тебе заплатил?
- Нет... Пока не заплатил. Но он обещал... на будущей неделе в пятницу...
- Ну, вот видите, как все хорошо получается, - обрадовалась Стеша. Значит, решено и подписано: будешь учиться!..
Она с аппетитом, не спеша пила из блюдечка чай, намазывала чайной ложкой на хлеб яблочное повидло и говорила:
- Нам, Лешенька, и рабочие нужны, - квалифицированные, конечно, а не такие, что только тележку умеют толкать, - но еще больше в настоящий момент нам требуется интеллигенция, образованные люди. Владимир Ильич Ленин так прямо и сказал: в настоящее время первая и главная наша задача - учиться, учиться и учиться!
Откусив маленький кусочек хлеба и поправляя кончиком языка сваливающееся с бутерброда повидло, она засмеялась и сказала:
- Я вот и то, представьте себе, на старости лет за учебу взялась.
- Ничего себе "на старости лет"! - улыбнулась Александра Сергеевна. Вам сколько, Стеша, простите за нескромность?
- Ох, и не спрашивайте, Александра Сергеевна! Двадцать восьмой пошел.
- Действительно - старушка.
- А что вы думаете! Меня уж "теткой" называют. А до революции всё, бывало, "девушка" да "барышня". А на фронте меня - знаете как? - Стенькой Разиной звали.
- Стеша, скажите, неужели вы действительно воевали?
- Воевала, Александра Сергеевна. Пришлось повоевать.
- Кстати, а где ваш брат, Стеша? - спросил Ленька и сразу же, по выражению лиц матери и сестры, понял, что задал вопрос вовсе некстати. За столом стало тихо.
- Что? - сказал он, краснея.
Стеша осторожно отставила блюдечко, с грустной усмешкой посмотрела на мальчика и сказала:
