Звёзды внутри тебя - Натанариэль Лиат
Ещё через неделю она принесла Лу конверт из фотомастерской. Оказывается, она написала кому-то из родственников, чтобы те разворошили семейный архив, и… Прежнего Бога ради, Лу понятия не имела, какой смешной и чудесной мама была в тринадцать лет, и какой яркой в пятнадцать, и какой смелой в своём брючном костюме среди девушек в платьях на выпускном! Она плакала над этими фото целый вечер.
Кажется, сейчас, почти два года спустя, это, наконец, были те слёзы, от которых становится легче.
Близилось Рождество. Когда Эмери спросил в письме, чего Лу хочет в подарок, ей не пришлось долго думать над ответом. Скоро, не дожидаясь праздников, он прислал ей прекрасные заколки из золота и драконьей чешуи. Эти были не в виде стрекоз – умелая рука ювелира создала розовые водяные лилии, которые выглядели почти как живые. Лу могла бы попросить точные копии пропавших заколок, но ей почему-то показалось, что потерянному лучше оставаться потерянным. Пускай на его место приходит что-то другое. Дженни Зелёные Зубы ни разу не напомнила ей о своих стрекозах, но, вручая ей новую шкатулку, Лу увидела, как засветились от радости её глаза.
Прозрачные цветы очень шли к её зелёным волосам.
В итоге накануне праздников у Лу осталось всего одно дело, которое хотелось успеть. Она два вечера подряд таскала Ингрид по винным магазинам. Охранники и продавцы косились на них с подозрением, а у Ингрид в итоге, к её ироничному веселью, попросили документы на кассе, но Лу получила то, что искала. Правда, коньяк в бутылке в виде черепа найти так и не удалось, и они купили абсент в точно такой же. На самом деле Лу считала, что так даже лучше. Настоящая ведьма-филологиня, живущая в самовольно захваченной пристройке на крыше с ворованным электричеством, – как раз очень по-декадентски…
Они с Ингрид наведались в гости к Хельге перед тем, как выбраться на каток. Темнело очень рано, на крыше свистел ветер, сваи Хельгиного домика совсем замело снегом. Снаружи не было видно ни одной земляной кошки, и, войдя внутрь, Лу обнаружила, что они все – дюжины две, не меньше – набились в крошечную комнатку. Бр-р, и правильно сделали!
Тонкие стены казались до дрожи ненадёжной защитой от зимней ночи, и Лу вдруг вспомнила ледяные равнины Дальнего Севера, где никогда не была. Но в доме горела настольная лампа, стоящая на ящике из-под обуви, и вовсю старался обогреватель. Хельга сидела на полу возле него и читала толстый лингвистический журнал. На обложке перечислялись заголовки статей; в полумраке Лу разобрала: «Хельга Похьёла. Образ Бабы-Яги в литературе разных эпох».
– Переключилась на литературоведение, а? – весело спросила Ингрид, отряхиваясь от снега, и Лу поняла, что она ничего не знает.
– Вот, – сказала Лу, вытаскивая стеклянный череп из рюкзака. – Мне правда понадобился весь свет, который у меня был. Пока что это бутылка, но потом она тоже может стать фонарём. Или чем-то ещё.
Даже если просто грудой осколков, добавила она про себя. Осколки – это тоже что-то новое. Говорят, всего один может устроить большой пожар. А ещё он может попасть в море, и потом волны вынесут его на берег, отполированный, как драгоценный камень. Или какая-нибудь девчонка накроет им свой секретик, зарытый в землю. Или сорока унесёт его и спрячет в гнездо, потому что для неё он станет сокровищем.
Всё меняется.
Это не просто не страшно – на самом деле это чудесно.
Это значит, что ничто никогда не кончено.
Хельга взяла тяжёлую бутылку, посмотрела зелёную жидкость на просвет.
– Спасибо, – сказала она, совершенно невозмутимо, как и всегда – словно наперёд знала, что так всё и будет. – Очень мило с твоей стороны. – Она вернулась было к журналу – Лу начинала привыкать к её гостеприимству, – но вдруг добавила: – Её Высочество передавала тебе привет.
Лу замерла.
Она понятия не имела, кто скрывается за этим титулом, но помнила, как о Её Высочестве отзывались Ингрид и Рик, и их слова о загадочной принцессе, или кто она там, создавали образ кого-то… могущественного. Если на то пошло, слишком могущественного, чтобы их возня с Амароком вообще могла её заинтересовать, а это о чём-то да говорило.
– Она просила сказать, – не поднимая глаз от страницы, продолжила Хельга, – что не обижается на то, что вы посчитали её глупее, чем она есть. Она знает, что вы не хотели оскорбить её лично, вам просто нужно было кое-что из её кладовых. И да, разумеется, она в курсе, что клубок без спроса взял этот оборотень Каррейра, но он сделал это для тебя, поэтому Её Высочество посчитала, что и счёт разумнее предъявить тебе, а не ему. Словом, она попросила меня довести до твоего сведения, что за тобой должок. Возможно, когда-нибудь она пришлёт за оплатой.
– Чёрт! – Ингрид принялась рыться в карманах в поисках телефона. – Я так и знала, что из-за этого дурацкого дельфина мы попадём в беду! Ух, сейчас я ему!
– Не надо, – с упавшим сердцем сказала Лу. – Вообще-то, она права. Клубок нужен был мне. Это я хотела спасти ребят, и я спасла. Если я получила то, что мне было нужно, справедливо, что я должна заплатить.
– Да уж, не завидую, – без злорадства и без сочувствия заметила Хельга. – С Её Высочеством шутки плохи. Никогда не знаешь, что у неё на уме, но дорогу ей лучше не переходить. Вон, Петер подтвердит. Не так давно, лет пятнадцать назад, он вообще-то был одним из лучших волшебников в стране. Правда, Петер?
Ворон, сидевший на жёрдочке, мрачно нахохлился, распушив перья.
– Пр-равда, – горестно каркнул он.
– Ой, перестань пугать, – твёрдо сказала Ингрид. – Не бойся, Лу, наше дело маленькое. Если честно, представить себе не могу, чем ты или я вообще можем быть полезны Её Высочеству. Ну, то есть чего она у тебя попросит в качестве платы? За кофе для неё сбегать? Ты даже не волшебница, пока ты ничего больше у неё не крадёшь, не думаю, что она хоть раз вспомнит, что ты вообще есть на свете.
Лу попыталась улыбнуться:
– Звучит похоже на правду.
Ингрид ответила ободряющей улыбкой:
– Ну так что, мы всё ещё идём на каток?
Лу стряхнула с мокрой шапки подтаявший снег и снова натянула её на уши:
– А как же!
Внизу, на улицах, ветер почти не чувствовался, и тихий снег падал отвесно, как в новогодней рекламе. В витринах мерцали огни гирлянд, и хоть небо и было укутано
