Эдуард Веркин - Пролог (сборник)
После обеда пытался поковыряться с коптерами, разобрать их наконец на моторы и рений, но отчего-то передумал и поплелся к Ае.
Постучал в дверь Аи. Открыла, конечно, Зойча Поликарповна. Она всю жизнь работает на креветочной фабрике, и от этого сама давно стала похожа на креветку: длинное лицо, шелушащаяся кожа, взгляд блуждающий и странный. С таким экстерьером чайлд-тест сдать непросто, так что Зойча Поликарповна усыновила гостью. Аю.
– Тебе чего? – подозрительно спросила она.
И пахло от Зойчи тоже креветками. Отец говорит, что она их тайком выносит со своей фабрики и продает на черном рынке.
– Ая выйдет? – спросил я.
– Чтобы она с тобой по крышам шаталась? – подозрительно спросила Зойча.
– Зачем по крышам, можно по лестнице, – ответил я.
Зойча Поликарповна стала краснеть от прилива злобы.
– Да мы по коридору погуляем, – успокоил я. – Не переживайте вы так, Зойча Поликарповна!
– Смотри у меня! – Зойча показала мне облупленный кулак. – Девочка столько пережила, ты мне ее с пути не сбивай!
Я пообещал не сбивать.
– Я тебя и папашку твоего знаю, – повторила Зойча. – Если что – я на него вмиг донесу!
Я кивнул.
– Ая! – позвала Зойча Поликарповна. – Тут за тобой! Сейчас выйдет.
Зойча захлопнула дверь у меня перед носом.
Через минуту появилась Ая. Она держала в руках бумажный промасленный пакет, мы отошли по коридору подальше, выбрали радиатор, уселись. Ая открыла пакет, в нем оказались жареные креветки. Вкусные. Сидели, болтали ногами, ели креветок, Ая не знала, как их правильно чистить, а я показывал. Потом покажу ей триста пятнадцатый, посмотрим на миражи. Или уток покажу, тут через два уровня утки живут.
– А у тебя в мире были миражи? – спросил я.
– Не знаю. Может. Мы почти все время сидели в бункере.
– Зачем? Если метеорит, то зачем сидеть в бункере?
Ая не ответила.
– Зачем в бункере-то сидеть?
Наверху бумкнуло, по трубам радиатора прошла дрожь, Ая тоже вздрогнула.
– Ховер, – пояснил я. – Шклянский прибыл.
– Писатель вроде сегодня не собирался…
– Это к отцу в гости, на культурную пятницу.
– Сегодня разве пятница? – спросила Ая.
– Наверное. А может, и не пятница. Это надо в Службе Точного Времени узнавать. Но поговаривают, что они тоже врут.
– Для чего?
– Чтобы никто не знал точного времени.
– Почему нельзя знать время? – удивилась Ая.
Мне с ней хорошо, все понятно. Интересно, она много спрашивает и умеет удивляться. У нас в классе еще два гостя из будущего, один все время молчит и не снимает шлем, а другой каждую минуту радуется, что успел сюда к нам отправиться – а то его как раз собирались техноморфировать в крабо-танк.
– Для ограничения иммиграции, – ответил я. – Если нет четкой привязки к событиям, то и неясно, куда совершать тайм-прыжок. Настоящее укрыто неопределенностью. Так что Шклянский правильно говорил – времени нет. А отец, когда находит что-то интересное, устраивает пятницы.
– И чего там делают?
– Ну как, по-разному. Разговаривают, меняются, продают-покупают. Вандализируют, конечно.
– А это что?
– Ну… это сложно так в двух словах…
Зашумел лифт, хлопнули двери. Я думал, это кто-нибудь из отцовских гостей, но это оказался сосед из триста семнадцатого, Йан Профатилло, боец Иммиграционной Службы, он долго шагал по коридору, лязгая доспехами и оружием и ойкая. Прошел мимо нас, не заметил, потом вернулся.
Выглядел он не очень хорошо – под глазом синяк, бронекостюм залит краской, кроме того, Профатилло хромал и присвистывал через выбитый зуб. Остановился, уставился на креветки.
– Угощайтесь, – вежливо предложила Ая.
– Спасибо, – прошепелявил Профатилло.
Выбрал себе креветку потолще, закинул в рот нечищеную, зажмурился от удовольствия. Но не жевал, а как-то мусолил, извлекал соки.
– Что случилось? – спросил я.
– Чрезвычайная ситуация, – ответил Йан через креветку. – Не все гости одинаково адекватны.
Профатилло кивнул Ае.
– Сегодня с гостями не повезло. Пять проколов!
Профатилло показал грязную пятерню, ноготь на безымянном пальце почернел, а сам палец здорово распух.
– Такого уже семнадцать лет не было, – сказал Профатилло. – Чтобы сразу пять гостей… И все пятеро выживальщики!
Я хмыкнул, с трудом не рассмеялся. Представил, как Йан гоняется за выживальщиками.
– Только двух удалось взять, остальные оторвались. – Йан проглотил креветку и потрогал синяк под глазом. – Ищи их теперь…
– И откуда они? – спросила Ая. – Из какого будущего?
– Что-то новенькое. – Профатилло выбрал себе еще креветку. – Одного успели допросить, так он рассказал, что у них там какие-то нити.
– Нити? – переспросил я.
– Угу. – Профатилло закинул креветку на язык. – С неба падают и внедряются во всю органику. Чтобы тебя эти нити живьем не слопали, надо очень быстро бегать. Вот они и бегают. А мы за ними.
Профатилло вздохнул, пожевал креветку.
Нити. На самом деле что-то новенькое. Будет работы литераторам, подумал я. Пстельский хлеб трудный, как всякий честный хлеб. Пиши теперь про нити.
– Не каждое будущее одинаково безобидно, – сказал Йан. – Далеко не каждое…
– Йан, приходи сегодня на пятницу, – пригласил я. – Отец обещал что-то интересное сегодня. Ты же любишь.
– Сегодня вряд ли. – Йан запустил руку в пакет с креветками, набрал в горсть. – Сегодня я с фокусом не в ладах. А завтра опять у меня заботы…
Йан запихал креветок в рот, жевать не стал, а просто держал, выпучив щеки. Креветки свешивались хвостами из его рта, отчего Профатилло стал похож немного на осьминога. Я думал, он еще что-то скажет, но он развернулся и отправился к себе. Я представил, как он будет лежать в своем боксе на диване со ртом, набитым креветками, обливаться слюной и мечтать. Смешно.
– Так ты не дорассказал про вандализаторов, – напомнила Ая. – Чем они занимаются?
– Пойдем, посмотришь сама, – предложил я. – Скоро собираться начнут. Я тебе хранилище покажу, там интересно.
Но хранилище я показать не успел, едва мы вошли в нашу квартиру, показался отец. Он принес что-то большое в большой коробке, которую с трудом держал в руках. Я помог ему, и мы отнесли коробку в холл, отец распаковал приобретение.
– Это же швейная машина, – сказала Ая.
Отец посмотрел на нее с уважением:
– Правильно, швейная машина. А ты откуда знаешь?
– У нас такая была. У бабушки. Она и шить умела…
– У вас была швейная машина? – поразился отец.
– Она из будущего, – напомнил я. – У них там швейные машинки и метеорит.
– Ах да, точно… Рад познакомиться!
Отец старомодно пожал Ае руку, она старомодно поклонилась.
– Ладно, вы тут посмотрите, а я скоро…
Отец убежал входить в образ, мы остались в холле. Ая погладила машинку по выгнутой спине, а я подумал, что машинка здорово напоминает псевдокошку.
Ая покрутила ручку, затем откинула машинку в сторону.
– А ты разбираешься.
Что-то щелкнуло, и Ая достала из внутренностей круглую штуку, похожую на маленький реактор.
– Это челнок, – сказала Ая. – Самая важная деталь. Сердце.
Она протянула его мне, и я взял. Тяжеленькое.
Стали прибывать гости, вода в аквариуме подрагивала, а неоны не казались из глиняного горшка. Первым явился, само собой, нетерпеливый пстель Шклянский, он подобострастно поклонился отцу серебряным бюстиком Ахиллеса и сказал, что у него есть несколько очень влиятельных друзей, давно желающих войти в круг ценителей искусства, и, если можно, он бы позвал их на следующую пятницу.
За Шклянским повалили другие люди, кто журналистской профессии, кто из науки, несколько коммерсантов, нашедших в себе тягу к прекрасному, несколько работников культуры, как всегда упоительно нищих, чиновники, землевладельцы, пестрая публика, собиравшаяся по пятницам у отца. Нас с Аей выгнали из кресел, и мы перебрались на подоконник.
Время близилось к вечеру, но отец не начинал, дожидались Крученого – старого вандализатора, отцовского учителя. Он появился неожиданно, без стука в дверь, просто оказался среди прочих гостей, похожий на старого облезлого грифа.
Отец объявил вечер открытым. Гости принялись бродить по холлу, пить газировку, обмениваться новостями. Вокруг отца собрался кружок, спрашивали совета, приценивались к вещам, торговались, все, как обычно.
Потом принялись помаленьку вандализировать. Сначала любительски, конечно. Один коммерсант сжег палехскую шкатулку, другой чиновник растолок фарфоровый чайник, третий, кажется работник культуры, откусывал головы у пластиковых кукол, ничего интересного. Крученый смотрел на это, как полагается, равнодушно. А отец, напротив, одобрительно, иногда даже хлопал в ладоши.
– Зачем они портят вещи? – спросила шепотом Ая.
– Они их не портят, они их вандализируют, – поправил я. – Это совсем другое дело.
– А в чем разница?
