Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов
Внезапно Цыган свел картинку в одно целое, стащил футболку с лица и заинтересованно спросил:
– А к-как туда п-попасть?
На вахте музыкальной школы в Доме культуры имени Первого мая было тихо и спокойно. Учащиеся разошлись, дав вахтеру возможность вздремнуть прямо на посту. Убедившись, что проблем этот человек уже не доставит, Саня просунул руку сквозь решетку вахты и снял с доски ключ под номером «пятьдесят». Тот даже не зазвенел.
Окрыленный успехом Саня взбежал по лестнице и открыл дверь класса духовых инструментов.
Не теряя времени, он вынес целую кучу труб разного размера и пару медных тарелок на козырек-балкон и сбросил их один за другим ожидавшим внизу членам банды.
– Давай, Сань, ага! – кричали ему. – Еще. Давай-давай!
Санька швырнул тарелку. Плоскую, широкую – ее снесло ветром в сторону, и никто не сумел ее поймать.
Радостный медный звон раздался на всю улицу.
– Бежим! – крикнул Кощей, хватая тарелку.
Банда сорвалась с места.
Оглядываясь, Цыган проорал:
– Саня, догоняй!
Спустя полчаса компания стояла у пункта приема металлолома в предвкушении.
Цыган вышел довольный с пачкой купюр. Каждому выдал по несколько.
– Тебе. Тебе. – Он протянул пачку Сане. – Теперь ты с нами в теме, братишка.
Саню передернуло.
– Не-а, спасибо.
Кощей вмешался:
– Слышь, братулек, ты че попутал, а? – Он толкнул Саню в плечо.
– Да вообще нет.
– Ты че, не уважаешь нас, а? – Кощей начал распаляться, но резко заулыбался. – Да ладно, расслабься, че ты? Шучу. – Он выхватил деньги из рук Цыгана, вручил Сане и приобнял его. – На. Погнали.
Цыган потрепал Саню по голове:
– Ты вообще! Оркестр нахлобучить! Виртуоз Москвы! Ха!
Саня пересчитал деньги.
– Обалдеть… Пацаны!
– …а я ж не знал, что им поросей есть нельзя, – рассказывал Виталик, закрывая на ключ железную входную дверь офиса в сером здании бывшего универсама. – И эти турки сразу два пальца в рот и давай блевать с моих котлет! Чудной, короче, народ. Но незлопамятный.
Надежда с Виталиком спустились к его машине. Блестящий черный «Крайслер Нью-Йоркер», у которого даже фары почему-то были затонированы, вызвал у Надежды такой восторг, что у женщины подкосились ноги.
Или слетела неудачно подшитая туфля.
– Ну что, Надюха, – спросил Виталик, – с ветерком?
– Ага.
Виталик попытался открыть перед пассажиркой дверь – не получилось. Он дергал ручку изо всех сил, стараясь сохранить лицо. Безуспешно.
– Ща, ща. Тачка просто новая, неразношенная еще. Ну… ты понимаешь.
Надежда его не слушала: смотрела на туфли. Шов, сделанный еще утром, действительно разошелся.
И вдруг ей на глаза попалась надпись: «Обувь из Италии». По центру вывески красовался шикарный сапог. Надежда всерьез задумалась об «освободившихся» ста долларах.
Виталик совладал с дверью автомобиля.
– Вуаля!
Надежда перебила:
– Слушай, подождешь меня? Я буквально ненадолго. Ладно? Хорошо?
– А че такое?
– Да щас. Подождешь?
Виталик смущенно завис.
– Давай, Надюх.
Надежда исчезла в дверях обувного магазина и спустя неполных полчаса уверенной походкой вышла оттуда в новых красных кожаных сапогах. Точно таких же, как на вывеске.
Виталик, к тому моменту уже рассевшийся на капоте, обомлел.
– О-ля-ля, Надюха! Как… Ну что за икры! Ну ослепила. Все-все-все, прекращай.
Надежда подмигнула.
– Богиня! – Виталик раскланялся и распахнул пассажирскую дверь.
Надежда села в салон. Виталик попытался захлопнуть дверь. Но теперь ее заклинило в обратную сторону.
– Подержишь изнутри, пока мы едем?
Надежда была не из тех, кто сжигает мосты и рвет связи. Да и уйти насовсем из ЖКХ ей не давала пускай и нечастая, но возможность получить небольшую сумму.
Вторым плюсом стал коллектив, с которым у Надежды сложились теплые отношения.
Людмила – крупная добродушная тетка – сидела за плоским лакированным столом и говорила по телефону.
– Нет у нас свободных слесарей. Ждите. – Она положила трубку и повернулась к коллеге – Гале, худощавой моднице лет на пять моложе. – Ты представляешь, дожили – бассейн затопило.
– Ужас…
– Девчонки… – раздалось снаружи.
Дверь распахнулась. Надежда, громко цокая каблуками, вплыла в кабинет.
– Привет, – отозвались обе.
Теперь Надежда демонстративно печатала шаг, чтобы подруги уж точно заметили обновку. Встала на стул, чтобы взять папку с верхней полки.
Людмила не выдержала.
– Надежда Санна! Я те завидую прям серой завистью! Сапоги – отпад!
– Да? – Она сделала вид, что скромничает.
– Дерматин? – фыркнула Галя.
– Италия! – отозвалась с улыбкой Надежда.
Подруги переглянулись. Галя оценила сапоги. Вроде настоящие.
– Наконец любовника завела?
– Не-а. – Надежда подмигнула прямо как в телерекламе. – Ваучеры продала. Двести долларов за штуку.
– Да ты че? – сплеснула руками Людмила. – А где?
– Один знакомый фонд открыл. ЧИФ.
– Что? – не поняла Галя.
– ЧИФ. Чековый инвестиционный фонд. – Надежда подсела к Гале и облокотилась на стол, как торговый агент. – Теперь все – с долгами рассчиталась. Так сказать, счастлива.
– Надь. Ну ты ж подругам счастья не пожадничаешь? – хитро посмотрела на нее Галя. – Дашь телефончик этого знакомого?
Вовка перематывал ногу. Повязка съезжала часто, поскольку накладывал ее кто-то, в принципе не разбирающийся в медицине. Илья сидел рядом и с интересом наблюдал за процессом.
– Бабушка мне говорит – надо пописать на болячку, чтоб прошло. Пописать?
Вовка собирался что-то возразить против целительной силы уринотерапии, но заметил Женю, приближавшуюся к штабу, и потому использовал цензурные выражения.
– Слушай, Илюх. Я за гаражами дохлого голубя видел. Сгоняй, похорони.
– Спасибо! Я если кого-нибудь дохлого увижу, тебе тоже скажу. Привет, Жень! – Илья собрался уходить, но вдруг увидел в руках у Жени сковородку с жареной картошкой и застопорился.
– На, держи. – Женя поставила сковородку перед Вовкой.
– Жень, спасибо. Блин, ты такая красотка. – Он изобразил рукой жест, который можно приписать итальянцам, и уселся чавкать, уплетая картошку со сковородки.
– Пф-ф! Но я все равно подозреваю, что ты симулянт. Так что вот… – хихикнула Женя и прописала ему щелбан.
Вовка завозмущался:
– Э, слышь, тебе же врач сказал, что растяжение на снимке не видно!
– Здорово, чуваки! – крикнули откуда-то.
Все повернулись. Саня радостно несся к ним с изрядно отпитой бутылкой мутной жидкости в руках.
– Саня… – Женя удивилась, а через секунду Саня уже поднял ее в воздух.
Когда ее ноги снова коснулись крыши, она спросила:
– А ты как… Ты не уехал?
– Да нет. Ты че? – затараторил Саня. – Америки ваще не существует. По телику же говорили. Ладно, шучу. Как вы
