Сиблинги - Лариса Андреевна Романовская
Юра хотел сказать что-то бодрое и в тему. Но слова не находились – ни свои, ни книжные. Вообще никакие, кроме «да ладно, уже недолго».
Казалось, чем громче он заговорит, тем легче будет идти в темноте и в холоде по скользкому асфальту. Но Серый опять успел раньше.
– Уже бл-близко.
Тут они свернули за угол, и стало видно здание вокзала, светло-зелёное, с башенкой и часами, с крупными оранжевыми буквами, которыми было написано название города. Буквы отражались в ледяной мостовой, в мокрой снежной каше на проезжей части, в витринах, в автомобильных стёклах…
И уже отсюда пахло шпалами. Дымом, и чем-то сытным, и углём, вообще дорогой. Свободой, которая не страшит, а только тревожит.
Они дошли до вокзала и кинули рюкзаки на чёрную ленту в пункте досмотра – здесь это было в порядке вещей, такая же норма, как и металлоискатели. И в досмотре было что-то правильное, таинственное: будто они на входе в тайную шпионскую резиденцию, и их опасаются. Ирка подхватила с чёрной ленты свой досмотренный рюкзак и сказала:
– Кофейный автомат! Пошли кофе пить.
Серый с Сашкой пошли к пёстрой будке, на ходу вытаскивая из карманов купюры. И Юра тоже пошёл. Тут был настоящий кофейный автомат. Совсем как в тех книгах про будущее, которые во времена Юриного детства считались фантастическими.
В интернет и в мобильные телефоны было поверить куда легче, чем в исправный автомат, в котором есть сразу пять видов кофе.
Все начали совать монетки и купюры, нажимать на кнопки с непонятными красивыми названиями: «американо», «фраппучино», «мокко»… Коричневые пластиковые стаканчики были очень горячими, и казалось, что у кофе тоже какой-то пластиковый вкус.
Потом они поднялись на второй этаж, в зал ожидания. Нашли свободную скамейку в дальнем конце зала, у двери с табличкой «Служебное помещение».
Скамейка была металлическая, белая, дырчатая, очень холодная и неудобная. Сашка и Серый забились на два сиденья с другого края. Они всё ещё смотрели в экраны телефонов. Ирка села на краешек, сгорбилась, обхватила свой стаканчик руками и вдруг замотала головой. Так сильно, будто внутри Ирки, словно птица, бился страх и никак не мог вылететь наружу.
Ира плакала. Это был отходняк от вылета. И, может, боязнь, что они из этого времени не выберутся никогда. Но почему-то на вокзале Иркины слёзы казались абсолютно нормальными. Плачет девочка, ничего особенного. Наверное, на вокзалах люди иногда расстаются навсегда и всё такое. По крайней мере, в Юриных книгах так бывало.
– Ир, ну ты чего? Ну, нормально всё будет…
– Утр-утром п-пойдём туда и вер…
Но Ирка махнула рукой и уставилась на экран телека – в зале ожидания их было два, оба на одном и том же канале. Там был выпуск местных новостей, говорили про «телефонных террористов» и что в торговом центре бомбу так и не нашли. Зато был обнаружен и ликвидирован источник возгорания. Лишнее доказательство, что они всё правильно сделали.
Потом начали рассказывать про проблемы вывоза какого-то мусора, стало неинтересно.
– Я в порядке. Я сейчас, – Ира встала и подошла к двери в служебное помещение.
Юра напрягся. Но Ирка не стала дверь открывать. Она к ней вообще не прикоснулась. Ирка пошла к урне, бросила туда пустой пластиковый стаканчик. Села на место. Будто решила, что они никуда не вернутся, и стала эту реальность обживать.
7
Ира боялась, что придёт дежурный по вокзалу, начнёт проверку документов. Но никто не подходил. Потому что здесь, в этом времени, как-то нормально было, когда люди кричат, общаются в полный голос. На них никто не обращал внимания. Этот мир – вообще очень громкий, слишком шумный. Тут машин больше, тут люди немного странные. А ещё они все звучат. У многих мелодии в мобильных телефонах или музыка сквозь наушники пробивается. И автомат для кофе пищит, когда в него деньги кладёшь. А в зале ожидания всё время звучат объявления. Сперва музыкальная заставка, в три ноты, через час Ира её уже тихо ненавидела. А потом безжизненный, как у робота, голос. Объявление про бдительность и про то, что на территории вокзала запрещено курить.
Они взяли ещё кофе, покидали куртки на сиденья, решили, что станут спать по очереди, по двое. Сашка и Серый легли на рюкзаки. Юра сидел рядом, читал ту книгу, которую забрал в школе. Ира бродила по залу. От стены до окна и обратно, мимо мозаики с пионерами и сталеварами – её недавно отреставрировали, но она казалась теперь слишком яркой, как будто была ненастоящей, вроде декорации.
Кусочки мозаики были плохо приклеены, видно, что скоро осыплются. Ира подумала, что надо отколупать кусочек на память, и сама себе удивилась: что за дурацкая мысль! Наверное, глупыми мыслями можно заразиться от окружающих. В зале ожидания был маленький ребёнок, девочка. Ей поставили на планшете мультик с мерзкой сладенькой музычкой. У Иры в кармане были беруши, но они не убирали эту придурочную музычку, а только ослабляли её. Ира разозлилась. Потом опять спустилась к кассам. Внизу было холодно, сколько ни броди – ноги всё равно мёрзнут. Ира вернулась обратно.
Очень вовремя: возле Юры и близнецов стояли полицейские. Сашка и Серый на них пялились спросонья. Вид у близнецов был совсем одурелый. От случайного сна так бывает: просыпаешься и не понимаешь, где ты и зачем. Ира подозревала, что Серый уже что-нибудь ляпнул. «Мы из будущего», в таком духе.
Полицейский посмотрел на Юру и спросил:
– Кто у вас старший?
Юра ответил, как учили:
– Он в магазин отошёл, сейчас подойдёт.
Но было видно: Юра сам не верит, что ему поверят. Вообще в такой ситуации можно убедительно врать. Уверенным голосом, глядя в глаза, размахивая пачкой документов. Но не получалось убедительно. Ира начала: вот, мы едем на школьную олимпиаду… Они же действительно с виду как школьники, даже с рюкзаками.
Ей просто сказали:
– Девочка, умолкни.
И стало понятно: их сейчас потащат в «обезьянник», до выяснения обстоятельств. Долька с Максом рассказывали, как их брали пару раз. Тогда с аварийными выходами всё было нормально, они успели шагнуть, кажется, в машину. И всё, сперва прыжок, потом институт. А сейчас выход заклиненный, никуда не деться. Значит, не разбегутся, останутся вместе. Как и полагается.
– Пойдём, пойдём, ребят. Всё, встаём, просыпаемся.
– Мы олимпиадники, – повторил Юра. – За нами сейчас руководитель… педагог придёт.
– А как педагога-то зовут?
– Павел Павлович.
– Вениамин Аркадьевич.
Они явно путались в показаниях. Тогда один из полицейских сказал:
– Так в чём дело, звоните ему. Пусть бежит, вас забирает.
У них ведь мобильные телефоны. Когда они учились пользоваться мобильниками, то звонили друг другу и ещё Венику Банному. Тренировались. И его номер был у каждого.
Они все послушно полезли за телефонами.
