Звёзды внутри тебя - Натанариэль Лиат
– Если ты считаешь, что я позволю тебе исполнить твой дурацкий план, то ты гораздо глупее, чем я думал всё это время.
– Да? И что ты сделаешь?
Лу увидела, как пальцы Сэла сами собой сжимаются в кулаки.
– Всё, что придётся, – сказал он. – Свяжу тебя. Запру. Отвезу к матери в мешке. Если понадобится – убью этого Амарока.
Эмери невесело улыбнулся уголком рта:
– О, я бы на это посмотрел. Насколько я помню, тебе не под силу было даже справиться с несколькими кумо!
Сэл замер, как будто этот удар попал точно в цель.
– Вообще-то, просто чтобы ты знал: это заклинание отлично удавалось мне до ритуала! – Он перевёл дыхание, пытаясь успокоиться, и заговорил ровнее: – Хорошо. Если матери тебе недостаточно, подумай обо всех нас. О тех, кто отдал часть себя, чтобы ты жил. Мы больше не можем колдовать так, как раньше – мы и сами уже не такие, как раньше. Просто потому, что поняли, что нас не устраивает мир, в котором нет тебя. Ведь это должно что-то значить?
– Не пытайся укорять меня этим, – сказал Эмери, побледнев. – Если на то пошло, я никого из вас не просил о таких жертвах.
– Да? Правда? – Сэл прикусил губу. – Может быть, ты ещё скажешь, что на самом деле хотел умереть?
Эмери сделал глубокий вдох:
– Нет. Но…
Мир словно застыл в ледяной космической тишине, а потом рухнул и рассыпался на осколки. Сердце Лу забилось больно и быстро. «Но»?! Да какое здесь вообще может быть «но»?!
Бедный Сэл выглядел так, будто на него в самом деле обрушилось небо.
– Но что? – тихо спросил он.
– А ты как думаешь, Сэл? – глядя ему в глаза, ответил Эмери. – Ты знаешь меня уже много лет. Я что, похож на дракона, который любит полетать в ужасный шторм?
Сэл опустился на край кровати, словно у него вдруг не осталось сил стоять.
– Но… Почему?! – спросил он. Лу в жизни не слышала такого отчаяния.
Эмери вздохнул. Закрыл лицо руками.
– Ты не поймёшь. То есть… Я бы тоже не понял, если бы не прошёл через это сам. Это… Не было разумных причин, понимаешь? Мне просто было… плохо. Это начиналось как-то постепенно: сначала – как будто это просто паршивый день, или неделя, или месяц, а потом я вдруг понял, что больше не могу ответить ни на одно «зачем». Зачем мне делать то или это, зачем вставать по утрам, есть, дышать. Как рассказывала госпожа Мёрфи, помнишь? Всё, что раньше было важным, вдруг стало казаться… таким пустым. Я сам был пустым. Полностью. До эха. Как будто… знаешь, есть болезни, из-за которых перестаёшь чувствовать вкус еды, и все твои любимые блюда становятся для тебя как бумага. И ты просто ничего не можешь с этим поделать. Не можешь заставить себя снова почувствовать вкус мёда или вина. Или… хотя бы вспомнить, на что он похож. Был похож.
Он замолчал, словно собираясь с силами, чтобы продолжить. Сэл ждал, не шевелясь.
– В тот день, когда… всё случилось, – сказал Эмери, – я вдруг очень ясно почувствовал, что я в ловушке. Серый туман вокруг меня становился гуще и гуще, и я уже просто переставал видеть мир вокруг, весь этот солнечный свет, книги, красивых собак, даже лица тех, кого люблю, и… я осознал, что если не вырвусь из этого тумана прямо сейчас, то останусь там навсегда. Начиналась буря, и я подумал, что это мой шанс. Я просто хотел почувствовать, понимаешь? Хотя бы страх, хотя бы злость на собственную глупость, хотя бы… что-нибудь. Что угодно, кроме пустоты.
Молчание повисло снова – тяжёлое, не дающее дышать.
– Я не планировал, что всё кончится… вот так, – тихо закончил Эмери. – Но ветер был слишком сильным. Я ничего не мог сделать. Даже понять не успел, когда он швырнул меня на скалы.
– Но ведь у тебя всё было хорошо, – прошептал Сэл.
– Ну да. Так мне и говорили. Врачи, мама, профессор Монтгомери – помнишь её? Все, кому мне хватило духу открыться. Тогда мне становилось ещё хуже, потому что я начинал чувствовать себя виноватым. У меня всё есть, а я почему-то не могу быть счастливым. Наверное, плохо стараюсь. Наверное, со мной что-то не так, – невесёлая улыбка вновь тронула губы Эмери. – Если бы ты знал, как я злился на тебя за то, что ты вечно чему-то радуешься, а я не могу. И как ненавидел себя за то, что злюсь…
– Почему ты ничего мне не сказал? – перебил Сэл.
– Не хотел показаться неблагодарным. Ведь вы все так меня любите, а мне как будто было этого мало. Знаешь, на самом деле я тогда и впрямь был… как в коконе. Твоя любовь, мамина и всех остальных… Я знал, что она есть – просто я её не чувствовал. От неё не становилось легче – скорее наоборот. К тому же… мама так расстраивалась, когда я говорил с ней об этом. Не хотелось огорчать и тебя тоже.
Сэл резко встал. Повернувшись к Эмери спиной, порывисто подошёл к окну, стиснул пальцами край подоконника.
– Не хотелось меня огорчать, – ровно повторил он. – Не хотелось меня огорчать?! Да ты хоть представляешь, каково мне было?! Каково это – каждое утро просыпаться и вспоминать, что тебя нет? Каждый раз переживать это заново?! Думаешь, тогда я мог ответить себе «зачем»?! Мне хотелось укрыться с головой, уснуть снова и не просыпаться тысячу лет, или вообще не просыпаться, просто чтобы не думать: его больше никогда у меня не будет! – Он замолчал. Его плечи тяжело вздымались, и Лу смертельно захотелось обнять его, но она знала, что это не поможет.
– Мне жаль, Сэл, – сказал Эмери. – Я представляю… или нет, я не представляю, сколько боли тебе причинил. Видит Прежний Бог, я не хотел этого тогда и не хочу сейчас. Вот только… Оно возвращается. Когда вы вернули меня обратно, всё это казалось страшным сном. Я снова был собой. Думал, что всё прошло. Но… Я чувствую, что всё начинается заново. Этот кокон, он снова растёт вокруг меня, растёт с каждым днём, и я не знаю, что я могу с этим сделать. Наверное, ничего. Поэтому… Знаешь, мне кажется, что лучшее решение – это хотя бы вернуть Лу то, что принадлежит ей по праву. Она ни в чём не виновата. У неё впереди вся жизнь. Я не хочу быть тем, кто её отнимет.
Какое-то время Сэл не отвечал. Потом глухим,
