Камелии цветут зимой - Смарагдовый Дракон
– Пока я жила рядом с той женщиной, эти вещи не вызывали таких реакций, – Эльза глубоко вздохнула и долго выдыхала воздух, пытаясь успокоить сердце, готовое выпрыгнуть из груди, – Я очень долго просила у нее маленькое красное радио потому, что у нас ничего не было: ни телефонов, ни телевизора. Дети вокруг этим хвастались, и я хотела тоже что-нибудь. Очень долго я просила это радио, и Линетт купила мне его на новый год. Я была безмерно счастлива, и слушала его каждый день. Обычно там можно было поймать православный хор или чье-то шоу. Мне не были интересны они сами, мне просто нравилось слушать.
– Почему вы остановились?
– Потому, что это больно – вспоминать о том, что у тебя когда-то было.
– Я понимаю. Но я не смогу ничем помочь, если вы мне не расскажете.
– Однажды брат снова вернулся пьяным. Линетт тогда не было дома, а ему нужно было «спустить пар», как обычно. Он бил меня ремнем, пока на коже не появлялась кровь. Я громко кричала и плакала, а он пытался заткнуть мне рот, чтобы соседи не начали с этим разбираться. И один раз он ударил так, что ремень просто вылетел у него из руки. Я лежала около тумбочки, на которой лежало это красное радио, и он просто взял его и начал меня им бить, – она прикрыла глаза ладонью, чтобы снова не заплакать, – Я слышала, как оно ломается и звуки заглушаются. Слышала, как детали вылетают и разбрасываются по всей комнате.
– Что вы сказали Линетт?
– Я сказала, что уронила его.
– Почему?
– Потому, что брат сказал, если я скажу этой женщине правду, то мне будет только хуже.
– Но разве она не видела, в каком вы были состоянии?
– Нет… Я прятала все синяки от нее, – Эльза опустила руку в коробку и достала страницу из журнала. – Это был журнал «Dancing Times» 1995 года, ноябрь.
– Почему именно эта дата? Потому, что в следующем месяце Линетт узнала, что беременна мной.
– Что сделал отец?
– Ушел из семьи. Когда-то он говорил, что если Линетт забеременеет вторым, то ничто его не удержит в этой семье. Так и случилось. Я не знаю, где он и чем занимается. Но мне это даже не интересно.
– Что для тебя ста страница? – Эльза посмотрела на число «16».
– День, когда они были счастливы, – задумчиво пробубнила девушка. – Эта страница – символ того, как все может кардинально измениться, когда в формулу влезает новое число.
– Вы считаете, что лишние в этой формуле?
– Тогда была лишней. Если бы я не появилась, они бы продолжали быть счастливой семьей, а теперь Линетт несчастна. И делает несчастными других людей.
– Что это? – Майя достала из коробки маленькую фигурку велосипеда. Похоже, игрушка была из подарочного набора.
– Самый удобный и лучший велосипед. Я проколола переднее колесо, и Манар сказал, что свозит его в ремонт. Но вернулся он без велосипеда. Скорее всего, он его пропил, но это было так давно, что я практически этого не помню, – Майя посмотрела в коробку: там лежало еще несколько вещей. Но Эльза еще не готова рассказывать дальше.
– Скажите, что в вашем поведении сейчас напрягает больше всего? – Эльза стерла слезы с лица, и начала водить глазами по комнате, всматриваясь в различные предметы. Поиск вещей ее успокаивал в какой-то степени потому, что смотреть прямо на человека ей было неудобно.
– Я не могу разговаривать честно и открыто с людьми. Я не знаю, как снять маску сарказма, чтобы не чувствовать, будто я нахожусь под ударом, – Эльза опустила взгляд на предметы, лежащие на столе, – Из-за того, как я жила, я не могу начать жить по-другому. Не чувствовать эту постоянную тревожность и ожидать подвоха за каждым углом. Обрести веру в людей и их слова – это так сложно, но я хочу попытаться. – Майя что-то начеркала в планшете и посмотрела в глаза девушке.
– Если все будут притворяться приличными семьями, ничего приличного в семьях не останется. Только говоря о том, какие в семье были проблемы, их можно решить. НО винить жестоких родителей в том, что ты сейчас неуспешен, очень опасное дело, – она сделала паузу. Нужно заинтересовывать собеседника, иначе в разговоре не будет смысла.
– Почему? – неуверенно произнесла Эльза.
– Потому, что эта вина полностью снимает с вас ответственность за достижения в настоящем, – русоволосая смотрела на Майю и не понимала, о чем та говорит, – Очень легко стать таким же, как отец или мать, просто притворившись, будто ничего не было. А значит, это нормально. Это нормально выливать негативные вещи из работы или личной жизни на беззащитное маленькое существо, которое ничего не может с этим сделать, – психотерапевт посмотрела левую руку, узнавая время. – Многие люди путают эти две вещи: обсуждение проблем и обвинение своих родителей. А это вообще не одно и тоже. Потому, что прошлого не изменить. Обвиняя кого-то в своей сегодняшней не успешности, вы очень легко можешь соскользнуть в идею, что ничего уже не получится изменить. «Меня таким воспитали», «Я привык так жить», «По-другому не получается». Поэтому, если вы решите обвинить родителя, вероятность решения проблемы нулевая, – она сделала долгую паузу, отделяя следующие слова от темы.
– Но что мне нужно делать, если не обвинять Линетт в том, как все складывается?
– В должны сами прийти к этому решению, а не я должна вас к нему подталкивать, – Майя заканчивала рисовать фигурку велосипеда в блокноте. Это был ее способ ведения досье клиента: легче показать, чем рассказать.
– А если я не найду ответа?
– Все находят. Главный вопрос только в том, как скоро. Ничего плохо нет в том, что вы придете к ответам, которые вас устраивают, позже, чем вы хотели. У каждого разная скорость, и это абсолютно нормально.
– Почему?
– Вы же не обвиняете ленивца в том, что он медленнее тигра, так почему должны обвинять человека? Время консультации закончилось. Хотите ее продлить?
Эльза поникла и почти не шевелилась. В голове звучала фраза психолога «Если вы решите обвинить своих родителей, вероятность решения проблемы нулевая». Работа предстоит более долгая и трудная, чем она могла предположить.
– Надеюсь, вы найдете ответы, как можно скорее.
– Я тоже надеюсь.
– Если вы запишетесь на следующий сеанс, то коробку следует оставить здесь.
– Да, я еще приду. Спасибо вам за выделенное время.
– Это моя работа, – она проводила девушку из кабинета, и села в свое кресло. Майя легла на спинку кресла и посмотрела на потолок. – Почему же родители так поступают с детьми? Сколько еще должно прийти к психологам травмированных детей, чтобы они, наконец, прекратили это?
Она смотрела еще какое-то время в потолок нежного цвета сирени, словно в поисках ответа на
