Территория Холода - Наталия Ивановна Московских
Я недолюбливаю Далай-Ламу вот уже около часа за этот вопрос. Волей-неволей приходится задумываться об этом, прислушиваться к своим мыслям. А там такое непроглядное болото, что мне совсем не хочется туда смотреть. Но любопытство давит, и я все-таки смотрю.
О чем могут быть эти прогулки, кроме одиночества? О чем-то противоположном? О желании кого-то встретить? Встретить на этих прогулках я могу, разве что Старшую – по крайней мере, она первая приходит мне на ум, когда я об этом думаю. Но надо быть мазохистом, чтобы хотеть ее встретить! Если Старшая не в настроении, она обязательно отпустит порцию колкостей, и это еще в лучшем случае. Тем не менее, я ловлю себя на том, что улыбаюсь, когда об этом думаю. Чувствую, что надо бы одернуть себя и перестать, но я почему-то не одергиваю и не перестаю. В конце концов, здесь и сейчас никто не станет спрашивать, «о чем я улыбаюсь», здесь и сейчас я могу никем не притворяться.
Мысль поражает меня. Так эти прогулки – об искренности? О том, что, когда я не один, я всегда стараюсь быть кем-то другим? Быть Спасателем?
Хмурюсь и стараюсь переключить мысли на что-то другое. Об этом я точно не хочу думать.
Идти по коридору медленнее уже попросту не получается, а маршрут подходит к концу. Приходится смириться с необходимостью вернуться к соседям. Поворачиваю к тридцать шестой, минуя лестницу рядом с переходом в учебное крыло… и замираю.
На полу кто-то лежит. Девчонка.
– Эй? – окликаю я, осторожно приближаясь. Сердце у меня начинает колотиться сильнее, как будто хочет выскочить через уши. Как назло, свет в коридоре предупреждающе мигает, словно говорит мне: «Не ходи-и-и-и туда». Пересилить себя стоит большого труда, и я снова делаю шаг к девчонке. – Эй? Ты живая?
При следующем взгляде узнаю в ней Принцессу из моего класса. Ту самую, про которую мне говорила Хозяюшка, пророча мне роль принца.
С удивлением ловлю себя на том, что морщусь. Наверное, за такое на меня бы ополчилась добрая половина школы – ни один дурак не стал бы морщиться, если б узнал, что нравится Принцессе.
О чем я только думаю, ей же, может, помощь нужна! – прихожу в себя и бросаюсь к ней почти бегом, сразу же опускаюсь на колени, чтобы проверить ее состояние.
Принцесса лежит на спине и, к моему ужасу, дышит с ощутимым трудом. Глаза широко распахнуты, но смотрят мимо меня, рот открывается и закрывается, но с губ не слетает ни звука. Жуткое зрелище, если честно.
– Принцесса? – обращаюсь я, с трудом называя ее по кличке. – Что случилось? Где болит? Ты меня слышишь?
Не успеваю договорить последний вопрос, Принцесса издает жуткий сип, сильно выгнув спину. Я невольно вскрикиваю, резко отклоняюсь и, не сумев вскочить на ноги, неуклюже плюхаюсь на пол.
– Чего орешь? – долетает до меня знакомый издевательский голос.
Когда я поднимаю глаза, Старшая уже подбегает. Вид у нее нарочито скучающий, хотя дышит она часто, а глаза мечут искры, как будто она опять за что-то на меня злится.
– Ты ее до смерти зацеловал, что ли? – спрашивает Старшая. Слова-дротики вонзаются в меня, от них становится почти физически паршиво. А еще у меня, кажется, входит в привычку таращиться на нее снизу вверх. Привычка эта мне решительно не нравится, и я поднимаюсь, потирая ушибленный зад.
– Не трогал я ее! Она уже лежала так, когда я ее нашел. Что с ней? Припадок?
Старшая присаживается рядом с Принцессой и трясет ее за плечо.
– Слышишь? – вдруг протяжным шепотом спрашивает она. Принцесса снова издает жуткий сип, и я вздрагиваю, прикусив язык в попытке не закричать.
– Понятно, – резюмирует Старшая, выпрямляясь.
– Что тебе понятно?! – вскидываюсь я. – Мне лично ничего не понятно!
– Бери ее на руки, – кивает Старшая, легко принимая на себя командование. Похоже, и вправду знает, что происходит. От этого и уютно, и неуютно одновременно. Хочется начать заваливать ее вопросами, но я предпочитаю сначала сделать дело, поэтому подхватываю Принцессу на руки и следую за Старшей.
Свет в коридоре снова мигает и выключается.
Становится совсем темно, и я замираю, пытаясь привыкнуть к темноте.
Старшая неслышной тенью оказывается справа от меня и кладет руку мне на лопатку, слегка подталкивая.
– Ничего, в темноте тоже дойдем, – серьезно сообщает она. А я задерживаю дыхание, чтобы она не поняла, как сильно у меня колотится сердце. Еще посчитает совсем трусом, который чуть в штаны не наделал после выключения света.
– Ты что-то видишь? – беспомощно спрашиваю я.
– Я здесь и вслепую могу. Иди за мной.
– Куда мы ее несем? – не унимаюсь.
– В душевую, – невозмутимо отвечает Старшая.
– Может, лучше в лазарет?
Моя ершистая провожатая останавливается.
– Ты тут самый умный? Я тогда пойду?
– Нет! – выпаливаю я и превращаюсь в образец смирения. Без Старшей я в темноте точно угроблю и Принцессу, и себя, пока донесу ее до Майора. – Извини. В душевую, так в душевую. Веди.
Наша странная компания осторожно двигается по коридору. Принцесса на моих руках иногда дергается, продолжая лепетать свои неслышные жуткие мольбы. Я стараюсь не думать об этом, потому что тут же одолевает желание бросить ее на пол и убежать прочь.
– Извини, что помешала вашему свиданию, – противным елейным голоском говорит Старшая, разрывая полотно накрывавшей нас тишины. Я вздрагиваю, и ее рука на моей лопатке прекрасно это чувствует. – Что? Я недостаточно деликатна с вашей романтикой?
– Да не было у нас никакой романтики, – бурчу я. – И никакого свидания.
И не будет, – хочется добавить мне, но от этого я удерживаюсь.
– Брось прикидываться. Об этом уже вся школа сплетничает.
– Про тебя и Майора тоже сплетничает, – парирую я, – но ты же не пытаешься его охмурить. Вот и я ничего такого не пытался с ней сделать.
Мы заходим в душ, Старшая придерживает мне дверь, и теперь я щурюсь от слишком яркого света. Старшая проходит в мужскую душевую без стеснения. Другие девчонки могли бы стушеваться, а ей все равно.
На мой комментарий о романтике она ничего не отвечает, и мне продолжает быть очень неловко оттого, что мы вообще затронули эту тему.
– Клади ее, – командует Старшая, кивая на одну из кабинок и осматривая старенькие квадратики тусклой бежевой плитки, посеревшей от времени.
Я послушно опускаю Принцессу в кабинку и отхожу. У меня невольно вырывается вздох облегчения, хотя Принцесса совсем не тяжелая.
– Что теперь?
Старшая нехорошо улыбается. Похоже, происходящее доставляет ей удовольствие.
