Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
О своем визави Горчакове Милютин не без раздражения говорил:
– Он с давних времен в азиатской политике полон самого оголтелого консерватизма!
Когда Горчакову донесли слова Милютина, тот только улыбнулся из-под очков:
– Это самая лучшая оценка моего труда!
Два министра, уважая друг друга, были полнейшими антагонистами.
Если Горчаков обвинял Милютина в излишней воинственности и шапкозакидательстве, то оппонент упрекал внешнеполитическое ведомство в том, что оно всеми силами сдерживало наступление наших войск в Средней Азии, «дабы не возбуждать дипломатических запросов лондонского кабинета, ревниво следившего за каждым нашим шагом в степях».
Милютин в выражениях не стеснялся:
– Что вы хотите, Горчаков воспитан на идеях Венского конгресса и считает азиатские дела лишь придатком европейских! Он не знает и не понимает Востока, где все переговоры воспринимаются как проявление слабости, а ценят и уважают лишь реальную военную силу!
В лицо Милютин говорил Горчакову так:
– Вы, Александр Михайлович, не желаете вникать в обстоятельства, вынуждавшие нас принимать военные меры на азиатских наших окраинах, а приписываете всякое военное предприятие своеволию местных начальников, стремлению их к боевым отличиям и наградам, а не единственно верной реакцией на происходящие события.
Горчаков к выпадам военного министра относился стоически:
– Милютин считает, что я пляшу под английскую дудку, и ошибается. Там, где надо, я даю английским домогательствам решительный отпор, но там, где можно решить вопрос миром, я его миром и решаю.
Увы, наличие разногласий во взглядах на среднеазиатскую политику двух ведущих министерств в значительной мере объяснялось отсутствием четкого государственного плана военно-политических действий. Это касалось и начальников на местах. Так, традиционно конкурировали и оппонировали друг к другу оренбургский и западносибирский генерал-губернаторы. При этом люди на этих должностях менялись, а противоречия оставались.
Генерал-квартирмейстер Главного штаба Вернандер так докладывал военному министру причины склок оренбургского генерал-губернатора Дюгамеля и западносибирского Безака:
– План, которого правительство желает придерживаться в Средней Азии, до сих пор еще ясно не высказан. Как следствие этого был недостаток последовательности в действиях начальников сопредельных с Азией Западной Сибири и Оренбургского края. Если генерал от инфантерии Дюгамель считает необходимым войти с Кокандом в мирные сношения, то генерал-адъютант Безак предполагает действовать против того же Коканда силой оружия.
Для устранения таких недоразумений нам нужна общая система, согласно которой все начальники будут действовать не так, как им захочется, а в едином русле. В противном случае нас ждут одни неудачи.
– Согласен, но как договориться с Горчаковым? Вот альфа и омега азиатского вопроса! – качал головой расстроенный Милютин.
* * *
А Средняя Азия требовала срочных кардинальных решений. Между нашими передовыми укреплениями Перовским и Верным зияла огромная брешь шириной в 900 верст, где хозяйничал кокандский хан. При этом кокандцы опирались на линию крепостей: Азрек, Чимкент, Аулие-Ата, Пишпек и Токмак, которые полностью перекрывали все стратегические направления.
Необходимо было закрыть эту брешь, дабы оградить подвластные России казахские и киргизские племена от кокандского влияния и чем скорее, тем лучше. Первостепенной же задачей являлось соединение Сырдарьинской (развитие Оренбургской) и Сибирской пограничных линий. На этих направлениях сравнительно небольшие силы: две дюжины линейных батальонов да столько же сотен оренбургских и сибирских казаков. Эти силы были размазаны по огромному фронту в 3500 верст.
Особую опасность представляли расположенные в Северной части Семиречья – крепости Токмак и Пишпек. Чтобы прекратить кокандское влияние на казахские племена, было решено для начала овладеть Чуйской долиной. Был разработан подробный план военной экспедиции, целью которой являлось нанесение удара по Токмаку и Пишпеку – главным опорным пунктам кокандцев на пути к Верному. Для успешного выполнения этого замысла было построено новое укрепление Кастек. Однако подготовка экспедиции задерживалась – не хватало ни солдат, ни припасов. И все же удар был нанесен, причем не из Оренбургского края, как прежде, а с востока.
Для начала были усмирены бунтовавшие роды киргизов в долине Чу. Затем была произведена рекогносцировка верховьев реки Чу и кокандских крепостей Токмак и Пишпек, а на Сырдарьинской линии – реки Яныдарьи (рукав Сырдарьи). Отряд полковника Дандевиля произвел разведку восточного берега Каспийского моря и путей от моря к Хиве. Тогда же управление казахами Оренбургской степи было передано Министерству внутренних дел. Весь же Заилийский край вошел в состав вновь учрежденного Алатауского округа, имевшего границами с севера: реки Курты и Или (система озера Балхаш); с запада реки Чу и Курдай (система озера Иссык-Куль). На юге и на востоке определенной границы Заилийского края (или как его офицеры и солдаты называли, Семиречья) установлено не было, так как военные действия с Кокандом, Хивой и Бухарой продолжались. При этом между владениями этих ханств и нашими никаких разграничений не было, как и не было границ с областями Западного Китая.
Население нового Алатауского округа и Заилийского края состояло из кочевых казахов различных родов, численностью около ста пятидесяти тысяч, небольшого количества сартов, казаков и переселенцев. Административным центром округа являлось укрепление Верный.
Лишившиеся с переходом богатых казахских родов в русское подданство значительных доходов, кокандские эмиссары, сами принадлежавшие к представителям знатных казахских родов, начали подстрекать кочевников к мятежу против русских. Чтобы этому воспрепятствовать, начальнику Заилийского края полковнику Аполлону Циммерману приходилось время от времени посылать экспедиции в кокандские владения.
Несмотря на это, Малля-хан постепенно собирал вблизи нашей линии все больше и больше войск. Вскоре положение стало весьма опасным, так как кокандцы, получив помощь Бухары, стали уже серьезно готовиться к вторжению в пределы Заилийского края. Малля-хан рассчитывал, вызвав возмущение казахов, пресечь сообщение края с Капалом, единственным пунктом, связывающим край с Россией, уничтожить все русские поселения и, прежде всего, укрепление Верный.
Чтобы воспрепятствовать осуществлению этого замысла, Циммерман сформировал отряд в составе шести рот, шести казачьих сотен, двух сотен верных казахов, во главе с султаном Тезеком. Артиллерия главного отряда составляла дюжину орудий, четыре ракетных станка и восемь мортир.
К озеру Иссык-Куль Циммерман выслал еще два небольших отряда, под командой подполковника Шайтанова и сотника Жеребятьева, которые после нескольких стычек заставили кокандцев уйти от озера в предгорья Тянь-Шаня. В ответ на это 8 июля Малля-хан атаковал наши Кастекское и Илийское укрепления. Стоящие там гарнизоны отразили нападения, но ситуация оставалась тревожной.
Поэтому Циммерман с главными силами двинулся к Кастекскому перевалу и у укрепления Кастек, прямо с марша атаковал кокандцев, расположившихся лагерем в нескольких верстах на реке Джерень-Айгыр. К вечеру пятитысячный кокандский отряд был разбит и отступил на левый берег реки Чу. Перейдя в августе Кастекский перевал, Циммерман занял и разрушил кокандскую крепость Токмак, а затем, после четырехдневной осады, захватил и стратегически важный Пишпек.
В ответ на разрушение Токмака и Пишпека разъяренный властитель Коканда объявил священную войну (газават).
– Ак-кулак, аш-кулох! – кричал Малля-хан и топал ногами.
Окружавшие
