Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
– Какого лешего мы перед ними лебезим, когда они от наших купцов морды воротят! Азия куда больше нуждается в наших товарах, чем Россия в среднеазиатском хлопке, не говоря уже о паршивых сухофруктах! Сии товары среднеазиатцы не могут сбывать с выгодой никуда, кроме нас. Ни персам, ни афганцам, ни англичанам с индусами этого добра не надо и даром, ибо его они сами производят в изобилии. Наоборот, от нас среднеазиатцы вывозят такие товары, которых не могут они получать более ниоткуда, – железо и медь, чугун и изделия из них; товар кожевенный и деревянный. Без наших произведений среднеазиатцу не в чем будет даже сварить себе пищу, не во что ноги обуть!
– Что же вы предлагаете конкретно? – спрашивал его неутомимый Катков.
– Добиться уменьшения таможенных пошлин в Азии с русских купцов в Средней Азии или ограничить права среднеазиатских торговцев у нас! Взгляды Григорьева мне нравятся куда больше, чем взгляды Гагемейстера! – подвел Катков итог заочной дискуссии. Григорьев проникнут большим беспокойством за судьбы нашей торговли на Востоке, чем его оппонент!
Сам Катков чутко прислушивался к настроениям в правительственных сферах. Как вспоминал один из его современников, «тогда с одобрительными или отрицательными отзывами Каткова сообразовывалась вся наша высшая администрация, и стоило только Каткову выразить насчет чего-либо свое неудовольствие, как у высших наших сановников, к ведомству которых относились слова Каткова, подымался страшный переполох».
Между тем ободренный Катковым Григорьев опубликовал в «Северной пчеле» статью «О бухарском хлопке и возможности разведения хлопчатника на Сырдарье», а затем в «Торговом сборнике» – другую, под названием «Бухарцы и хлопок».
«Вестник промышленности» в редакционном «Обозрении промышленности и торговли России» писал, что война в США может способствовать увеличению на мировом рынке спроса на промышленные изделия России, «в которых Америка – наша сильная соперница», и призывал закрепить это «честностью сделок и добросовестностью продаж». Но, отмечали авторы обозрения, этому может помешать нехватка сырья для ткацких фабрик. Далее они выражали надежду, что в России «побольше подумают о хлопке в тех странах Азии, которые у нас под рукой».
Автор «Заметок о Бухаре и ее торговле с Россией», опубликованных в «Современнике» под псевдонимом «Казенный турист», отмечал, что в результате сокращения привоза хлопка из США и увеличения доставки его из Бухары «сбор и вывоз хлопка поглотил в Бухаре всю ее прежнюю производительность, заменил почти весь ее вывозной товар: канаус, выбойку, готовые халаты и даже фрукты». Автор призывал быстрее осуществить давний план переноса таможенной черты от Оренбурга «на границу государства – на Сырдарью», ибо Россия в течение долгих лет «ожидала больших выгод от торговли с Азией».
Много внимания уделяла Средней Азии и ежедневная политическая и экономическая газета «Москва». В истории Большой Игры «Москва» заняла особое место. Издателем ее являлся известный славянофил Иван Аксаков, близко стоявший к московскому купечеству. Ну а кто платит деньги, тот, как известно, заказывает и музыку. Поэтому уже с первого номера «Москва» провозгласила, что в ней будет отведено «почетное место интересам русской промышленности и торговли», призывая закрепить за Россией господство на среднеазиатских рынках. При этом «Москва» заняла» ярко выраженную антианглийскую позицию, став, таким образом, серьезным агитатором за русское политическое влияние в Средней Азии. Так, газета, в частности, предостерегала от учреждения в Бухарском ханстве английского консульства. Вслед за консулом, отмечала «Москва», в ханства понаедут английские торговцы и деловые люди-бизнесмены, «и тогда нетрудно предвидеть, что станет с этим драгоценным, по невозможности встретить нам еще теперь конкуренцию, рынком». По сути, «Москва» стала рупором сторонников активной наступательной политики в Средней Азии. Увы, выходила «Москва» менее двух лет – с 1867 по 1868 год. За это время газета получила десять предостережений и трижды ее выпуск приостанавливался на несколько месяцев.
Из воспоминаний Федора Тютчева: «Сочувствие к «Москве» несомненное и общее. Все говорят с любовью и беспокойством: не умерла, а спит – все ждут нетерпеливо ее пробуждения. Но вот в чем горе: пробудится она при тех же жизненных условиях и в той же органической среде, как и прежде, а в такой среде и при таких условиях газета, как ваша Москва, жить нормальною жизнью не может не столько вследствие ее направления, хотя чрезвычайно ненавистного для многих влиятельных, сколько за неумолимую честность слова. Для совершенно честного, совершенно искреннего слова в печати, требуется совершенно честное и искреннее законодательство по делу печати, а не тот лицемерно-насильственный произвол, который теперь заведывает у нас этим делом и потому «Москве» долго еще суждено будет вместо спокойного плавания биться как рыбе об лед».
Писатель Константин Арсеньев указывал: «Поводы к предостережениям, постигшим «Москву», были довольно разнообразны. Мы встречаем между ними и «неточное и одностороннее толкование полицейских распоряжений», и «резкое порицание правительственных мероприятий по важному предмету государственного правосудия» (смертная казнь), и «сопоставление некоторых тарифных статей о привозимых припасах», очевидно, не имеющих никакого отношения к продовольственным нуждам рабочего населения, с преувеличенным изображением этих нужд, по случаю бывшего в некоторых губерниях неурожая…»
При этом одним из главных врагов «Москвы» являлось весьма влиятельное проанглийское лобби. Надо сказать, что сам факт появления популярной антианглийской газеты сразу вызвал переполох в английском посольстве, а затем и в Лондоне. Кто-кто, а англичане лучше других понимали огромную силу печатного слова. Именно поэтому на уничтожение «Москвы» были брошены все возможные силы. Впрочем, и сам редактор Иван Аксаков вел себя весьма неосторожно, периодически подставляясь острыми полемическими статьями. Это в конце концов и стало формальным поводом для закрытия самой антианглийской газеты России. И хотя Аксаков возражал, подав в Сенат записку, доказывая, что он предан государственному строю России, привержен идее царской власти и ее единения с православием, что «Москва» отстаивает, прежде всего, наши внешнеполитические интересы и формирует правильное общественное мнение, газета, к огромной радости английского посла графа Каули, была закрыта.
Несмотря на определенные неудачи, наша пресса впервые в истории России начала весьма быстро и эффективно формировать общественное мнение за начало активных действий в Средней Азии. Когда мнение было сформировано, отмахнуться от вопросов Средней Азии стало уже невозможно. Журналисты как смогли свое дело сделали.
* * *
В 1860 году товарищем (заместителем) военного министра, а год спустя военным министром был назначен генерал Дмитрий Милютин. В отличие от флегматичного Сухозанета, Милютин был человеком энергичным. Он прекрасно понимал тогдашний переломный момент России и ратовал за самые широкие реформы. В азиатской политике, в отличие от своего предшественника, Милютин был сторонником освоения новых рынков сбыта и источников сырья для русской промышленности. С приходом Милютина Военное министерство сразу же изменило курс на прямое завоевание среднеазиатских ханств, тогда как Министерство
