Александр Шлег - Цыганок
У первого окна человек остановился и, подняв голову, внимательно осмотрел его. Приложил ухо к стеклу, прислушался. Несколько минут стоял неподвижно, ловя каждый звук в хате. Шевельнулся и, сутулясь, скользнул вдоль стены. Заметив золотистую полоску света, выбивавшуюся из второго окна, он сунул пистолет в карман и припал лицом к оттаявшему стеклу. Увидел край стола, на котором лежали кусок хлеба и бумажка с крупной серой солью. Чья-то рука макнула надкушенную луковицу в соль и исчезла. Человек под окном завертел головой, стараясь найти наиболее удобную позицию для подглядывания, но кроме куска хлеба, соли и руки с луковицей больше ничего не удавалось увидеть.
Человек отстранился. Какое-то время старательно разглядывал окно. Его внимание привлекла полоска света вверху. Она была значительно шире. Он быстро осмотрелся по сторонам. Заметив возле забора небольшую чурку, быстро направился к ней. Прихваченная морозом, чурка долго не поддавалась. Наконец человек в бахилах сорвал ее с места, поднял и подошел к окну.
В это самое время к сараю неслышно приблизилась фигура другого человека. Увидев возле хаты человека, тащившего к окну чурку, неизвестный возле сарая отскочил за угол. Как назло, под ноги ему попала и забренчала жестянка из-под консервов. Человек в бахилах встрепенулся и застыл на месте. Какое-то время стоял, словно окаменев. Затем, увидев черного кота, который вышмыгнул из-под крыльца, с облегчением перевел дыхание.
Неизвестный возле сарая с осторожностью высунул из-за угла голову и стал наблюдать.
Человек в бахилах наконец установил чурку под окном, стал на нее и, держась за наличник, приник лицом к стеклу. Неизвестный возле сарая забеспокоился. Осторожно ступил, но, услышав тихий скрип снега под ногой, застыл в нерешительности. Потом нагнулся, торопливо стащил сапоги. Оставшись в одних вязаных носках, бесшумно двинулся к хате. Подкрался к окну, к которому приник незнакомец, и сильно ударил ногой по чурке. Человек в бахилах, взмахнув руками, полетел на снег. В то же мгновение неизвестный молча навалился на него. Не давая опомниться, сунул руку в его карман и выхватил оттуда пистолет. Но человек в бахилах каким-то образом вырвался, вскочил на ноги, намерился было бежать, да споткнулся. Неизвестный, лежа на снегу, ловко подставил ему ногу. Человек в бахилах с головой зарылся в глубокий сугроб.
- Ни звука! - приказал неизвестный. - Встать!
В тот же миг бесшумно распахнулась дверь хаты.
- Кто такие? - послышался грозный голос. - Закаленный, вы?
- Как видите, - тяжело дыша, сказал неизвестный. - Вот шпика под вашим окном застукал.
- Интересная петрушка получилась. Ведите гостя.
- Встать! Марш в дом!
Нагибин пропустил ночных пришельцев к двери.
- Будьте добры, Смелый, - попросил тот, кого Николай Яковлевич назвал Закаленным, - заберите за сарайчиком мои сапоги.
Нагибин сбежал с крыльца. Взяв у стены сарая сапоги, постоял, весь превратившись в слух. Вокруг стояла морозная тишина.
Николай Яковлевич обошел вокруг хаты, заглянул через заборы в соседние дворы. Не заметив ничего подозрительного, поднялся на крыльцо. Заперев дверь, он вошел в теплую комнату. Возле стены с завязанными руками стоял задержанный.
- Сухов?!
- Вы знаете его? - спросил Закаленный, забирая из рук Нагибина свои сапоги.
- Это Иван Сухов, - начал объяснять Нагибин. - Помните, я вам рассказывал о человеке, который бежал из-под расстрела? Вы тогда посоветовали мне устроить его в депо, но самому на глаза ему до окончательной проверки не показываться.
- А-а, вспомнил! Как видите, моя интуиция не подвела.
- Почему же тогда немцы его не расстреляли? Ничего не понимаю!
- Все очень просто. Фашисты на глазах всей деревни мастерски имитировали расстрел. Двоих убили, а этому дали возможность удрать. Старые штучки. - Закаленный притопнул, проверяя, хорошо ли ногам в сапогах. Расчет у немцев был прост: люди в деревне увидят, как он удирает, принимают его за нашего человека и сводят с партизанами или подпольщиками. Хорошо, что на этот расстрел наткнулись вы...
- Сжальтесь! Я не хотел! - Сухов упал на колени, жалобно всхлипнул. - Я в плену был... Они сказали: или смерть, или... Смалодушничал я... Пощадите!
- Боженьку ты выдал?
Сухов опустил голову.
- Немцы уже знают, что ты нащупал квартиру Смелого? - резко спросил Закаленный. - Отвечай!
- Еще не знают, - задрожав, ответил Сухов. - Не успел я...
- И не успеешь! Цаплю и Цыганка ты выследил? Ты, гадина, и так ясно.
- Что с арестованными? - спросил Николай Яковлевич.
- Боженьку, Цаплю и остальных... расстреляли, - выдавил Сухов.
- И Цыганка?
- Нет, он живой. Его сейчас таскают на допросы. - Сухов с надеждой посмотрел на Нагибина. - Допытываются о Неуловимом. Он молчит.
- Это, конечно, ты пронюхал, что он связан с Неуловимым? - угрожающе шагнул к провокатору Николай Яковлевич.
Сухов, вобрав голову в плечи, протяжно завыл.
- Что твоим хозяевам вообще известно о Неуловимом и Смелом? Говори все! Без утайки!
- Почти ничего... Это п-поручили мне... Они еще надеются вытянуть что-нибудь у Цыганка... - Сухов снова завыл и пополз на коленях к Нагибину. - Пожалейте меня! Не губите!..
- Ну что же, Сухов... - сказал Закаленный. - Ты сам себе подписал приговор.
2
В белой дали снежного поля кое-где торчали лобастые пригорки с темными залысинами на вершинах. Между двух таких пригорков выплывал ослепительный диск солнца. Его лучи позолотили старый дуб, на макушке которого держалось рыжее облачко листвы. В низинах снег был палевый, розовый - на взлобьях и голубой - под карнизами сугробов, которые с обеих сторон подступали к дороге.
За ночь дорогу слегка присыпало снегом. Кое-где она была усеяна узорами птичьих следов. Изредка в ветвях придорожных лип начинали возню краснобокие снегири. И тогда розовая от солнца снежная пыль медленно оседала на черную гриву лошади, на одежду.
Бородатый мужчина с вожжами в руках, сидя рядом с Федей Механчуком, оглядывался на деревья и крутил головой.
- Что значит природа, - бубнил он. - Кажется, и жрать нечего, на дороге ни одного зернышка не сыщешь, а они живут себе да еще перышки один у другого выщипывают.
Федя поправил шарф на шее и ничего не сказал. Однако бородатому, видимо, хотелось поговорить. Он удобней уселся на сене, которым были устланы розвальни, дернул за вожжи и снова повернулся к Феде Механчуку.
- Знаешь, браток, вчера собрал нас в полиции немецкий офицер. Чтобы, значит, политграмоту читать. Пришли мы под доброй чаркой - и ничего. А если при Советах такое - ого! Видишь, какая жизня теперь? Все нам позволяется. Я в Шумилине как царь хожу.
- Власть, - Федя кашлянул в кулак. - А как же. В полной амбиции при всей амуниции.
- Во, это ты как в сук влепил! Слышь, парень, а чего ты сам на слесарное дело пошел? Мастерскую завел. Какая от нее польза в военное время? Железа того не наешься. Подавайся лучше к нам в полицию.
- Надо подумать, Григорий, - сказал Федя Механчук.
- А чего тут думать? - Бородач дернул вожжами, ругнул лошадь. - Вот еду я, скажем, сейчас в город, сестру проведать. А подарок какой ей везу? Полные сани продовольствия разного... Это где же ты такого найдешь в своей мастерской? Чего же тут думать? Бумаги у тебя вона какие справные. Доверие, значит, имеется к тебе.
Полицай сунул руку в сено, вытащил бутылку самогонки. Вырвал зубами затычку и, задрав голову, начал пить. Крякнул, вытер рукавом губы и протянул бутылку Феде.
- Приложись грамм на сто для сугреву души. Бери, бери, не жалко. Такого добра у меня хватает. Зайду, в любую хату, так мне сразу бутылочку на стол. Думаешь, от уважения выставляют? Очень даже наоборот. Они у меня в страхе содержатся. У меня завсегда против них факт имеется. Вот и стараются, потому как чувствуют; жареным пахнет. А когда свинью смалят, ей не до поросят.
Довольный своей шуткой, полицай захохотал.
Механчук глотнул несколько раз и вернул бутылку бородачу.
- Как огонь! - похвалил Федя самогонку и решительно махнул рукой. Слышь, Григорий, видать, продам я свою мастерскую и поступлю к вам.
- Во-во! - одобрил полицай. - Давно пора.
Федя нетерпеливо смотрел вдаль. Шесть месяцев назад он покинул город. И вот снова возвращается в родные места. Сейчас Федя должен был привыкать к новой, чужой для него фамилии. Документы свидетельствовали, что он Александр Михайлович Скирда, хозяин собственной слесарной мастерской. В кармане лежало официальное разрешение на ее открытие. Без особенного труда он "подружился" с полицейским, на которого бумажка с фиолетовой печатью произвела неотразимое впечатление. В ней категорически требовалось, "чем только можно помогать господину Скирде". Федя несколько дней прожил квартирантом у полицейского и вот сейчас вместе с ним ехал в город.
Город показался из-за поворота неожиданно. Припорошенный снегом, он, насколько хватал глаз, курился сизыми дымками. Только над паровозным депо дым был густой и черный. Он поднимался в небо ровным столбом, затем лохматился в высоте, расползаясь в стороны.
