Эдуард Веркин - Мальчишкам до 16 и старше
Так или иначе, все вокруг у него вызывает раздражение, и падает это раздражение на ни в чем не повинные ученические головы.
Второй вариант генерации садиста несколько иной. В школе появляется молодой педагог, окончивший педвуз с красным дипломом. Юноша шибкий со взором горящим. Энтузиаст, за идеалы народного просвещения кого хочешь порвет.
Такой юноша развивает бурную деятельность. Пытается понравиться ученикам, ходит с ними в кино и на пикники, устраивает праздники и дискотеки, занимается дополнительно с отстающими, до ночи разучивает новые материалы.
Старается, старается, старается. Пытается понравиться родителям – проводит с ними профилактические беседы и советует, куда лучше отдать отпрыска после школы в соответствии с результатами последних психологических тестов…
Через полгодика школа начинает постепенно обламывать энтузиаста. Энтузиазм тает. Вообще замечено, что у энтузиастов вообще редко что получается. Особенно в школе. Получается у ремесленников и работяг, но не у энтузиастов.
Через год энтузиаст ломается окончательно и тоже начинает ненавидеть учеников, школу и все вокруг.
Почему-то значительное количество садистов обнаруживается среди преподавателей физкультуры. У меня серьезное подозрение, что в стенах физкультурных вузов с психикой студентов происходят необратимые изменения. А может, у них там спецкурс какой-то особый есть, что-то вроде «Пытки в полевых условиях». Кто знает…
Садист обожает унизить ученика. Допустим, вызвать тебя к доске, загодя зная, что задание ты не выполнил, и спрашивать потом: а что же ты делал вместо приготовления уроков? Рыбу, наверное, ел…
Класс хохочет, класс обожает, когда кого-нибудь треплют. А ты стоишь дурак дураком и ничего поделать не можешь. Потом садист вызывает твоего друга-бездельника и издевается над вами на пару. Хочется провалиться сквозь пол, но пол крепок, к тому же под полом кабинет черчения, а чертилыцик тоже любит подобные развлечения.
Пример
Физкультурника по кличке ТТ ненавидел и стар, и млад.
Во-первых, из-за того, что физрук имел скверный обычай устраивать по физкультуре экзамены и зачеты. А тех, кто эти испытания не проходил, он оставлял на лето. Тренироваться.
Во-вторых, как всякий нормальный садист, физрук обожал издеваться над учениками. Он мог придумать дюжину обидных прозвищ и кличек человеку, который залез до середины каната и испугался слезть обратно. Неудачник на канате краснел, девочки смеялись, большая часть мужской половины класса хмуро помалкивала – им на канат еще только предстояло лезть.
Не брезговал ТТ и старым добрым рукоприкладством. Вломить кому-нибудь затрещину или влупить хорошего пендаля было обычным делом для ТТ. На построении он шагал вдоль строя и срывал со всех подряд цепочки, крестики и медальоны. После чего выкидывал все это добро в окно – лишенные имущества потом по два часа разыскивали свое добро в сугробах.
Его неоднократно били. Старшеклассники сами по себе, и старшеклассники, нанятые более младшими несчастными. Впрок не шло. Свои мерзкие повадки ТТ не оставил и тиранил несчастных ботанов весьма успешно. Зато всевозможных дуболомов с накачанными бицепсами ТТ всемерно уважал и им благоволил. И они ему тоже.
В середине девяностых ТТ ударился было в коммерцию и стал торговать зонтиками, но прогорел.
Все его бывшие ученики радовались, ходили в его магазин и изводили многочисленными просьбами показать тот или иной зонтик. После чего с презрением отказывались его зонтики покупать.
После коммерческой неудачи ТТ вернулся обратно в школу. И до сих пор там работает.
Так ему и надо.
Почему садисты существуют в школах до сих пор?
Потому, что они нужны школьной администрации. Чтобы держать общественность в тонусе. В каждой школе должен был быть такой тип. Пугало. Правда, сейчас у нас идет повсеместная борьба за права личности, но на деятельность садистов продолжают закрывать глаза.
Как это ни странно, но подобные типы частенько даже пользуются авторитетом в среде школьников. Тысячелетняя психология подчинения, оформленная лозунгом «строгий, но справедливый», до сих пор не исчезла. К сожалению. К сожалению, нормальные, человечные педагоги пользуются гораздо более меньшим уважением, чем сторонники жестких мер, любители плетки, кнута и пендаля.
Пример
Урок русского языка. В классном кабинете Василисы Валентиновны Лимбоцкой, той самой – великой и ужасной, страшнее которой нет и не было никого на земле. Она настоящий дракон в юбке…
Так вот урок. Кабинет похож на игрушку – уже пятнадцать лет Василиса Валентиновна не делала в нем ремонт – потому что что-то сломать в кабинете Василисы Валентиновны…
Лучше сломать себе шею. Сразу броситься под поезд. Человек, осмелившийся написать что-то на парте, может легко вылететь из школы – директор перед Василисой Валентиновной прыгает на задних лапках – у нее ведь такие связи в гороно! Один тип осмелился войти в класс Лимбоцкой без сменной обуви – и весь последующий год он мог входить в этот кабинет только босиком.
Парты у Василисы Валентиновны привинчены к полу. Чтобы не двигали!
Ну так вот. Урок русского. Тишина. Слышно, как течет по трубам вода, слышно, как в кабинете английского ребята повторяют хором алфавит. Василиса Валентиновна объясняет что-то про деепричастия.
И вдруг случается ужасное – я вижу, как моя ручка начинает медленно катиться по столу к обрыву. Все происходит как в замедленной съемке – я пытаюсь ручку поймать, но бесполезно. Она срывается и падает на пол.
Раздается грохот, от которого вздрагивает земля. Портреты классиков на стенах осуждающе раскачиваются. Василиса Валентиновна поднимает очки и мгновенно обнаруживает источник этого грохота.
«Это чье бревно упало?» – спрашивает она, хотя прекрасно знает чье. Класс замирает.
Как бандерлоги замирали перед страшным Каа.
«Чье бревно упало?» – повторяет Василиса Валентиновна.
Я обреченно поднимаю руку.
Она смотрит на меня так, будто я не просто-напросто уронил ручку, а осквернил храм, посвященный великой богине образования.
«Вон! – вопит Василиса Валентиновна. – Вон пошел!»
Я в полуобморочном состоянии выползаю из кабинета. Вечером у меня начинается грипп, и я пропускаю две недели занятий.
Через две недели я возвращаюсь в класс. Мне страшно. Чтобы инцидент с ручкой не повторился, я крепко привязываю ее к запястью прочным капроновым шнурком.
Забавно, но тем малым, что я знаю в русском языке, я обязан именно Василисе Валентиновне Лимбоцкой.
Так что бывает, что педагог-садист даже полезен. Он хоть что-то может вдолбить в пустые головы. В смысле знаний, конечно. Про ужас, который он внушает тебе и таким образом портит нервную систему и картину мира, мы сейчас не говорим.
Совет
Обычно садист уважает лишь одно.
Силу и независимость.
Только силой и независимостью ты сможешь ему противостоять. Эти типы опасаются умных и сильных. Никакой физкультурник ничего не сделает с тобой, если ты регулярно берешь первые места на городских олимпиадах по математике. И никакой математик ничего не сделает с тобой, если ты будешь брать первые места по плаванию. И в первом, и во втором случае ты будешь исправно получать свои четверки. А если ты будешь тянуть, допустим, на серебряную или золотую медаль, то и пятерки.
Единственный действенный способ борьбы с учителем-садистом – быть в чем-то незаменимым для школьной администрации.
Я не случайно упомянул плавание. В нашей школе учился паренек, которого прочили в юношескую сборную России по плаванию. И ему на всех, на всех – и на садистов, и не на садистов – было глубоко плевать.
Садист – самый вредный школьный персонаж. Чем он опасен? Садист отбивает всякую охоту хоть чем-нибудь в школе заниматься. Даже просто ходить в школу, если там есть садист, и то для тебя уже напряг. И ты начинаешь потихонечку прогуливать. Школьные будни становятся похожи на каторгу. А коли еще садист-математик, у которого по четыре, а то и больше урока в неделю, то вообще вешаться хочется.
Если бы не родители и перспектива лопаты, мастером обращения с которой ты, по их уверениям, станешь, если станешь пропускать уроки, ты бы и вообще бросил это занятие.
Впрочем.
Садистов в школе мало, мы об этом уже говорили. Гораздо больше в школе «никаких». Эти «никакие» настолько никакие, что их даже изобразить никак нельзя.
Я бы сказал, подавляющее большинство преподавателей в школе – случайные люди. Они с таким же успехом могли стать поварами, лесниками, инженерами, военными, но им не повезло, и они стали педагогами. И пошли работать в школу. Деваться больше некуда было.
Раньше мне казалось, что все мои учителя пошли в школу работать, чтобы оправдать свое высокое предназначение. Учителя с большой буквы «У». Потом уже я понял, что девяносто процентов из них оказалось в школе просто так, во многом случайно. А потом я стал думать дальше и пришел к выводу, что если среди всех остальных профессий встречаются бракоделы, то почему бы им не быть и среди педагогов?
