Джеймс Гринвуд - Маленький оборвыш
- Из труб, конечно, да из каких? Слушай, Джим, Мы привозим сажу из церковных труб!
- Ну, так что же такое? Что за беда, что из церковных?
- Тс! Тише! Видишь ли, есть такой закон, по которому нельзя чистить церковные трубы, а уж если чистить, так надобно тайком. Кто на этом деле попадется, того накажут, ужасно накажут! Вобьют острые спицы в живот и будут таскать по дорогам. Вот почему они эту работу делают ночью, крадучись.
- Ну, а если поймают того мальчика, который стережет у них лошадей, его тоже накажут? - спросил я,
- Нет, как можно! Он ни в чем не виноват! Наказывают только тех, кого поймают за работой. Видишь, я думаю, вот отчего это. Верно, по закону церковные трубы должен чистить священник, а он поручает это дело дьячку, а дьячок сторожу, а сторож уж от себя нанимает трубочиста. И деньги он, конечно, платит хозяину хорошие, потому дело опасное, да и за сажу ничего нельзя получить.
- Отчего же? Разве это не такая сажа, как везде?
- Такая же самая, только ее нельзя продавать, это строго запрещено законом. С хозяина берут клятву, что он не станет торговать ею. Нед Перкс берет ее и зарывает у себя в огороде. Вот тебе и весь секрет. Мне сказал его хозяин и тебе скажет, а чтобы ты не болтал, он будет давать тебе по шести пенсов за каждую поездку.
Все это Сэм рассказывал мне совершенно серьезно, и я вполне поверил ему. Наконец-то узнал я настоящий секрет! И какой еще секрет! Совсем необыкновенный, точно представление в Шордичском театре.
Страшное наказание, которому, по словам Сэма, подвергались трубочисты, чистившие церковные трубы, нисколько не пугало меня.
Напротив, опасность предприятия придавала ему еще большую прелесть в моих глазах, и я боялся одного, что, пожалуй, мистер Бельчер возьмет вместо Сэма не меня, а кого-нибудь другого.
Я обратился к Пауку и спросил у него, как он думает, кто теперь будет ездить с хозяином на ночные работы.
- Как кто? Известное дело, ты! Не меня же они возьмут с собой; я живой домой не доеду! - решительно отвечал Паук.
Этот ответ не успокоил меня: мистер Бельчер очень тяготился Пауком, и я думал, что, пожалуй, он нарочно станет возить его с собой, чтобы поскорее уморить.
Паук, правда, не мог ходить, но он мог сидеть на козлах и держать вожжи, а этого было довольно. Впрочем, сомнения мои скоро прекратились. В воскресенье вечером мистер Бельчер позвал меня к себе в гостиную и, поболтав о том, о сем, прямо объявил мне, что будет брать меня вместо Сэма для ночных поездок. Он не рассказал мне своего секрета, сказал только, что работы производятся по деревням и что о них не следует никому болтать.
- У всех хозяев, которые держат учеников, - сказал он мне, - есть свои секреты. У меня также есть секрет, я открою его тебе после, и, если ты станешь хранить его, тебе же будет лучше. У Сэма всегда, водились денежки в кармане, и он знал вкус таким кушаньям, которых другим мальчикам и понюхать не удается. Ты меня понимаешь, Джим?
- Конечно, понимаю, - с радостной готовностью отвечал я.
- С другой стороны, - продолжал хозяин, - как ты думаешь, что бы я сделал с Сэмом, если бы он стал болтать о моих делах?
- Я думаю, ему плохо пришлось бы, сэр, - отвечал я, робея при виде сердитого лица хозяина.
- Да, плохо, так плохо, как, верно, не приходилось ни одному мальчику! Я просто взял бы его за горло, вот так, и задушил бы его тут же на месте.
Говоря эти слова, мистер Бельчер стиснул мне горло своими длинными пальцами так крепко и посмотрел на меня так свирепо, что я совсем струсил.
Он, однако, скоро успокоился.
- С Сэмом этого не случилось, - продолжал он прежним дружелюбным голосом. - Он был добрый, понятливый мальчик и за то получал от меня не побои, а пенсы. Теперь довольно. Я не скажу тебе сегодня ничего больше, ты сам увидишь, в чем состоит мой секрет, завтра ночью, если луна не будет светить.
На этом кончился наш разговор. Я поужинал вместе с хозяевами, и меня отпустили в кухню, напомнив, чтобы я не проговорился Пауку.
Весь следующий день я был в таком волнении, что не мог даже обедать. Будет луна или нет? Этот вопрос не давал мне покоя. Я не имел никакого понятия о движении луны и считал появление ее на небе делом случайным. Под вечер Паук возбудил во мне надежду.
- Косточки мои, бедные косточки! - жаловался он. - Опять разболелись! Наверное, к ночи будет дождь.
Действительно, в сумерки пошел дождь, а к ночи погода испортилась совсем. Миссис Бельчер позвала меня ужинать, как обыкновенно звала Сэма перед отправлением в ночную экспедицию.
Ужин был обильный и роскошный: он состоял главным образом из рубцов, жареных в масле, и из тертого картофеля. За столом сидели, кроме меня, мистер и миссис Бельчер и Нед Перкс. Когда мы кончили есть, миссис Бельчер по приказанию своего мужа сделала мне полстакана горячего грога, и я мужественно выпил его, хотя слезы навернулись у меня на глаза от этого крепкого напитка. Мистер Бельчер и Нед Перкс также вдоволь угостились водкой, и мы вышли во двор, где уже стояла телега с запряженною в нее гнедою лошадью.
Хозяин и Перкс накинули себе по мешку на плечи в защиту от дождя и уселись рядом в телеге, а я закрылся попоной и уютно уместился у них в ногах. Кроме нас, в телеге помещалась машина для чистки труб и мешок с какими-то инструментами, о которых я, так же как и Сэм, мог только сказать, что они звякают (хотя и старался втихомолку ощупать их рукою сквозь толстую ткань мешка).
Я не имел ни малейшего понятия о том, куда мы ехали, но все равно поездка доставляла мне необыкновенное удовольствие. Мы мчались ужасно быстро, кругом все было темно, дождь лил как из ведра; мне представлялось, что впереди нам грозят страшные опасности, но я не боялся их, напротив, мне хотелось, чтобы они скорей настали.
Мы проехали, наверное, миль десять, когда мистер Бельчер поворотил к колоде, стоявшей возле дороги, и остановился напоить лошадь,
- Не знаю, как вы, Нед, - сказал он, - но я промок до костей. Надо бы нам немножко выпить, чтобы согреться.
- Пожалуй, выпьем и пошлем мальчика купить еще бутылку в этом кабачке.
Они достали бутылку, напились сами, дали мне также добрый глоток крепкой водки и послали меня в кабачок долить бутылку.
Когда я вернулся с водкой, мистер Бельчер опять погнал лошадь, и мы понеслись вперед скорее прежнего.
- Жаль, что мы не захватили еще мешка, - проговорил Нед Перкс. - Меня ужасно мочит дождь,
- Да ведь у нас есть еще длинный мешок, Нед, - отвечал хозяин. - Закройтесь им.
- Закрыться-то можно, да...
- Да что? Вы боитесь, что тот, для кого он приготовлен, простудится? - смеясь, заметил мистер Бельчер.
- Ну, этого, положим, нечего бояться, - отвечал, также смеясь, Нед. - Дай сюда этот мешок, Джим.
Я подал ему длинный мешок, лежавший подле меня на дне телеги, и в первый раз почувствовал какой-то смутный страх. О ком они говорят? Ведь этот мешок предназначается для сажи? Кто же может простудиться?
Сильный дождь все продолжался, когда мистер Бельчер остановил лошадь.
- Ну, - обратился он ко мне, - теперь я расскажу тебе часть своего секрета. Видишь там эту церковь?
Я взглянул в темноту по тому направлению, куда он мне указал, и с трудом различил туманный очерк церковной колокольни, а около нее другие низкие сероватые фигуры, должно быть, надгробные памятники.
- Мы пойдем туда чистить трубы, - прошептал он. - Мне некогда рассказывать тебе все подробности; одним словом, чистить трубы в церквах нельзя у всех на глазах, понимаешь?
- Понимаю, сэр, - не совсем смелым голосом отвечал я.
- Ты, должно быть, промок да и спать хочешь, - добродушно заметил хозяин. - Возьми хлебни еще глоток водки, это тебя оживит.
С этими словами он поднес бутылку к моим губам.
Глоток водки действительно оживил меня, и я снова вполне поверил, что мистер Бельчер идет чистить трубы в церкви.
Спутники мои вылезли из телеги и, подведя лошадь к группе деревьев прямо против калитки, остановились.
- Вылезай, Джим, - прошептал хозяин, - и стой подле лошади, пока мы кончим работу. Мы управимся скоро. Слышишь, на церковных часах бьет двенадцать? К половине первого мы вернемся, и я дам тебе за труды. Ты теперь молодцом, правда?
- Да, сэр, благодарю вас, - отвечал я бодро.
- Тебе не страшно, что здесь так близко кладбище?
- Нет, нисколько! - И я засмеялся, чтобы убедить его в своей храбрости. Тогда Нед вынул из тележки инструменты, мистер Бельчер зажег фонарь, они вместе вошли в калитку, отправились по дороге в церковь и почти в ту же минуту исчезли в темноте.
И вот я ждал, держа гнедую под уздцы. Дождь лил как из ведра, и я промок до костей, потому что теперь попоной была покрыта лошадь. Я ничего не видел перед собой, кроме неясных очертаний маленьких сероватых фигур на кладбище и большой серой колокольни; я ничего не слышал, кроме шума дождя, барабанившего по листьям деревьев, по доскам телеги и по грубой попоне, накинутой на спину лошади. Невесело мне было стоять в такую погоду одному, в полночь, среди непроглядной тьмы, у ворот кладбища, но я утешал себя мыслью, что это скоро кончится. Они скоро вернутся с сажей, я получу свою шестипенсовую монету, лошадь во весь дух побежит назад домой, я заберусь в свою теплую постель, и мне будет очень весело вспоминать обо всем этом.
