Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Совещание нашло полезным создание торговой фактории на восточном берегу Каспийского моря, но отрицательно восприняло предложение о принятии в русское подданство туркмен. Для укрепления позиций России на Аральском море решено было усилить Аральскую флотилию новыми судами. На заседании Катенин внес предложение о постройке трех укреплений: Джулек на Сырдарье, Эмбенское на Эмбе и Яны-Курган на реке Яныдарья.
– Принимая во внимание наш план по усилению Аральской флотилии, надо признать, что предложенная Александром Андреевичем мера гораздо эффективнее подчинит нашему влиянию Хиву, Коканд и распространит наши торговые сношения в Средней Азии! – неожиданно поддержал Катенина директор Азиатского департамента Министерства иностранных дел Ковалевский, к явному неудовольствию своего шефа.
– Я присоединяюсь к предложению генерал-губернатора Оренбурга, с одной поправкой, в отношении укрепления на Яныдарье следует провести дополнительную рекогносцировку! – вставил свои «пять копеек» глава топографов барон Ливен.
Катенин вытер платком лицо. Пока его предложения проходили.
Вместе с тем все министры единодушно выступили против планов Катенина о завоевании Коканда, Туркестана и Ташкента, а Горчаков заявил:
– Такую нелепость мы не будем даже обсуждать! В настоящее время мы не имеем в виду никаких завоевательных действий в этой части Азии!
Катенин скривился – опять некстати кольнуло больное сердце.
Когда стали подписывать итоговый документ, чтобы предъявить его императору, Катенин неожиданно для всех снова взбрыкнул:
– С мнением совещания я не согласен и буду писать особое мнение!
– Что ж, Александр Андреевич, это ваше право, – недовольно хмыкнул Сухозанет и со значением посмотрел на Горчакова, вот, мол, с какими выскочками приходится иметь дело.
В своем «особом мнении» Катенин заявил, что по-прежнему настаивает на постройке всех трех фортов, а также на необходимости разработки четкой государственной программы действий в Средней Азии. Удивительно, но взбрык Катенина сработал. Прочитав итоговый документ совещания и особое мнение Катенина, император Александр II удивился:
– А действительно, почему у нас до сих пор еще нет правительственной программы действий в Средней Азии?
И поставил соответствующую резолюцию.
Вскоре программа была подготовлена. Правда, она еще не носила официального характера, а исходила от авторитетного в вопросах среднеазиатской политики Игнатьева. Но главное было в том, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
Предложения Игнатьева касались развития русского судоходства по Амударье, укрепления дружественных связей с «самым надежным и сильным владетелем Средней Азии» – бухарским эмиром, дабы всеми средствами «предупредить вмешательство английской политики» в дела Средней Азии. Кроме этого, Игнатьев предлагал использовать в своих интересах нынешние раздоры в Хиве, а также традиционную вражду между Хивинским и Бухарским ханствами. Молодой дипломат считал полезным принять казахов и каракалпаков Хивы в русское подданство, занятие города Кунграда и учреждение там русской администрации; ликвидацию власти Коканда над городами Туркестаном и Ташкентом. и, наконец, Игнатьев планировал максимальное развитие русской торговли с ханствами и Афганистаном, установление нашего господства на среднеазиатских рынках и «отстранение от этой торговли, по возможности совершенно, англичан».
* * *
Мы уже говорили, что личные отношения между Катениным и Игнатьевым были непростыми, но оба ратовали за одно и то же. В конце концов, это их и сблизило. В результате Игнатьев, проявив такт, пригласил своего старого недоброжелателя в петербургский ресторан «Донон». В глубине двора в саду Катенин с Игнатьевым заняли отдельный кабинет в деревянном флигеле.
– Ну, чем угощать станете, Николай Николаевич? – спросил Катенин, основательно усевшись в кресле. – Насколько помню, «Донон» всегда славился раками по-бордоски, так сказать, «ecrevisses a la bordelaise»!
– До раков дойдем, Александр Андреевич, – улыбнулся Игнатьев. – Но сначала закуска – форшмак из лангуста, а уже потом займемся обедом.
– Обед обедом, а пить что будем?
– Предлагаю начать с бутылки шампанского, затем к супу – херес, ко второму – портвейн, ну, а там как пойдет.
– Предложение принимается! – величаво кивнул седеющей гривой Катенин.
Когда лакеи-татары опрометью метнулись исполнять заказ, Игнатьев изложил собеседнику суть своих предложений императору.
– Помимо всего прочего, я считаю необходимым не позднее весны 1860 года занять низовья Амударьи и организовать наше судоходство вплоть до Балха и Бадахшана, одновременно направив в Бухару толкового торгового агента, чтобы впоследствии создать в сем ханстве постоянное консульство.
– Ну, а как вам видятся военные операции? – поднял фужер с искрящимся «Луи Родерером» Катенин.
– Военные операции против Коканда я предлагал отложить до времени, когда представится возможность продолжить Сырдарьинскую линию. Нам ни к чему война с соединенными силами Коканда и Бухары. Все должно произойти неожиданно и стремительно.
– С неожиданностью я согласен, – меланхолично повертел в руках бурлящий бокал Катенин. – Но ждать, пока Коканд и Бухара окончательно перегрызутся, мы тоже не можем. Это может затянуться на неопределенное время.
– Это, как говорится, идеальный вариант! – чокнулся с собеседником Игнатьев, и оба, сделав паузу, насладились хрустальным звоном. – В реальности мы, разумеется, можем атаковать и не дожидаясь, пока ханы передерутся. Что касается развития среднеазиатской торговли, я предложил бы поставить наше купечество в известность о преимуществах, ожидающих их от торговли с Бухарой и вообще со Средней Азией. Нам надо пригласить к участию в торговле с лояльными ханствами самых серьезных купцов. Это несомненно даст возможность приобрести, а потом и сохранить первенство на всех тамошних рынках.
– Купцы только и ждут, чтобы наперегонки кинуться в пределы среднеазиатские. За ними дело не станет. Купцам просто не надо мешать, – кивнул Катенин.
Тем временем лакеи подали суп «Пьер ля Гран» (т. е. «Петр Великий»), камбалу под нормандским соусом, седло ягненка и донышки артишоков по-парижски. Впереди собеседников ждали еще жареные перепелки, салат из зеленых огурцов, мороженое, кофе и шарлотка-помпадур. Надо ли говорить, что обед и беседа затянулись до позднего вечера и собеседники покинули «Донон» не только сытыми, но и довольными общением.
Забегая далеко вперед, скажем, что, когда Игнатьев в 1861 году занял пост директора Азиатского департамента в Министерстве иностранных дел, он сразу же начал настойчиво проводить в жизнь свои старые планы, с которыми некогда знакомил оренбургского генерал-губернатора в ресторане «Донон»…
* * *
А обсуждение проблем среднеазиатской политики продолжалось. Российская бюрократическая машина, скрипя и буксуя, все же медленно продвигалась вперед. 24 января 1859 года состоялось новое «совещательное заседание», где присутствовали все участники совещания предшествовавшего. Подтвердив старые решения относительно Оренбургского края, генералы и сановники рассмотрели предложение генерал-губернатора Западной Сибири Гасфорда о занятии верховьев реки Чу, т. е. района кокандского города Пишпека, в качестве опорного пункта для будущих границ. Гасфорд свой проект отстаивал самоотверженно:
– Господа! Я считаю необходимым защитить казахов Большой Орды от нападения кокандцев и укрепить влияние России среди дикокаменных киргизов!
Голос западносибирского генерала был столь громоподобен, что впечатлительный Горчаков даже прикрыл ухо ладошкой.
Затем слово взял министр иностранных дел:
– Мы должны быть предельно осторожны в
