Владислав Крапивин - Та сторона, где ветер

ИЛЬКА: Зачем?

ГЕНКА: Ты же не боишься.

ИЛЬКА: Дурак я, что ли, зря прыгать?

ГЕНКА: А не зря можешь?

ИЛЬКА: Надо будет, смогу.

ГЕНКА (уже отступая): Ну и молодец... Иди за водой и не забудь про чудище.

Илька неумело засвистел и отошёл от костра. Издалека, уже из темноты послышался его голос.

ИЛЬКА: Яшка же смог! Мы разве хуже?

ГЕНКА: Яшка же не знал точно, что сорвётся! Он просто рисковал. Одно дело риск, а другое - на верную гибель! Понял?

ИЛЬКА: Без тебя знаю!

И в темноте задребезжал чайник.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Расходилось сине море... Знаешь, Гена, а всё-таки зря ты так с ним. Специально раздразнил, будто подножку ставишь.

ГЕНКА (сумрачно): Может и зря... А только он, Иван Сергеевич, и в самом деле ни черта не боится. За него другие боятся. Это тоже когда хорошо, а когда кто его знает... Лезет в любое пекло.

ВЛАДИК: А он боится... Знаете чего?

ГЕНКА И ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (вместе): Чего?

ВЛАДИК: Сейчас придёт - скажу.

В круге света возник Илька. Он тащил тяжёлый чайник впереди себя двумя руками. В сапогах у него булькало, а Генкина куртка в низу была мокрая.

ВЛАДИК: А мы знаем, чего ты боишься.

ИЛЬКА: Чего?

ВЛАДИК: Что мама бегать не пустит, если чего-нибуть натворишь.

ИЛЬКА (небрежно и уверенно): Подумаешь. Этого хоть кто боится.

Иван Сергеевич, Генка и Владик дружно захохотали.

ИЛЬКА (по очереди досадливо посмотрев на них): Лучше бы рогатину сделали. Чайник вешать некуда.

ГЕНКА: Слушаемся, ваше величество.

Взял топорик и пошёл в кусты.

ВЛАДИК: Дай лучше я!

Он отобрал у Генки топор и ушёл в темноту. Там раздался стук по сухим веткам.

И вдруг все услышали, как Владик вскрикнул.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (вскакивая): Что там?

Генка и Илька тоже вскочили. Генка включил фонарик и бросился в чащу, Илька и Иван Сергеевич - за ним.

Владик сидел в траве, отбросив топор, и держался за щиколотку.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Что? Поранил?

ВЛАДИК (с трудом): Нет. Не знаю... Застряла в развилке, а потом хруснула.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (присев рядом с Владиком): Гена, посвети. О, чёрт... Убери руки. Встать можешь?

ВЛАДИК (попытался подняться и криво улыбнулся): Только на одну ногу.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ох, господи... Неужели перелом?

ИЛЬКА (шёпотом): Владик, очень больно?

ВЛАДИК: Даже в затылке отдаётся...

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Может быть, просто вывих? Дай-ка... (Он осторожно взял в ладони Владькину ногу. Владик тихонько, сквозь сжатые зубы, застонал). Что же делать? Ну-ка, держись.

Он поднял Владика и принёс к костру.

ГЕНКА: Зачем я ему дал топор...

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Кто же знал... Кажеться, без медицины не обойтись.

ВЛАДИК: Где её взять?

ГЕНКА: Километрах в пяти есть село. Решетниково. Там больница, и врач прямо в ней живёт. У нас в лагере один парень голову разбил, а врач наша как раз уехала, так мы его в ту больницу таскали на руках.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Пять-то километров?

ГЕНКА: Если напрямик, то гораздо ближе. Только это через буераки всякие.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты помнишь дорогу?

ГЕНКА: Ну, примерно можно выйти, на огни.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ладно. Илька, гаси костёр.

ГЕНКА: А Ильке не дойти.

ИЛЬКА: Почему это?

ГЕНКА: Это же не по асфальту прыгать. В сапогах он забултыхается, а без сапог ноги издерёт. Там овраги, кусты и крапива по пояс.

ИЛЬКА: Думаешь, не пройду?!

ГЕНКА (сдержанно): Ты, конечно, пройдёшь. Только будешь мучаться и отставать. А тут каждая минута дорога.

ВЛАДИК: Да ладно. Я до утра потерплю.

ГЕНКА: Если перелом, до утра нельзя.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Но Илью тоже нельзя оставлять.

ГЕНКА: А что делать?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (с тихим отчаяньем): Я, ребята, чесное слово, сам не знаю, что делать.

ИЛЬКА (тихо и решительно): А чего? Вы идите. А я вас дождусь. Лодку всё равно надо караулить.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Как я тебя оставлю?

ИЛЬКА: А Владик?

ГЕНКА: Мы вернёмся. Ну, если даже перелом, гипс сделают, и мы тебя, Владька, притащим, верно? А ты, Илька, не бойся.

ИЛЬКА: Я разве боюсь?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты только с этого места никуда не уходи.

ГЕНКА: Про волков и разбойников здесь не слыхали...

ИЛЬКА: Ну ладно... Вы давайте скорее...

Путь через кусты, овраги и заросшие поляны был труден. Иван Сергеевич нёс Владика. Генка впереди светил фонариком.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Что, Владик? Болит?

ВЛАДИК: Терплю.

ГЕНКА: Осторожнее, здесь яма. Видите, разве бы Илька прошёл?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Да, но как он там один, бедняга?

Илька, съёжившись, сидел у костра. Где-то глухо закричала ночная птица. Илька вздрогнул. Потом под чьими-то ногами затрещали ветки. Илька зажмурился, потом рывком оглянулся. Ничего не было видно. Только пятна в тени какие-то.

На дальнем болоте дико и недобро заголосила цапля. Илька опять оглянулся. Когда после пламени смотришь в темноту, там может пока заться всё, что угодно: зловещие тени и силуэты, протянутые руки, чудовищные головы.

Опять захрустели ветки. Илька вздрогнул, стал отползать от костра. Наткнулся на чайник.

Тогда он взял чайник и плеснул воду на огонь. Пламя зашипело и почти погасло...

Темнота подступила в плотную. Илька слился с ней, и стало не так страшно.

ИЛЬКА: Вот... Я лучше лодку буду караулить... Её ведь тоже надо караулить...

Он выбрался к реке, сбросил и взял в руки сапоги. Вброд перебрался на лодку, которая на мелководье была привязана к одной из свай.

В лодке было спокойнее. На том берегу горели костры, светил на фарватере бакен. Вода и небо отливали серебристым светом. Илька устроился на корме, запахнул куртку, помигал фонариком...

Иван Сергеевич с Владиком и Генка вышли на косогор. Вдали мерцала цепочка огней.

ГЕНКА: Вот оно, Решетниково... Иван Сергеевич, вы теперь дойдёте? Там больницу хоть кто покажет.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А ты?

ГЕНКА: Я обратно... Как он там один-то? Ночь кругом а он один.

ВЛАДИК: Правильно, Гена, ты беги!

ГЕНКА: Ты, Владька, держись! Мы будем ждать.

И побежал назад.

Илька вдруг увидел, что костры на том берегу, а потом и огонь бакена расплылись в неясные пятна.

ИЛЬКА: Ой, что это? Туман?

Огни исчезли совсем. Туман катился с реки серой глухо лавиной.

ИЛЬКА: Теперь ничего не видать... И параходы, наверно, стоят... Дороги-то без огней не найти... (Он поудобнее устроился на корме и вдруг подскочил от неожиданной и страшной мысли): Ой, а наши? Им же тоже не найти! Костра-то нет!

Забыв о страхах, он прыгнул в воду и побежал к берегу. Но его нагнал прерывистый шипящий звук: спокойно вдали работали поршни паровой машины.

Илька остановился, напряг слух. Звук стал слегка отчётливей.

ИЛЬКА: Пароход?

Звук чуть ослаб, но тут же снова вырос.

ИЛЬКА: Бакена не видать, а он идёт...

Звук стал таким, что не было уже у Ильки сомнения: это дыхание судового двигателя.

ИЛЬКА: Наверно, "Орехов"... Чего они, с ума сошли? А если на сваи?

Он сорвался с места, бегом вернулся в лодку, сбросил куртку, встал на корме.

Свистящими толчками звук приближался, и было ясно Ильке, что судно идёт навстречу неминуемой аварии. Илька зажмурился и тут же представил, как в борта и форштевень врезаются бетонные балки. Звенят стёкла, падает труба и мачты, сыплются и гаснут фонари, кричат люди...

ИЛЬКА: Там же Валерка и Юрка! Зачем? (Он отчаянно вытянулся на корме, замахал фонариком). Вы куда?! Сюда нельзя! Нельзя! Назад!

Но фонарик в густой пелене тумана чертил слабенькую жёлтую дугу.

Ильке показалось, что из тумана уже выплывает смутная громада с житкими пятнами огней. Двигатель работал, словно вплотную.

ИЛЬКА: Что вы делаете! Полный назад!

Он качнулся, оступился с кормового сиденья, упал на колено. Наткнулся на матерчатый свёрток. Из него скользнула бутылка. Знакомая бутылка с растворителем!

Илька отчаянно вгляделся в туман. Сомнений не было: "Орехов" шёл к гибели.

Илька заплакал, но тут же сжал зубы, прыгнул на нос, повернулся и сразмаха грохнул бутылку о корму!

Ударила вспышка, и тёплой тугой волной Ильку вынесло за борт. Огонь мгновенно разбежался по бортам, по мачте, словно нарисовав пламенной краской в тумане слуэт фрегата.

И, то ли показалось Ильке, то ли было на самом деле: в трезвоне машинного телеграфа, в приглушённых криках "Назад, чёрт возьми! Полный назад, право руль!" выдвинулась на миг и тут же уползла назад глыба парохода.

Илька скрылся с головой, потом вынырнул. Постарался нащупать ногами дно и не смог. Забарахтался. Отчаянно размахивая руками, попробовал плыть в сторону горящей лодки, но течение завертело его.

ИЛЬКА: Гена!.. Мама!..

Он закашлялся, хлебнув воды, но тут почувствовал под ногами песок, забарахтался сильнее, выбрался на берег.

Огляделся. Видимо, его далеко отнесло: огня не было видно. И ничего не было видно. Только самые ближние кусты тянули тёмные щупальца из почти такого же тёмного тумана.

Илька опять прикусил кубу, чтобы не расплакаться. А кусты затрещали: кто-тго шёл напролом.