Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов
– Сейчас, погоди. Секундочку. – Саня забежал в штаб и вернулся с миской – утром Вовка притащил несколько сосисок, и одна как раз оставалась. – Держи. Может, она просто голодная?
Лесси уставилась на миску, облизнулась, затем вопросительно подняла морду на Саню.
– Вовка! – Саня заметил, что лакомство ее вообще не заинтересовало. – Твои сосиски даже собака есть не хочет. Ты где их вообще взял?
– Слышь! Нормальные сосиски! – Вовка подошел, забрал одну и демонстративно слопал.
– Я тебе завтра принесу нормальную еду. – Женя перевесила поводок на руку Сане. – Ладно, мне пора. Только надо будет ее забрать кому-нибудь домой. Я не смогу, меня папа прибьет.
– Нормально так! – Вовка подскочил. – Ты ее нам решила оставить, да? И кто еще после этого бесчувственный?
– Сань? – Женя смотрела по-щенячьи.
– Блин, я бы с радостью, – замялся Саня, – но у меня дед приехал. Вон, может, Илюха?
– Я тоже не могу.
– А ты почему?
Ребята переглянулись.
– Не хочу, – невозмутимо ответил Илья.
Женя расстроилась.
– Классное у нас братство крыши. Один за всех…
– Хм… – Саня поправил челку. – Давайте ее тут оставим.
– Ну да, конечно. Да уж. Только приручили – и сразу бросим? – вздохнула Женя.
Неожиданно Вовка встал, подошел к собаке и потрепал за ухо.
– Да че вы? Я ее домой заберу. С батей добазарюсь.
– Правда? – Женя, прищурившись, посмотрела на Вовку – солнце, маячившее за его спиной, слепило глаза.
– Конечно! – Он намотал на руку поводок. – Мы же в ответе за тех, кого… того.
– Спасибо, Вовка. – Женя выпрямилась. – Ты настоящий друг. Лесси, ты сегодня у Вовы ночуешь!
– Ладно, че ты? Как два пальца.
– Слушайте, – оживился Саня, – давайте я ее заберу!
– Не-не-не, – возразил Вовка. – Жопу поднял – место потерял. – И он вместе с Женей и собакой направился к выходу.
Саня грустно смотрел им вслед. Не то чтобы ему нужна собака, но шанс быть лучше всех явно упущен.
– Сань! – окрикнул его Илья.
– А?..
Илья смотрел на друга с сочувствием.
– Хочешь, тебе крысу на помойке найду? Их там много.
Надежда настороженно сидела на кровати. Рядом была печатная машинка. И письмо, которое Сан Саныч получил, предположительно от Алика. То самое, якобы из Югославии.
Надя вставила лист бумаги в машинку и напечатала несколько строчек.
Шрифт на бумаге и в письме подозрительно совпадали.
Федор вышел из кухни в полосатом халате и садовом зеленом респираторе. Из дверей вырвались клубы дыма.
– Надь. Не могу, он опять свой лук жарит… Уже нечем дышать в ква… В квартире нечем… – Федор прокашлялся и заметил у жены печатную машинку. Снял респиратор и замер.
– Слушай, ты представляешь, буква «Л» западает. – Надежда оценивающе посмотрела на мужа.
– Надь, я… – Федор начал заикаться. – Я щас… щас объясню.
– Да, хорошо. Ты потрудись, пожалуйста, ладно?
– Ага. Да. Слушай, помнишь, у Сан Саныча инсульт случился? Вот. И он был совсем плох. Но я подумал, что… письмо от сына, оно его как-то поддержит. От него стало лучше, ведь правда? Вот и… Ну а потом как-то все завертелось…
Надежда откинулась назад и подогнула ноги.
– И я как раз хотела спросить. А я где была, когда у тебя все завертелось?
– Дома. На работе, – вспоминал Федор.
– Интересно… – Она встала и обошла кровать. – Тогда почему ты не сказал мне, если я была «дома… на работе»?
– Не знаю. – У Федора забегали глаза. – Боялся.
– Боялся? – недоуменно переспросила Надежда.
– Да. – Федор было направился к выходу, но жена встала на его пути.
– Куда ты идешь, я же не закончила разговор. Зачем ты?.. Я просто хотела спросить, чего ты боялся?
– Тебя.
– А-а-а… ясно.
Федор чуть осмелел.
– Да. Потому что ты кричишь все время, че ни скажи. Вот. А я не люблю, Надь, когда ты кричишь.
– Поняла. – Жена нависала над Федором и сверлила его диким взглядом. – То есть ты, взрослый мужик, меня боялся. Правильно? А еще ты не любишь, когда я на тебя кричу? Верно, да?
– Ты опять начинаешь…
– А когда ты врешь, тебе нравится? – распалялась она. – Ты любишь врать? Отвечай. Я задаю тебе вопрос, Федя. А знаешь, почему ты врешь? Потому что ты просто самый настоящий трус. Понятно? И ты тот, кого ненавидит отец. Ты просто хамелеон. Какой-то изворотливый скользкий мерзкий хамелеон.
Федор выждал секунду.
– Извини, пожалуйста, что я спасал твоего отца.
– Я вот говорю о том, что врать не надо, – перебила она. – Усек? – Надежда схватила печатную машинку и швырнула ее на пол.
Такого Федор не вытерпел.
– Что ты творишь-то, а?! – Он поднял машинку с пола. Нижняя крышка выскочила, катушка ленты выпала и укатилась под кровать. – Спасибо. Спасибо, Надя. Да. Может, я и хамелеон! Но ты все время давишь на меня! И я вынужден от тебя все скрывать!
– Так у тебя еще есть что скрывать? – Надежда сорвалась на крик. – Есть еще какие-то у нас тайны, Федя? Наверное, эта библиотекарша, которая тебе галстучек на Новый год подарила?
– При чем здесь библиотекарша?! Ты что, не видишь, что ему стало лучше? Я не понимаю, почему ты мне не доверяешь?
– Потому что ты хамелеон! Понятно?
От подобной несправедливости предел интеллигентности Федора окончательно лопнул.
– А ты… ты – бесчувственная тварь! Как твой отец!
Надежда влепила Федору пощечину.
– Да замолчи ты! Идиот!
Весь оставшийся день они не разговаривали. После ужина, когда Рябинины разошлись по комнатам, Федор улегся боком на кровать и уставился в стену.
Надежда в ночной сорочке уселась рядом, но Федор отвернулся, чтобы не видеть ее. Она положила руку поверх одеяла.
– Федя. Извини меня, пожалуйста.
Он не ответил.
– Мне просто очень больно стало, когда ты это все сказал.
Федор что-то пробубнил.
– Что? – Надежда наклонилась и попыталась прижаться к нему.
– Мне тоже стало больно, – повторил он.
– Давай друг другу говорить теперь вот все-все? – Ее голос стал таким же тихим и родным, как и в первые годы совместной жизни. – Я не хочу, чтобы муж от меня что-то скрывал. Хорошо?
Он развернулся и посмотрел ей в глаза.
– Хорошо. Ты меня тоже извини.
– Спасибо тебе большое. – Сидя на кровати, Надежда отвернулась, утирая глаза.
– Надь? – забеспокоился Федор, – Надь, ты чего?
– Феденька, – всхлипывала она, – мы с тобой так давно не разговаривали.
– Иди ко мне. – Он притянул жену к себе и навалился сверху.
– Подожди, Федь. А дети?
– А чего? Спят уже давно. – Он залез рукой под ее сорочку.
– Да ты с ума сошел, что ли? Там же отец… щас
