Валерий Гусев - Два дундука из сундука
Она была не папина. Она была не Митькова - тот курил трубку и разжигал ее спичками.
Это была зажигалка предводителя речной шпаны - Витька Полундры.
– На разведку приходил, - буркнул Алешка. Огляделся по сторонам и шепнул мне: - Ничего, Дим, у меня для них еще один сюрприз будет.
Глава XVI
Заложник
Часов в одиннадцать вдруг включился папин мобильник.
Он послушал, коротко поотвечал «Да-нет» и «Сейчас выезжаю». И сказал маме:
– Вызывают на службу. Бежал из-под стражи известный вам Каркадил. Подкупил охрану и бежал. Объявлен в розыск. Мой отдел должен подключиться, потому что, по некоторым данным, Каркадил хочет удрать за рубеж.
– Так я и знала, - невесело ответила мама. - Пропал наш отдых.
– Почему? Вы оставайтесь здесь с Митьком. А я быстренько поймаю беглеца и вернусь.
– Я поеду с тобой, - твердо сказала мама. - Буду о тебе заботиться. Поймаем Каркадила и вернемся вместе.
– Ты лучше позаботься о детях, - возразил папа.
– О них Митёк позаботится. Правда, Митёк? - спросила она как раз вошедшего писателя.
– А в чем дело?
Папа ему объяснил - Митёк ужаснулся.
– Я с ними не останусь! - заявил он свой решительный протест. - Они неуправляемые и непредсказуемые. Они дети людоедов. Я их боюсь.
– Они правда кусаются, - усмехнулся папа, - но писателей не едят.
– Брезгуют? - от души обиделся Митёк.
Мы с Алешкой сидели рядышком на диване и только молча переводили взгляды с одного спорщика на другого.
– Смотри, какие смирные и послушные, - указала мама на нас. - Обещаете слушаться дядю Митю и не волновать его?
– Конечно, - быстро ответил Алешка. - Обязательно. Прямо сейчас. Только найдем заложника и поймаем Зубастого. И сразу будем слушаться.
– И не волновать, - добавил я.
Митёк, словно его подкосили, рухнул в кресло.
– А ведь когда-то мы были с тобой друзьями, Серега, - с укором прошептал он папе.
– Ну вот что! - ледяным голосом сказала (приказала, точнее) мама. - Дети остаются с тобой, слушаются тебя во всем. А ты, Митёк, имеешь право наказывать их по своему усмотрению за малейшее непослушание.
– А можно я их на это время в комнате запру?
– Можно, - кивнул папа. - Но бесполезно.
– Ну вот и хорошо, - с облегчением вздохнул Митёк, когда уехали наши родители. - Мы предоставлены самим себе и будем заниматься каждый своим делом. Идет?
– А поточнее? - на всякий случай осведомился Алешка.
– Я дописываю книгу и доделываю пулемет. А вы освобождаете заложника, а то уж он, поди, истосковался. А потом мы вместе испытываем мое новое оружие.
– В бою! - почему-то сказал Алешка.
– В бою так в бою, - почему-то легко согласился Митёк. - Но! - Он поднял палец. - Готовка обедов и ужинов - на вас. И никаких яичниц.
– Согласны, - сказал Алешка. - Димка здорово готовит. И по магазинам любит ходить. И уборку делать. И стирку тоже. А еще он любит в огороде…
– Не люблю я в огороде! - завопил я. - Я люблю читать на диване и плавать на лодке!
– В свободное время, - дуэтом, не сговариваясь, заявили Митёк с Алешкой.
В свободное время, как раз когда Митёк куда-то без предупреждения исчез, мы отправились в затон искать и освобождать заложника. Алешка почему-то был уверен, что его засунули в какой-то старый баркас и он там в одиночестве сидит на койке в наручниках, прикованный к якорю и с пластырем на губах. А кормят его одной яичницей.
Наше свободное время выдалось к вечеру. Уже смеркалось, когда мы приближались к затону. Но Алешка, с его острыми глазками, углядел что-то на воде.
– Дим! - воскликнул он. - Опять! Бутылка! Право руля! Так держать!
Он перегнулся через борт и выловил из воды уже знакомую бутылку из-под шампанского. Мы с нетерпением вытащили из нее пробку и вытряхнули, как и ожидали, записку. Отчаянного содержания. Написанную тем же неровным почерком.
«Умоляю! Спасите! Сил больше нет. Погибаю, но не сдаюсь!»
– Вопль души, - заковыристо отметил Алешка. - Значит, точно - его прячут где-то в затоне. Я так и думал. Если мы сегодня или завтра его не найдем, плохо будет. Он может не выдержать лишений. Поплыли.
Подобрались сумерки. А в сумерках у затона оказался еще более мрачный вид, и все старые корабли казались призраками.
Мы плыли тихо, переговаривались вполголоса, не плескали веслами.
Катера «Амелии» уже не было. Вода вокруг была гладкой и почти черной. Здесь, похоже, даже рыба не водилась. Тоже побаивалась, видно. Незаметно мы углубились в самую даль затона. Здесь мы еще не были, но ничего нового не увидели: все те же мертвые корабли - ржавые и накренившиеся, с битыми стеклами, с погнутыми мачтами, с порванными снастями. Хотя…
Вот это что-то новенькое! Я даже притормозил. Не скажу, что от радости. Скорее - от испуга.
В самой глубине затона нам привиделся слабый дрожащий огонек. Над самой водой.
– Что будем делать? - шепнул я.
– Подкрадемся, - шепнул Алешка. - Уже темно, нас не увидят.
– А если увидят?
– А во! - И он выхватил из кармана свою боевую рогатку. - Мало не покажется.
Это нам мало не покажется, если на рогатку нам ответят пистолетами. Но я этого не сказал. Выглядеть трусом не очень приятно. Особенно перед отважным младшим братом.
– Подкрадемся, - вздохнул я и окунул весла в воду. - Ты только удирай вовремя, ладно?
– Я постараюсь, - не очень обнадеживающе пообещал Алешка.
Плыли мы очень медленно. Тьма вокруг сгущалась все плотнее, а огонек вдали становился все ярче.
Неожиданно наше подкрадывание чуть было не закончилось. В одном месте мы зацепились за какую-то железную корягу на дне. И чуть не пропороли лодку. Но вроде обошлось.
Огонек все ближе и ближе. И уже ясно, что это свет лампы в иллюминаторе какого-то судна.
А вот и оно само. Не слабо!
К борту старого дебаркадера была пришвартована вполне приличная яхта. Вся целая, со свежей краской на бортах. И обитаемая, судя по огоньку.
Мы тихонько пристали к дебаркадеру - он сильно осел в воду, и мы без труда взобрались на него. Подкрались к яхте - заглянули в светящийся иллюминатор.
Похоже, мы нашли, что искали.
Небольшая каюта. На столике - керосиновый фонарь «летучая мышь», несколько тарелок, пепельница с окурками, чашки. Раскрытая книга. И… расстегнутые наручники. Рядом с ними - рулончик скотча.
Возле столика аккуратно застеленная койка. Над ней полка с книгами, целая судовая библиотека. В ногах койки - стопка прочитанных газет. Прямо к переборке прикреплен небольшой радиоприемник.
– Не понял! - прошептал мне в ухо Алешка.
А я, кажется, понял!
Заложник, видимо, отправился в поселок. За свежим хлебом и свежими газетами. Скучно ему стало.
А вот и он! Вдали показался слабый зеленый огонек, и послышался плеск весел. По темной воде затона шла крохотная шлюпка, на корме ее светился маленький фонарик и рассыпчато отражался в ряби, поднятой веслами.
Человек греб умело, шлюпка шла стремительно, как по ниточке, ровно, хотя гребец сидел спиной к яхте.
Мы изо всех сил пригнулись, чтобы таинственный незнакомец нас не заметил. Я подумал, что, отлучаясь с яхты, он нарочно оставил в рубке зажженный фонарь. Иначе разыскать ее в темноте и в лабиринтах затона было бы не просто.
Шлюпка мягко коснулась яхты. Незнакомец легко запрыгнул на ее борт, одним махом привязал шлюпку сложным узлом и скрылся в рубке.
Нам было уже не только страшно, но и жутко интересно. Мы стояли на пороге какой-то тайны.
И тут нам повезло. Яхтсмен открыл иллюминатор (отдраил, по-морскому говоря) и закурил, все время что-то ворча грубым голосом.
Мы прислушались. Он ходил по крохотной рубке большими шагами: два шага вперед, два обратно, не разбежишься.
– Когда же они меня найдут, спрашивается, а? Я уже в этой вонючей луже плесневеть стал, сто чертей в глотку! Удружил фантаст! Чтоб его акула напугала! Главное, говорит: «Все должно быть натурально! Этих мальков не проведешь!» И где эти мальки затерялись? В каких сетях?
И тут он сделал очень странную вещь. С бормотанием «натурально», застегнул одно кольцо наручников на металлической стойке столика, а другое кольцо накинул себе на руку и лег на койку.
Свободной рукой взял книгу, полежал немного, бегая глазами по странице. Потом вскочил, отстегнул наручники.
– К морским чертям этот натурализм! Он только писателям нужен. Чтобы читателям головы морской капустой забивать!
Приподнял стекло фонаря, сердито дунул - погасил его и завалился на койку.
Мы ползком, задним ходом вернулись к лодке, беззвучно в нее спустились и так же бесшумно отплыли.
– Странный какой заложник, - сказал Алешка, когда мы вышли из затона на реку.
– Очень странный, - согласился я, но свои догадки пока приберег. До подходящего случая.
На реку уже опускалась ночь. Заметно посвежело, если не сказать - похолодало. Я усадил Алешку рядом и дал ему весло, чтобы он согрелся.
Мы плыли быстро, молча и задумчиво.
