Анатолий Мошковский - Трава и солнце
Саша сделал дугообразный жест, и пес выпрыгнул из кузова.
- Ох, леший, сапоги-то и забыли! - ударил себя по лбу Саша, глянув на Аверины туфли. - Василь, придется тебе пожертвовать.
Шофер вылез из кабины и сплюнул.
- А чем его плохи? Каши еще не просят.
- А если Выстрел цапнет чуть повыше? Давай разувайся. Конечно, если не хочешь сорвать учебную задачу...
- Ох и хитры вы, инструктора! От собак, что ли, научились?
Шофер стащил кирзовый сапог и стал разматывать портянку. Авере сапог был великоват, но не слишком, потому что шофер был не из великанов, а Аверя не из недомерков. Старательно обувшись, чтоб ни складочки, ни морщинки не легло под ступню, облекся в толстый и длинный старый армейский плащ, который не позабыл взять Саша.
- Значит, так. Пройдешь километра два куда хочешь, в любую сторону, ни я, ни Выстрел смотреть не будем; на половине дороги выбросишь из кармана платок... Есть он у тебя?
- Дома позабыл...
- А что-нибудь другое есть? Я свое передать не могу: запах должен быть твой.
Аверя нащупал в кармане перочинный ножичек - жалко; яблочко-зеленуху постыдился вынуть; леску, намотанную на фанерку, тоже жалко; пачку "Севера" с тремя мятыми папиросками - побоялся: Сашка хоть и свой парень и лет ему не больше двадцати, да эти пограничники себе на уме, всегда что-то скрывают. Еще расскажет Дмитрию Алексеевичу, директору...
Пришлось вынуть дощечку с леской.
- Сгодится?
- А крючок есть?
- Какая же леска без крючка? - обиделся Аверя, считавший себя потомственным рыбаком. - Это у вас, у степняков, леска может быть без крючка, а мы...
- Отставить треп. Откусывай крючок и прячь. Ну, давай, давай. Так-то безвредней будет Выстрелу. Бросишь, значит, леску...
- Не найдет - купишь новую.
- Жадина! Моя собачка работает как часы. Убедишься. А платок носи при себе, если культурный человек, личная гигиена требует... Ну, пошел.
В плаще было жарко, прошибал пот, длинные полы мешали идти. Аверя добрел до кустарника, присел, оглянулся: ни Саша, ни Выстрел не подглядывали за ним - они стояли за кабиной. Однако, задетый тоном инструктора, Аверя решил проучить его.
Местность была пересеченная, с мелкими озерцами, с частым березняком. Местами рос кустарник такой густоты, что в нем можно было спрятаться и от целой своры Выстрелов. В Аверину школу, где был организован отряд ЮДП юных друзей пограничников, - не раз приходили инструкторы с собаками и рассказывали об их нравах, еде, работе, и ребята помогали тренировать собак: прокладывали следы для поиска или выстраивались в шеренгу и каждый клал что-нибудь из кармана в одну кучу; приходила собака и по запаху любого предмета безошибочно находила владельца...
Сапоги вязли в песке, плащ душил зноем, и скоро Аверя взмок. Но он был очень сильный и шел быстро. Шел зигзагами, петлял, долго кружился возле кривой сосны, перелезал с деревца на деревцо, чтобы не оставлять на песке следа; в двух местах отважно перешел озерца - сапоги-то не свои, не жалко! - потом вынул леску. Сердце его прямо-таки стиснулось, когда он, прощаясь с леской - не одну сотню сомят выловил ею в порту! - положил ее на песчаном бугорке под сквозистой березкой: уж здесь-то ее Выстрел обязан был найти!
"Черт с ней, пусть пропадает! - вдруг решился Аверя, засовывая леску под обнажившиеся корни небольшой елки. - Зато нос им утру!"
Совсем выбившись из сил, он уполз в кусты и, весь скрючившись и завернувшись с головой в плащ, стал ждать. Минут пять напряженно прислушивался - не раздастся ли лай? - и повторял наизусть слова инструктора, как надо вести себя, когда приблизится собака. От напряжения Аверя устал. Задумался. Вспомнил Фиму. Все еще торчит возле "Буфета" с семечками или уже домой умотала?
Грозный лай вбил его душу в пятки.
Страх бился в нем секунду-другую. И вошел он в Аверю не потому, что он был трусом, а потому, что забылся на мгновенье. А еще оттого, что слишком уж быстро раздался этот остервенелый лай.
Мужской голос - он совсем не был похож на Сашин - что-то крикнул. И хотя Аверя знал: все, что от него требуется, - это лежать, он вскочил, закричал, замахал руками, и на него навалилось что-то огромное, тяжелое и сшибло с ног. Он забил ногами и руками и услышал сухой треск - словно небо треснуло от грома.
И тут же услышал голос:
- Фу, фу!
И команду для себя:
- Руки вверх!
Аверя вскинул руки: людей с поднятыми руками служебные собаки не трогают.
Выстрел замолк, и Саша убавил поводок. Из страшной собачьей пасти ниточками тянулась слюна. Черная, жесткая, как у дикого кабана, шерсть торчком стояла на загривке. Выстрел был крепколап, мускулист и тверд в груди.
Саша что-то сунул ему в пасть, и Выстрел, как самая заурядная дворняга, заработал хвостом и захрустел.
- Отлично. - Саша вытер рукавом гимнастерки щеки.
У Авери, мокрого и ослабевшего, сразу отлегло внутри.
- А чего там, конечно, отлично, - сказал он, сбрасывая плащ.
Выпрямился. Отдышался. И вдруг почувствовал холодок на правой ноге. Глянул на ногу, и сердце екнуло: вся правая штанина, вместе с трусами, сверху донизу была порвана. В чудовищной прорехе виднелось незагоревшее тело.
- Не по инструкции вел себя - потому, - заметил Саша, поглаживая Выстрела.
- У-у, зараза! - шикнул Аверя. - Чтоб тебе...
- Бежать не надо было: сапог бы съехал, ну и цапнул бы... Инструкции - они недаром пишутся. А он тебя ничего - чистая работа.
Они пошли сквозь кустарник к машине.
- Как же я теперь домой явлюсь? Через весь город идти-то.
- Не огорчайся, доставим... А вот тебе леска - целехонька, только в одном месте фанерку прокусил.
Аверя, не ощутив радости, сунул в карман леску.
У машины Саша снова сделал резкий полукруглый жест, показывая Выстрелу на кузов; пес упруго подскочил, сжался, разжался в воздухе и очутился в кузове.
Английских булавок у пограничников не оказалось, и Аверя удрученно смотрел на пробегавшие дома Центральной улицы, придерживая разлетавшиеся сзади края штанины.
С ненавистью поглядывал на Выстрела, на его умные карие глаза, на мокрый, вздрагивающий нос и повторял про себя:
"Ух, я бы тебе... Еще улыбаешься... Я бы..."
Саша предложил Авере доехать до заставы и там отремонтироваться, но Аверя наотрез отказался: не вынес бы он смеха пограничников.
- Так как же ты?
- Как-нибудь.
Чтоб ближе было до дому, машина доставила Аверю до начала ериков длинных нешироких каналов, которые прорезали почти все Шараново и являлись как бы его улицами. По такой улице можно было проехать на лодке или пройти у края по кладям - доскам, постланным на столбики.
- Благодарю, Аверьян! - Саша хлопнул по его руке. - Славно мы сегодня поработали! Ты отлично прокладывал след. Благодарю от всего личного состава...
- Да чего там... - поморщился Аверя, оглядываясь по сторонам, и, видя, что никого вокруг нет, стал сползать с машины.
Машина затарахтела и умчалась, а он прижался спиной к заборчику. Самое скверное, что порвано сзади: выйдет кто-нибудь и увидит, а потом пойдет по всему Шаранову звон...
Пограничники - эти умеют держать язык за зубами, служба у них такая, а взять какую-нибудь Алку или...
Слабый плеск воды заставил Аверю вздрогнуть и еще крепче прижаться к заборчику. По ерику (а точнее, по улице Нахимова, где он жил), отпихиваясь веслом, ехал Акимов дед - дед Акиндин. Лодка была сильно нагружена рифленым шифером и глубоко сидела в воде. Седая борода деда развевалась на ветру, как флаг.
- Пособь-ка! - крикнул он, подъезжая к мостику, доски которого специально для пропуска лодок не крепились к столбикам.
Аверя оглянулся: справа по кладям с сумкой, набитой газетами и журналами, шла почтальонша Вера, и Аверя не посмел оторваться от заборчика.
Дед Акиндин уставился на него:
- Оглох или к смоле пристал?
Аверя молчал.
Дед выбрался на клади, поднял широкие доски мостка и стал ногой проталкивать лодку.
- Приди теперь к нам за яблоками!.. - опустил доски и веслом оттолкнулся от дна.
Шагов двадцать Аверя пробежал благополучно, без единого свидетеля. До дому оставалось метров сто, но здесь было оживленное место: перекресток двух ериков.
Все похолодело у Авери, когда он увидел Алку. Тоненькая, в аккуратненьком голубом платьице, с таким же бантом в волосах, бежала она навстречу ему.
Аверя прилип к камышовому плетню. Проскрежетал зубами: трусов бы не тронул, подлый! А то ведь видно все...
- Здравствуй, Аверьянчик, - запела Алка и красиво посмотрела на него лучистыми глазами. - Ты, говорят, отличился сегодня...
Аверю облил холодный пот: дошло уже?
- Как отличился? - Он стал осторожно прощупывать обстановку.
- На машине уехал. Один. С пограничниками. И с собакой... Ты такой отчаянный!..
Аверя заулыбался. Услышать это после стольких страданий было приятно. Все-таки она ничего девчонка, Алка, понимает его, и такая тоненькая и хорошенькая. Но лучше бы встретилась не сейчас...
