Владимир Пистоленко - Памятное лето Сережки Зотова
— Ну и уродина! — всплеснув руками, добродушно рассмеялась мать. Нечего сказать, раздобыли красавца!
— Ты напрасно так, Надя, — запротестовал отец. — Это — порода! Чистокровная такса!
— Тоже мне породу нашел! Да у нее ноги — будто кто-то нарочно повыкручивал, — поддразнила мать.
— Вот, вот. Значит, заметила? В том-то и дело, что все признаки налицо. Такса!
Сергей был бесконечно счастлив, ведь только подумать: он мечтал о самом обыкновенном щенке, а тут вдруг в их доме появилась такая редкостная собака! Такса! Само слово-то какое интересное.
— Давайте назовем собачку Шариком, — предложил он.
— А ему даже подходит такая кличка. Смотрите, он вроде и не ходит, а катится по полу, — сказала мать.
— Шарик, Шарик, Шарик, — ласково заговорил Сергей и, подойдя к собаке, начал гладить ее.
— Укусит! — с беспокойством предупредила мать.
Но пес не кусал. Сначала он немного насторожился, но поняв, что его ласкают, опустил уши, миролюбиво закрыл глаза и чуть подал вперед голову, навстречу Сережкиной ладони.
Оказалось, что Шарик совсем еще молодой пес, и к тому же с веселым характером.
Сергей и Шарик стали неразлучными друзьями.
Но однажды чуть было не случилась беда и этой дружбе не пришел конец.
Спустя месяц после того, как у Зотовых появился Шарик, Сергей с отцом пошли в магазин. За ними увязался никогда не отстававший от Сергея пес.
Они закупили все, что наказывала мать, и неторопливо двинулись в обратный путь. Чтобы попасть на свою улицу, им нужно было пересечь площадь, которая называлась Деевской, в честь первого здешнего коммуниста товарища Деева, убитого во время гражданской войны белоказаками. Дорога пролегала посредине площади и разрезала ее на две равные части. На одной рос молодой сад, года три назад посаженный комсомольцами вокруг памятника товарищу Дееву, на другой, за кирпичной оградой, словно вросшей в землю, среди могучих раскидистых дубов ютилась старинная, давно уже пустующая деревянная церковь. Неподалеку от ворот с наружной стороны ограды стоял небольшой каменный домишко, по виду такой же древний, как и церковь.
Едва наши спутники миновали этот дом, как на его крылечке появился седобородый старик в поношенном овчинном тулупе, лисьей шапке-ушанке и серых валенках с галошами.
— Эй, погодите! — закричал он хрипловатым голосом.
Но ни Сергей, ни Николай Михайлович не слышали и, не оборачиваясь, продолжали свой путь. Тогда старик вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул. Теперь его заметили. Он стал махать руками и заспешил по дороге.
— Это кто, пап?
— Не знаю, — всматриваясь в незнакомца, ответил отец.
А старик уже подходил к ним.
Присевший у ног Сергея Шарик вдруг заволновался. Затем взвизгнул, бросился к старику и запрыгал вокруг него.
— Узнал, Рыжик, — просипел тот. — Эх ты, бродяга. Я уж думал, что тебя и на свете нет. — И, обращаясь к Николаю Михайловичу, сказал: — Это моя собака. Вы где ее взяли?
— А там, где вы ее привязали, можно сказать, на смерть обрекли, ответил Николай Михайлович.
— Каюсь, — загнусавил старик, — было такое. Я, понимаешь, пошел к одним людям в гости да и заночевал там. И Рыжик со мною. На ночь его в сарайчике закрыли. Там у них и куры живут. Утром кинулись — три курицы загрызены. Ну и переполох, конечно. Стали судить да рядить. Кто мог? Конечно, он. Больше некому. Я и взъярился. Ну, разве это собака, если от нее урон? Кому она такая нужна? Вгорячах стал учить его, а он мне в ногу вцепился. Я, значит, взял веревку и того… Отвел.
— Не веревку, — поправил Николай Михайлович, — а провод.
— Чтоб не перегрыз. Только все оказалось напрасно. На другое утро прибежала та женщина, где я гостил, и сообщила: опять у нее обнаружились задушенные куры. Стали присматриваться — лаз нашли. Оказывается, хорь повадился. А Рыжик совсем тут ни при чем. Поняли? Я кинулся искать его, да где там — никаких следов.
Пока старик рассказывал, Шарик отошел от него и лег у ног Сергея.
— Так что, граждане, собачку я убедительно прошу вернуть. По принадлежности. Рыжик! Рыжик!
Шарик завозился на месте, но к старику не пошел.
— Лучше не зовите, собаку я не отдам, — решительно заявил Николай Михайлович. — А если по правде сказать, то за такую варварскую жестокость надо бы вам совсем запретить держать животных. А еще старый человек. Разве можно так издеваться над живым существом?.. И как только совесть позволила!
— Да я уж и сам… Понимаю, малость погорячился. — Зная, что неправ, старик, видимо, не хотел заводить ссору и решил закончить дело мирным путем. — А песика-то я все-таки заберу. Есть советские законы насчет собственности. И тут уж никуда не денешься.
— Да он сам к вам не хочет идти.
— Собака — она тварь бессловесная, какой с нее спрос. Пойдет, только бы позвал. А пес мне вот как нужен. Я при этом саде имени товарища Деева сторожем состою. Сами понимаете, разный народ есть. Словом, что ни говори, с собачкой веселее.
— Давайте так решим, — прервал его Николай Михайлович, — за вами пойдет — берите, останется с нами — наша.
Старик заколебался.
— Или боитесь? — поддразнил Николай Михайлович. — Собака, конечно, тварь бессловесная, это вы верно сказали, но она тоже кое-что понимает. Ну как, согласны?
— Давайте, — согласился старик, задетый за живое. — Только чтоб ничем не подманивать. Разойдемся каждый в свою сторону и будем звать. Вот так.
— А веревку вы спрячьте, — предупредил Николай Михайлович, заметив выскользнувший из рукава тулупа старика конец веревки. — Пошли, Сережа.
Шарик, не задумываясь, двинулся за ними. Но в это время старик стал звать его:
— Рыжик! Рыжик! Иди сюда, Рыжик! На, на!
Пес метнулся было к старику, но тут его окликнул Сережкин отец. Собака в растерянности остановилась, с беспокойством поглядывая то в одну, то в другую сторону.
— Ну-ка, Сережка, беги и зови его.
Сергей сорвался с места и припустил по укатанной санями дороге. Он бежал, скользя и спотыкаясь, и кричал во весь голос:
— Шарик! Шарик!
Шарик взвизгнул и, не обращая больше внимания на зов старика, пустился за Сергеем.
— Ну? Вам все понятно? — насмешливо спросил Николай Михайлович. — Или еще будем спорить?
Старик что-то недовольно пробурчал и, зло сплюнув, направился к каменному домику у церковной ограды.
Вот и вся история о том, как Шарик попал к Зотовым.
О старике Сергей скоро забыл. И кто мог думать, что с этим хрипатым стариком ему еще придется встречаться и что в жизни Сергея он сыграет большую недобрую роль.
ЗАПРЕТНОЕ МЕСТО
— Надюша, хватит возиться, пошли скорее на Самарку, освежимся перед завтраком! — крикнул отец, приоткрыв дверь в кухню.
Мать Сергея легкой и быстрой походкой вошла в комнату. Она была в сером халатике, на спине ее, извиваясь в такт шагу, красовалась огромная русая коса.
— Я только платье другое накину, — сказала она, пробегая мимо, и скрылась в закутке за печкой.
Почти в то же мгновение она появилась вновь, но уже в легком ситцевом платье с белыми чашечками ландыша по голубому полю. Сергею очень нравилось это платье, в нем мать выглядела красивой-красивой и совсем молодой, ну как девчонка. Подбежав к зеркалу, она торопливо стала укладывать в виде короны свою длинную пушистую косу.
— Денек нынче, должно, будет жаркий, утро еще, а смотри, как припекает, — заметил отец. — Я сегодня в полдень, пожалуй, у обрыва искупаюсь. Там-то вода всегда холодная.
При этих словах мать круто повернулась и сурово взглянула на мужа.
— Что это ты, Николай, придумываешь? — сказала она, укоризненно покачав головой. — Прямо как маленький. При мальчишке говоришь такие вещи. Может, хочешь, чтобы и он полез в омут?
— Как, Сережка, будем сегодня купаться у обрыва? — смеясь, спросил отец.
— Будем, — со всей готовностью ответил мальчик.
— Вот, пожалуйста, дошутился! — всплеснула руками мать. — Ты у меня смотри не вздумай ходить к обрыву, — строго обратилась она к Сергею. — Ни в коем случае. Омут — он затягивает, и сам не заметишь, как загремишь вниз. А там сом живет. Слышал про сома?
— Слышал, — охотно ответил Сергей.
— То-то, что слышал. Сом — он только и ждет, чтобы кого-нибудь схватить, чтоб кем-нибудь полакомиться. А зубы у него знаешь какие? Видел у отца гвозди? Купил ворота чинить.
— А как же, видел. Длинные такие.
— Вот они самые. Только зубы у сома поострее будут. Как иголки. Вонзятся — и конец.
Отец молчал, но Сергей по выражению лица видел, что он не очень-то верит страшному рассказу.
— Пап, а ты боишься его?
— Сома-то? — Отец немного помедлил с ответом. — Видишь ли, Сережка, в чем дело… Никакого сома там нету.
— Николай! — со слезами в голосе закричала мать. — Ну что же ты делаешь?!
