Астралиск - Роберто Пьюмини
– Но ведь, кажется, у Муткула был собственный хромой пёс, который помогал ему управляться со стадом, – заметил Гануан.
– О, он уже умер, – с лёгкостью прервал его Мадурер. – Несколько месяцев назад. Ещё и поэтому Муткул решил отказаться от большого стада. Другим собакам он не доверяет.
– А он очень старый теперь, Муткул?
– Не то чтобы уж очень, но всё-таки старый.
– Как я?
– Нет, он намного старее тебя. И он очень устал. То есть порядочно устал. – Мадурер поднял лицо и произнёс с торжествующим видом: – Время ни для кого не стоит на месте, отец.
– Конечно, – сказал Гануан и перёвел взгляд на другие части пейзажа.
– А вот ещё одна перемена, – заметил он. – Кажется, на тех горах не было снега…
– Верно. Уже приближается зима, – ответил Мадурер. – Медведи ушли в свои пещеры, чтобы впасть в спячку.
Он продолжал показывать отцу те места, где произошли изменения. Лес был уже не таким зелёным: кое-где он приобрёл желтовато-бурый оттенок, а ниже по склонам луговая трава была обожжена первыми ночными заморозками.
– А вон там, внизу, видишь пещеру под скалой?
– Да. Её тоже раньше не было?
– Раньше она была закрыта деревьями. А голову медведя видишь?
– Вот это?
– Нет, это камень. Чуть пониже… вот!
– Да, действительно медведь. Только, чтобы его увидеть, надо присмотреться получше.
– Это последний медведь, который укрывается на зиму в берлогу. В последние месяцы он только и делал, что ел всё подряд: ягоды, орехи, мед, разные плоды и даже муравьёв.
– Даже муравьёв?
– Да, отец. Медведи едят всё.
– Значит, живот у него набит до отказа.
– Да, вот такущий! – И Мадурер, смеясь, попробовал изобразить походку объевшегося медведя. Потом он сел на подушки и продолжал:
– И вот на него напала ужасная сонливость, понимаешь? Теперь он залезет в пещеру и проспит до конца зимы.
– Да, но пока что он ещё не спит, – сказал Гануан, едва касаясь пальцами тени медведя в пещере.
Да, пока не спит. Время от времени он выходит на прогулку и, найдя подходящую ветку, начинает её обгладывать. Но это только от жадности, ведь живот у него и так полон. Потом он нюхает воздух и чует приближение зимы. Совсем скоро он залезет в пещеру, чтобы не вылезать из неё несколько долгих месяцев. Но вначале соберёт перед входом кучу сухих веток, чтобы не задувал ветер. Гануан смотрел вокруг, всё больше и больше удивляясь.
– Не холодно тебе тут, а? Хочешь, я прикажу развести огонь?
– Нет, отец. Не холодно, – отвечал Мадурер, – просто не так жарко, потому что лето уже прошло. Но огонь разводить не нужно.
Весь пейзаж первой комнаты теперь изменился. В целом это не бросалось в глаза, но в деталях всё стало по-другому. На месте повозки Тальи, той, с голубым пологом, что двигалась по направлению к долине, была теперь другая, с коричневым пологом. Два мощных быка тянули ее в сторону гор. Позади повозки лошадей не было, но возле колёс трусили две большие лохматые собаки.
Город на равнине, казалось, и думать забыл об осаде. Вокруг стен и у распахнутых городских ворот виднелись маленькие шатры торговцев. А рядом с голубым шатром кочевников можно было заметить крошечную повозку Тальи и саму девочку, упражнявшуюся чуть поодаль в акробатических прыжках.
– А как закончилась осада, Мадурер?
Мальчик пригласил отца присесть рядом с ним и начал рассказывать:
– Закончилась она довольно неожиданно. Да будет тебе известно, что предводитель нападавших, король Патай, после трёх лет осады заболел от нетерпения и вскоре умер. После его смерти смысла в осаде больше не было, и войска могли бы оставить город. Но дело в том, что теперь королём сделался принц Нулабей, сын Патая. Принц этот – помнишь, он посылал с голубем любовное послание принцессе? – теперь, став королём, ни за что не желал уходить, потому что тогда он потерял бы свою принцессу. Но остаться и не продолжать осаду тоже было нельзя, потому что генералам было бы нестерпимо обидно сидеть сложа руки. И что же тогда сделал Нулабей? Втайне от всех он встретился под грушевым деревом со своей любимой принцессой, которую звали Мутиха, и они договорились, что у них будет ребёнок. На следующий день принц, который был теперь королём, созвал генералов и говорит:
– Кто может помешать мне отказаться от трона?
– Никто, король Нулабей, но ведь нужен наследник!
– Наследник есть.
– Где же он?
– Во чреве своей матери, прекрасной, как майское солнце, принцессы Мутихи, моей избранницы. Он появится на свет через девять месяцев, и, как вы думаете, приятно будет ему родиться в городе, осаждённом его же собственным войском?
Таким образом, отец, генералы вынуждены были замолчать, и осада прекратилась.
– Хитрый ход, – улыбнулся Гануан. – И что, мальчик действительно родился? Или, может быть, это была девочка?
– Мальчик! Вон он, наверху! – показал Мадурер. – Видишь? На самой высокой башне города! Его зовут Накутад.
– Но он уже не маленький.
– Конечно, он родился десять лет назад. В руках у него подзорная труба, видишь? Это чтобы смотреть на звёзды.
– Вижу. Но где же звёзды?
Мадурер приложил палец к губам, словно собирался открыть какой-то секрет.
Скоро Сакумат напишет ночь, отец, – так же, как написал тогда над лугом, – взволнованно произнёс он. – Сейчас солнце уже начинает садиться. Потом мы постепенно напишем темноту, и в ней звёзды. Тогда маленький король сможет на них смотреть. Он сможет смотреть на них, сколько захочет, хоть до самого утра, потому что он король и никто не посмеет отправить его спать.
Глава четырнадцатая
– Куда плывёт корабль, Сакумат? – слабым голосом спросил Мадурер.
Теперь он проводил большую часть дня на подушках, следя за работой художника. Новых кризисов не было, но силы к нему так и не вернулись. Наоборот, с какого-то момента они, казалось, пошли на убыль. День ото дня мальчик становился всё бледней и дышал с трудом.
– Помнишь, я спросил у тебя, куда едет повозка Тальи, Мадурер? – сказал художник. – Помнишь, что ты мне ответил?
– Я ответил: «Она едет очень далеко, Сакумат».
– Вот и корабль плывёт очень далеко.
– И всё-таки, Сакумат, ты
