Майя Ганина - Тяпкин и Леша

- Уехала...- сказал Тяпкин, и вдруг ему сделалось очень грустно, одиноко и захотелось зареветь.- Обещала скоро приехать, а все не едет...Сдержался, не стал реветь, сказал басом: - Ешьте идите молоко, а то вон ежики прутся.

В траве и правда показывались и пропадали серые спинки ежиков. Старички заспешили к миске. Леша тоже побежал впереди них всех и занял место для старенького дедушки, чтобы тот мог поесть. Вряд ли Любин дедушка разрешит взять молочка еще, просто подумает, что они баловались и разлили. Но оказалось, что старички сегодня не так жадничали, потом, в миске лежало много кусочков булки, они доставали их прямо руками и ели над миской. Видно было, что им очень вкусно: такие у всех старичков стали довольные лица. Наелись, даже немного молока осталось ежикам.

Тяпкин и Леша еще посидели на пенечке, поразговаривали со старичками, но дедушка на крыльце закричал:

- Люба! Леша! Домой!

Пришлось попрощаться и идти домой.

Еще немножко они посидели на крылечке с дедушкой, поглядели, какое красное небо там, где село солнце. Дедушка сказал, что завтра будет ветер, раз небо такое красное. Тяпкин промолчал, но не поверил, потому что одно дело - небо, а другое - ветер. Небо - вон оно где, высоко, а ветер на земле. Но спорить с дедушкой Тяпкин не стал, потому что заметил, что, когда со взрослыми не споришь, как-то все лучше получается, без всяких неприятностей. Можно делать как хочешь, но спорить не надо.

Попили еще молочка и стали ложиться спать.

- Деда,- попросил Тяпкин, когда они с Лешей улеглись рядом на подушке,а ты нам песню споешь?

- Спи, ладно, потом,- сказал дедушка, зажег керосиновую лампу, загородил ее газетой, выключил верхний свет и сел читать книжку.

Стало совсем темно, и не ясно, что же случилось с мамой, почему она не едет. Тяпкин думал об этом, вертелся, вздыхал и не давал спать Леше.

- Ты что не спишь, крутишься? - оторвался наконец дед от книжки.- И Леше спать не даешь, он тоже глазами хлопает. Давно пора спать.

- Не могу я спать,- сказал Тяпкин.- Все время про маму думаю.

- Никуда твоя мама не делась, нечего про нее думать. Завтра проснемся, позавтракаем и сразу пойдем ее встречать, она приедет. Спи.

Дед сел близко к кровати и. стал петь колыбельную. Колыбельная эта была очень старая, и знал ее дед давно, ее пела его мама, когда он был маленьким, потом дед пел ее мне, потому что я рано осталась без матери и, кроме него, петь колыбельную для меня было некому, после уже дед пел колыбельную моему ребенку. Голос у деда был плохой, слух тоже, но и мне и Тяпкину казалось, что поет он очень хорошо.

...Улетел орел домой;

Солнце скрылось за горой;

Ветер после трех ночей

Мчится к матери своей.

Ветра спрашивает мать:

"Где изволил пропадать?

Или звезды воевал?

Или волны ты гонял?"

"Не гонял я волн морских,

Звезд не трогал золотых;

Я дитя оберегал,

Колыбелечку качал..."

Пока дед пел, Тяпкин повернулся на бочок, подложил ручку под щечку и заснул. Очень он бывал милый и хороший во сне - нос уткнулся в подушку и расплющился, он почмокивал губами и немного сопел. Все маленькие, когда спят, очень хорошие - и щенки, и ежата, и поросята, и дети.

Дед вздохнул, поцеловал его тихонечко, сказал: "Спи, спи!" - и укрыл получше простыней. И тут увидел, что Леша не спит, смотрит широко открытыми глазами.

- А ты, чучелко, что не спишь? - удивился дед.- Днем выспался? Хотел я вас раньше разбудить, да жалко было.

- Нет...- прошептал Леша.- Дедуш, а ты что пел?

- Песню.

- Мне понравилась... А ты еще знаешь?

Тогда дед запел еще песню, которая тоже сначала мне, а потом Тяпкину служила колыбельной, хотя совсем на колыбельную не походила. Просто дед всю жизнь был очень занят: сначала воевал на германской войне, потом на гражданской, потом боролся за революцию, потом строил социализм - учить колыбельные ему было некогда.

Дед пел:

По синим волнам океана,

Лишь звезды блеснут в небесах,

Корабль одинокий несется,

Несется на всех парусах.

Леша слушал, повернувшись на бочок и подложив ручку под щечку,- это я так учила его ложиться, чтобы скорее заснуть,- но глаза у него были внимательные и совсем не спящие.

...Есть остров на том океане

Пустынный и мрачный гранит;

На острове том есть могила,

А в ней император зарыт.

Зарыт он без почестей бранных

Врагами в сыпучий песок

Лежит на нем камень тяжелый,

Чтоб встать он из гроба не мог.

Леша не знал, кто такой "император" и что такое "почести бранные", как в свое время не знала я и не знал до сих пор Тяпкин,- он слышал сквозь сон эту песню и жалостливо дергал бровями. "Усачи гренадеры" казались ему таинственными "усачигри надерами", но Леша слушал, напряженно сощурив глаза, улыбался и вздыхал от горького наслаждения, которое дарила ему песня. Непонятное, щемящее нежно сердце было где-то вроде бы не в самих словах, а за словами, прикасалось тихонько, как котенок лапкой, к нежному в душе. Леша слушал и чувствовал, как ему все сжимает и сжимает сердце, тогда он быстро сказал:

- Спасибо, дедушка, я уже захотел спать.

Повернулся лицом к стене, закрылся с головой простыней и тихо заплакал. Он плакал настоящими слезами первый раз в жизни, не понимал, что это с ним, и не мог остановиться. Было ему и больно и очень сладко.

А дед допел шепотом последние строфы:

Но в цвете надежды и силы

Угас его царственный сын,

И долго, его поджидая,

Стоит император один

Стоит он и тяжко вздыхает,

Пока озарится восток,

И капают горькие слезы

Из глаз на холодный песок...*

(* Смотри стихотворение М.Ю.Лермонтова "Воздушный корабль".

Потом снова сел за стол и стал читать свою книгу. Леша наконец заснул, но спал чутко, все время помнил про песню и, открывая иногда глаза, видел, что дед все еще сидит за столом, пьет крепкий чай и читает. Леша думал во сне, что Любка правильно говорила про своего дедушку: тот точно никогда не спит и все время, хитренький, ночью читает книжки, потому что днем ему остается мало времени. Леша завидовал и хотел тоже всегда и ночью читать книжки.

Утром Тяпкин и Леша проснулись веселые, позавтракали всякими вкусными вещами и пошли на тропку к станции встречать маму. Ветер сильно шумел вверху деревьями, Тяпкин вспомнил, как вчера дедушка говорил про ветер, и удивился: значит, все получилось правильно, такое бывает. И снова подумал: хорошо, что он не стал с дедушкой спорить, а то дедушка сегодня начал бы ему напоминать про это, а Лешка бы дразнился.

10

Я выехала из дому довольно рано: в девять часов мы с Верой Васильевной уже сошли с поезда на нашей станции и двинулись по тропке к дачам, часто останавливаясь и отдыхая, потому что у нас были тяжелые сумки. Вера Васильевна работала художником-оформителем в том издательстве, где у меня должна была выйти книжка, и меня специально вызвали, чтобы я с ней встретилась и поговорила, какую лучше сделать обложку и какие нарисовать картинки. Ни за час, ни за два этого не решишь, долго же в городе я оставаться из-за Тяпкина не могла. Поэтому я позвала художницу к нам на дачу. Муж Веры Васильевны был артист и уехал на летние гастроли со своим театром в другой город. Вера Васильевна скучала дома одна и обрадовалась, когда я позвала ее на дачу, чтобы она там пожила и все спокойно со мной обсудила.

Правда, я предупредила ее, что у меня есть Тяпкин с довольно плохим характером, которого я все-таки очень люблю, но Вера Васильевна сказала, что детей тоже любит, хотя своих у нее нет. Про Лешу я не говорила ничего боялась, что Вера Васильевна испугается и мне не поверит. И вообще пойдут в издательстве разные разговоры. В крайнем случае, если что, можно на это время отправить Лешу пожить-к старичкам. Хотя мне этого делать не хотелось: во-первых, Леша может обидеться, а во-вторых, я к нему привыкла и полюбила уже.

Надеялась, что все как-нибудь обойдется. Дело в том, что многие люди Лешу не замечали. Они смотрели на него и отводили глаза, то ли не видели, то ли думали, что это им кажется. Наши соседи по даче, научные работники, занимающиеся изучением русского языка, часто видели, что Тяпкин и Леша играют на одеяле в саду, читают книжки, даже несколько раз подходили близко, разговаривали с Тяпкиным, но про Лешу ничего не спрашивали. А недавно вечером приехал вернувшийся из командировки наш папа, привез нам с Тяпкиным продукты, посмотрел на Лешу, но тоже ничего не спросил, а когда Тяпкин закричал: "Папа, гляди, у нас Лешка живет!.." - отвел глаза, быстро сказал: "Да-да, играйте, играйте". Я рассчитывала, что Вера Васильевна тоже Лешу не заметит и мы будем жить, как жили. Но когда Тяпкин и Леша бросились ко мне, обрадованные, что наконец-то я приехала и везу такие тяжеленные сумки с вкусными вещами, Вера Васильевна поздоровалась с дедушкой, после с Тяпкиным, а потом спросила восхищенно:

- О-ой, кто это? Какой он прекрасный!

- Это наш Леша,- ответила я неуверенно.- Леша, подойди, поздоровайся с тетей. Она художница, рисует картинки в книжках.