Шурка - Елена Александровна Малова
– Где же она, красавица? – Васькина матушка всхлипнула, ища глазами малышку. – Маленькая Татьянка? Что-то нет её.
– Я тута, – та жалобно прогнусавила под столом: – Жалко Васеньку!
Тотчас бабы заголосили: – Эх, Васенька… эх, Васенька… Далёко уехал! На чужой сторонке… Один-одинёшенек!
К ним подбежали Маруся с Татьянкой. Пухлыми ручонками вцепились в материнский подол, подхватив завывание матери и соседки. А Шурке хотелось прыгать от радости. А что плакать-то?! Васька обижал семёновскую малышню, тряс яблони в садах, ночами горланил песни. Вот обрадуются Мишка с Гришкой! Эх, сбегать бы к ним, поделиться хорошей новостью, да у порога ревушки расселись, не прошмыгнешь. Ладно, Татьянка маленькая, а Маруся почто вопит… сама часто жаловалась на забияку.
Дед негромко кашлянул, ободряюще подмигнул и поманил на печь. Искоса поглядывая на воющих, шепнул: – Эге-ге! Бабы вопят завсегда, когда радуются и когда горюют. Запомни, мужики не ревут. Понял?!
– Угу, – мальчик зевнул в кулак. – Деда. Понял. Как не понять.
Дед торопливо задёрнул занавеску, недовольно фыркнул, отвернулся к стене: – Пока тама вопят, чуток вздремну. Тоже поспи.
И захрапел. Шурка же беспокойно ворочался. Вот бы махнуть в Ленинград, глянуть на легендарный крейсер Аврору. А как ехать, мать оставить? Тоже будет реветь.
Проревшись, Васькина мать вытерла слёзы и, как ни в чём не бывало, ушла. Авдотья загремела возле печи, сестрёнки защебетали на сундуке, Шурка что-то сердито поворчал и убежал на улицу.
С этого дня сельская ребятня заиграла в моряков. Вперемешку с грязным снегом в лужах плавали самодельные кораблики из щепочек и веточек. Шурка свалился в лужу; мокрый вернулся домой, шумно сопел и пыхтел. Жалко кораблик, накрыло грязной водой. Нужно найти его. Ладно, позже. Как назло, над ним гоготали все, громче всех заливался Сёмка.
– Что такое? – Авдотья удивлённо приподняла брови. – Упал?
Шурка скинул мокрую куртку, повесил у печи. Валенки и рукавицы мокреющие. Мальчишки галдели во дворе. На крыльцо вышел дед Яков, протянул мешок деревянных корабликов. Те разбирали деревянные кораблики, толкались локтями: – Ух, дедушка! Как настоящие!
– Детвора! Разбирай, – чихнул дед, лукаво прищурившись, добавил со смехом. – Ашо настрогаю.
А про него, Шурку, никто не вспомнил. Почему такая несправедливость? Дед забыл про него, любимого внука. Хотелось выть, но нельзя реветь. Засмеют.
– А ты чаго кислый? – дед, лукаво подмигнув вытащил из-за пазухи лодочку. – Глянь, тобе припас. По нраву?
Шурка вдохнул запах дерева: – Ага… завтра пойду играться.
Шурка радовался дедову подарку. К лодочке нужно приделать верёвочку, чтобы легко вытаскивать из грязных луж. Помниться, недавно прибежав из клуба, восхищался подвигами Чапаева. И разрыдался. Хотя, дед тоже горевал о трагической судьбе героя, к утру смастерил деревянную сабельку, как настоящую!
– Как у Чапая, – Шурка скакал во дворе, размахивая сабелькой. Примчались Мишка с Гришкой, таращились на счастливого друга, Маруся с Татьянкой испуганно визжали: – Ой-ой-ой!
– Детям играться надобно, – щурился дед Яков, вырезая очередную сабельку. С гордым блеском в глазах Шурка смотрел на деда, а тот тряс седой бородой, забавно причмокивал бесцветными губами: – Помниться, когда был мальцом… Ну, таким, как ты, внучок…
Конфуз с семенами свеклы
Тёплый майский день. Втянув носом вкусный запах щей, Шурка отправился в избу, мать прилегла на железную кровать в сенях.
– Эй! Дома есть кто? – в приоткрытую дверь заглянула рыжая Варька, самая толстая и горластая баба на селе.
– Проходи, – вяло отозвалась Авдотья. На её бледном лице выделялись усталые ореховые глаза, по подушке разметались длинные с проседью волосы. – Давеча с сынком посеяли морковь, севок. Вот, прилегла.
– Слышь, соседушка. Ту ли свеклу ли посеяли? – выпалила Варька, с грохотом рухнув на скрипучий табурет. – Ох, всходы что-то не те!
– Господи! Всю жизнь семена готовлю, – растерянно пролепетала Авдотья, спеша в чулан. Противно скрипнула крышка сундука, стукнула о деревянную стену: – Вот, глянь Варварушка, все мешочки подписаны самой учительшей Александрой Васильевной. Хрипло дыша, окликнула: – Сынок! Поди сюды. Прочти.
– Здрасьте, баб Варь, – босой Шурка вбежал в сени, жуя на ходу. Прочитал по слогам, почесал затылок: – Свекла… кормовая.
Авдотья рухнула на кровать. Тихо завыла, обхватив руками голову: – Ох-ох-ох-ох! Глупая баба, из ума выжила!
Мальчик растерянно моргал и думал: «Пошто мать воет и причитает? Ну, перепутала семена, всякое бывает». Глянул на бабу Варю. Та воинственно стукнула кулаком по столу: – Авдотья! Ну-ка, брось голосить! Айда к Груне.
Кряхтя и охая, потащилась в огород бабы Груни, следом плелись озадаченные Авдотья и Шурка.
– Просила же Ваську! Не скосил по осени… – ворчала Варька, неистово размахивая руками. С треском ломались сухие стебли, как назло, из косынки выбились седые волосы, полные ноги исцарапаны колючками. – Фу, ты! Попёрлись огородами!
Среди грядок увидали невысокую щупленькую фигуру Груни.
– Крепкого здоровьица, соседушка! Богатого урожая! – Варька оглушительно чихнула. – Красную свеклу сеяла?
– Эхе-хе-эх, – Груня поправила косынку, кивнула в сторону узкой грядочки. – Сомневаюсь, не красная это свекла. Листочки гладкие, вытянутые. Точно, кормовая. Обманули вы меня, бабоньки.
Авдотья глухо вскрикнула, прикрыв ладонью рот, испуганный Шурка прижался к ней. Ой! Что сейчас будет?! Варька зло глянула на них, яростно топнула ногой и кинулась к Груне, вцепилась ей в волосы. Но, взвизгнув, бабы разбежались в разные стороны.
В соседнем огороде слышался гогот. Погладив жиденькую бородку, Федька направил шланг на орущих баб: – Ишь, раскудахтались!
– Федька! Окаянный! – растрёпанная Варька выглянула из-за железной бочки: – Удумал!
– Рассуди нас, Фёдор, – из-за угла сараюшки выскочила Груня, выжимая мокрые волосы, прокричала. – Ох! Посеяли мы красную свеклу, а взошла … кормовая.
– Сейте красную свеклу, – реготал Федька, поправляя покосившийся штакетник: – Эко, глупые бабы! Поросят купите, балаболки. Макар продаёт, ну тот, кто живёт возле речки.
– Феденька, не знаешь, у Макара много поросят? – шмыгая носом, всполошилась зарёванная Авдотья. – Нам, троим хватит?
– Не волнуйтесь. Всем хватит, – прихрамывая, Федька заковылял в баню.
Смеркалось. Авдотья с Шуркой притащили в мешке пару поросят. Сестрёнки радостно визжали, гладили за остренькие ушки, приговаривая: – Хрю-хрю! Хрю-хрю! Хрю-хрю!
Уже за полночь. Светил кривой полумесяц, смолки соседские собаки. Шурке не спалось. «Как там малыши? Поели, уснули? – думал он. – Не холодно ли?» Поспешил в свинарник. Поросята сопели в дальнем углу, поодаль стояла пустая кормушка. «Привыкают».
Утром занялся свинарником, дед Яков ему помогал, давал советы, наставлял: – «С южной стороны конюшни дверь. Это хорошо, загон для выгула».
Вывели хрюшек из сарая, дали корм Побелили стены, застелила пол соломой, достала старую кормушку. Довольным взглядом дед окинул свинарник: – Шурка! Загоняй поросят.
Из села прогнали хулиганов
Шурка гремел в сарае. Искал лейки. Нужно грядки полить, потом дедов табак. Может, в сенях?!
– Шурка! – За воротами орали Мишка с Гришкой: – Шурка! Выйди! Есть секрет!
– Что за секрет? – запыхавшийся Шурка выронил вёдра, подскочил от неожиданности. – Ну, вот…
Вскрикнула Маруся, Татьянка убежала в избу. Хлопнув дверью, заревела. Эх, малышка испугалась… не специально грохнул. Случайно получилось. Шурка выбежал за ворота.
– Взрослые будут драться за
