Филипп Бурнаков - Небесный огонь
— Это Хурун Иванович! — узнал Арминек.
Теперь и я разглядел. Он, должно быть, давно следил за нами. Не успел подойти, как накинулся с руганью:
— Вы что наделали? Тайгу подожгли? Потому и удрали, значит? Ну достанется вам!..
Выглядел наш учитель довольно странно: лицо растерянное, глаза бегают, словно он чего-то боится. Никогда его таким не видели. Черная капроновая куртка лоснится, в нескольких местах порвана.
— Товарищи о вас беспокоятся,- продолжал он распекать.- Думают, заблудились. Ищут, с ног сбились. А они нашли забаву — с огнем играют! Сейчас же убирайтесь отсюда. Пожар дождь потушит.
Тут как тут Ачис откуда-то вынырнул, подхватил:
— У-у, плохи ваши дела: какой пожар наделали!
Сам головой качает и тоже, как Хурун Иванович, глазами шарит.
Я чуть не кричу:
— Не мы поджигали! Не мы!
— Поговори еще! — пристрожился Хурун Иванович.- Быстро уходите!
Куда же наши запропастились? Вроде близко были, голос подавали… Вот бы сейчас все здесь собрались.
— Нас тут не было, когда лес загорелся,- стал доказывать Арминек.
— Мы тушить стали, когда увидели пожар,- добавил я.- Мы для музея экспонаты искали.
— Какие еще экспонаты? Бросьте дурака валять! — разозлился Хурун Иванович.
Ачис масла в огонь подлил:
— Совести у них совсем нет. Такое натворили, а теперь выкручиваются.
— Вы, наверное, курили? — не отступал Хурун.-Ну-ка, покажите пальцы.
— Курили, курили! — Ачис даже ногой притопнул.- От них табаком прет.
У нас зла не хватает, но стараемся сдерживаться. С Хуруном Ивановичем лучше не спорить. Но мы тянем время, надеемся, что еще минута-другая и подойдут ребята.
— Мы же и виноваты,- буркнул Арминек.
Ачис вовсе обнаглел:
— Проваливайте! Слушайте, что вам говорят. Для вас самих лучше быстрее отсюда уматывать. Поняли?
— Да, да,- спокойнее уже произнес Хурун Иванович.- Идите, пока не поздно. Еще отвечать за вас придется…
Он наклонился к Ачису, что-то шепнул ему, а потом сказал нам:
— Мы поглядим, куда пожар пошел, а вы отправляйтесь к отряду. Он где-то тут, близко.
Мы взгорок обошли и сюда же вернулись, только с другой стороны. Сразу высовываться не стали. Глядим — Хурун на пне сидит. Ачис к нему подбежал, руками разводит, в чем-то оправдывается. Ясно, где он был. Больше прятаться не стали. Схватили по сырой ветке, давай по тлеющим головешкам, по вспыхивающей траве хлестать.
Хурун Иванович сразу вскочил. Злющий-презлющий.
— Я кому сказал, чтобы духу вашего не было!
— С огнем шутить нельзя,- вздохнул я.
— Артисты! — съехидничал Ачис.
Арминек незаметно подмигнул. Я прислушался: голоса ребят совсем близко. Хурун Иванович тоже услышал, заулыбался, аукать начал. На том берегу девочки показались, нас заметили, бегом вброд перебежали — чего воды бояться, когда все равно под дождем промокли. Их опередил Амас.
— Вы пожар тушили, да? — спрашивает.- Кто тайгу запалил? Ух, сколько сгорело!
Девчонки затараторили:
— Вы заблудились?
— Где ночевали?
Так мы и скажем!
— Состязание зверей,- говорю,- смотрели.
— Каких зверей? — вытаращила глаза Тачана.
— Медведей, маралов, косуль, зайцев…
— Они от огня убегали,- пояснил Арминек.
Хурун Иванович насторожился.
— А людей не видели? Никто за зверями не гнался?
— Кто же за ними погонится,- пожал я плечами.
— Кроме браконьера, никакой дурак охотиться не станет,- спокойно так произнес Арминек.
Ну и сказанул! Молодец! Больше Хурун Иванович и спрашивать ни о чем не стал.
— Слышали, как я вас звала? — появилась рядом Ктара.
— И я!
— И я аукала! — загалдели девчонки.
— Слышали, слышали…- Арминек слегка заважничал.- Майра Михайловна, я нашел… мы нашли балаган вашего деда. Ночевали в нем. Столько интересного!
Проболтался все-таки. Лишь бы про небесный огонь не ляпнул.
— Ты про нохы скажи,- притормозил я друга.- Ты первый увидел.
— Ох, здоровенная колотушка! — попался на крючок Арминек.- Идем мы с Толаем, а она около кедра стоит. Нам и вдвоем ее не поднять. Этой колотушкой кедровые шишки сбивают. Нохы называется.
— А мы ничего не нашли,- Тачана тряхнула косичками.- Зато богатырского коня видели. Нам Амас показал. Он в белую скалу превратился.
— Да вот же он — живой! — я потрогал пальцем Амаса.
Все рассмеялись.
— Не Амас, а богатырский конь,- обиделась Тачана.
Подумаешь, удивила! Нам этот камень Амас тоже показывал. Верно, на коня походит… Вот если бы они про все наши приключения узнали…
— Ребята! — обычным своим голосом, будто и не злился только что, сказал Хурун Иванович.- Хорошо, что вы сюда пришли. Я вас больше часа звал. Чуть не охрип. На нашей шее теперь этот пожар висит… Давайте-ка организованно возьмемся, добьем остатки. Поможем дождю!
— Давайте, давайте, товарищи! — подхватил Ачис, а сам ни палки, ни ветки в руки не взял, когда все дружно принялись хлестать гаснущий огонь.
Амас вообразил себя сказочным богатырем.
— Туда ударю — шестьдесят, сюда ударю — семьдесят врагов убиваю! — размахивает длинной ивовой веткой.
Постегал, постегал,- остановился, спросил:
— А кто же тайгу поджег?
— Вот эти герои,- показал на меня с Арминеком Хурун Иванович.
…Дождь, сыпавший с неба не слишком сильно, ненадолго перестал, но тут же оглушительно громыхнул гром и припустил такой ливень, что все ринулись под деревья укрываться от потоков воды. Теперь можно было не опасаться за лес: тугие струи дождя вмиг залили все, что еще тлело.
Через Хызыл пых в нашу сторону направлялся верховой на саврасом коне, одетый в брезентовый дождевик. Из-за его спины выглядывал ствол ружья. Когда он подъехал ближе, можно было разглядеть длинную — чуть не до пояса — седую бороду.
Вот он уже на этом берегу. Слез с коня и, ведя его в поводу, подошел к нам. Высокий, широкоплечий, чуть ссутулившийся, с густыми нахмуренными бровями. Вид у него был такой суровый, что все притихли. Он молча оглядел нашу группу и совсем просто, нисколько не строжась, произнес:
— Ну, давайте знакомиться. Лесник я. Звать меня Василий Иванович. Фамилия — Иванов. А вы кто такие будете? Кто у вас старший?
Майра Михайловна поспешила к нему, сбивчиво объяснила, что мы из аала Торгай, находимся в походе, на экскурсии…
— Как случился пожар?
— Мы не знаем, Василий Иванович, — смутилась вожатая.- Тайга уже горела. Мы пришли, когда почти все потухло.
— Честнопионерское! — выскочила Тачана.- Мы не поджигали. У нас таких нет.
— Пионерскому слову я верю,- подобрел лесник, однако брови его так же грозно топорщились.
— А я не верю,- шагнул вперед державшийся в стороне Хурун Иванович.- Не каждому пионеру, оказывается, можно верить.
Он взял меня за плечо. Крепко ухватил, даже больно стало.
— Вот поглядите,- обратился к леснику.- Видите, пальцы желтые. И у того тоже,- показал на Арминека.
Подскочил Ачис и выдернул у меня из кармана высовывавшуюся пачку «Беломорканала».
Все вытаращили на меня глаза.
— Вот видите, какие бывают пионеры..
Хурун Иванович все еще цепко держал меня за плечо, хотя я и не думал вырываться. Арминек в растерянности опустил голову. Лицо его покрылось красными пятнами. И я, наверное, выглядел не лучше. Оба мы готовы были провалиться сквозь землю от стыда.
Лесник только руками развел, и опять сурово сошлись у переносицы его густые брови, а бородища вздыбилась.
— Теперь понятно, отчего начался пожар? Эти двое курили, бросили спичку или окурок — и пошел огонь по тайге… — У Хуруна Ивановича был такой вид, будто он больше всех переживает, будто ему, как учителю,, приходится оправдываться за нас.- Трудно за ними уследить. Учишь их, учишь, как надо относиться к природе, а они вон что натворили! Безобразие! Удрали из отряда, шатались где-то больше суток, и вон еще что… Прощать такое нельзя. Ни в коем случае нельзя. Родителей надо оштрафовать. Пусть платят.
Мы с Арминеком переглянулись. Я хотел рассказать, как было дело, но Арминек знаком показал: «Молчи!» Он был прав. Еще успеется. Вот папиросы чертовы некстати оказались…
Хурун долго еще ругал нас. Потом сказал леснику, чтобы тот составил акт. Бородач достал из потертой полевой сумки несколько бланков, заполнил их, дал подписать Хуруну и вожатой и один экземпляр отдал учителю.
Мы твердили, что тайга уже горела, но никто нас не слушал. Ребята смотрели на нас с презрением. Только Амас как будто готов был вступиться, но не знал, что сказать.
Заполучив акт и сунув его в карман, Хурун Иванович наконец-то отпустил меня. Плечо горело. Наверное, даже синяки остались.
Я подвинулся ближе к Арминеку.
— Может, скажем леснику про Атока Павловича?
— Подождем.
А Хурун опять разошелся. Накричал на Майру Михайловну. Обругал ее, что за нами не уследила. Велел всем сейчас же отправляться домой. Только Ачиса оставил. Нечего, сказал больше тут делать, пока еще чего-нибудь не набезобразничали. И так придется теперь отвечать за пожар — на всю школу позор. Мы, сказал, с Ачисом проверим, нет ли где еще опасности для леса. Вот вам, сказал, и золотой стол, и корыто Ханза лига… Он еще перед лесником за нас извинялся. Хорошо, сказал, что дождь вовремя пошел, а то не миновать бы большой беды.
