Мариэтта Чудакова - Дела и ужасы Жени Осинкиной (сборник)
– А разве в Потьме пожизненники есть?
А там, между прочим, пять лет уже – с 1997 года – участок пожизненного отбывания... И опять – в который раз! – подумал Артем: «Никто у нас ничего не знает, да и знать не хочет. Как в чужой стране живем, в гостях! А Чехов через всю Россию два месяца на Сахалин ехал – посмотреть, как в его стране каторжники живут».
Он не выдержал, поднялся от стола, взял том писем Чехова с закладкой и перечел давно им отчеркнутое место из письма Чехова перед отъездом его приятелю-журналисту. Писал Чехов, как всегда, мешая шутку с полной серьезностью: «...Полагаю, поездка – это непрерывный полугодовой труд, физический и умственный, а для меня это необходимо, так как я хохол и стал уже лениться. Надо себя дрессировать... Вы пишете, что Сахалин никому не нужен и ни для кого не интересен. Будто бы это верно? Сахалин может быть ненужным и неинтересным только для того общества, которое не ссылает на него тысячи людей и не тратит на него миллионов».
Артем, вздохнув обо всем сразу, захлопнул том и поставил на место.
В самый пик его размышлений над новой информацией и заодно над жизнью в России вообще у дверей запищал домофон. И юношеский басок произнес:
– Мне адвокат Сретенский нужен. Я из Оглухина приехал. По делу Олега Сумарокова.
Через минуту в квартиру адвоката входил, отирая пот и пыль с лица, коренастый юноша с мотоциклетным шлемом в руках. Это был, как уже понял читатель, Слава-байкер.
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в ближайший час информации у адвоката сильно прибавится.Глава 40-я, В которой кое-кому светит награда
– Значит, говоришь, задержание произошло примерно в 11 утра?
– Даже раньше. Около пол-одиннадцатого.
Сретенский побарабанил пальцами по столу, сбоку которого сидел усталый от почти восьмисоткилометрового пробега байкер. На лице адвоката была сложная смесь удивления и удовлетворения. Удивление относилось, конечно, к той простой, но рискованной и в то же время очень эффективной хитрости, с которой эти двое – семнадцатилетний и тринадцатилетний – провели задержание здорового, судя по описанию, бугая.
– Ну, пока дежурный протокол написал, задержанный прочитал, подписал – как раз половина двенадцатого получилась. Если ваш лейтенант за сопротивление собирается его привлекать... да, собственно, и 116-я напрашивается – нанесение побоев, арест до трех месяцев... В течение двенадцати часов с момента задержания должен сообщить прокурору о факте задержания в письменном виде. Ну, возьмем даже 11 часов – все равно до 11 ночи он в прокуратуру с полустанка вашего вряд ли сумеет в письменном виде сообщить. До утра он вашего Мобуту все равно подержит, деваться ему некуда. А мальчишку отпустит. Время до утра есть. А тут, может, второго изловят.
– А что – ловят уже? – встрепенулся Славка. Он только что от Сретенского узнал, что виденный им в ту ночь со спины второй убийца был задержан – и сбежал.
– Ловят, ловят... Тут такие профессионалы прибыли, что изловят обязательно. Правда, сами они это слово не любят, – засмеялся адвокат. – Ловят, говорят, бабочек сачками и птичек силками. А мы – задерживаем...
Любопытная вещь – оттого, наверно, что делом его подзащитного занимались сейчас подростки, да еще неожиданно успешно, Артем Сретенский неосознанно сменил самоощущение. Теперь он чувствовал и в какой-то степени мыслил, как в свои тринадцать-четырнадцать лет. Нет, ни УК (Уголовный кодекс), ни УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) он не забыл. Все законы, равно как и комментарии к ним, были в его голове в стройном порядке. Просто проснулся забытый мальчишеский азарт, живая готовность к авантюрным ходам – будто он действовал не в обыденной жизни, а внутри приключенческого романа.
Конечно, неловко звонить в такой час кому бы то ни было, кроме близких друзей. Но Артем уговорил себя тем, что обстановка создалась близкая к военной, и совершил все нужные звонки. Самое интересное, что все те, кому он позвонил, – а именно трое, – совершенно его поняли, ни удивления, ни раздражения не выразили и явно начали сразу после его звонка действовать.
Очевидно, все трое попадали в тот не очень большой процент живых в полном смысле этого слова людей, благодаря которым и держится еще Россия.
Артем Славку ночью на мотоцикле никуда не отпустил, а оставил ночевать. Батарейка в мобильном уже зарядилась (организованный Славка, прежде чем начать разговор, с позволения Артема включил ее в сеть), Нита была оповещена, а через нее и Скин. Напились на кухне чаю с бутербродами, и адвокат, постелив Славке на диване в кабинете, с чувством выполненного долга улегся спать.
Проснулся он как встрепанный. На часах было восемь утра.
Ему снилось пустынное антенное поле близ улицы Тухачевского, где они жили в Москве с отцом и мамой. И будто бы там разместился полк, который объявил себя автономным государством. Артем во сне никак не мог этого вместить в сознание. И вот он услышал чей-то громкий и отчетливый голос, кого-то – не его ли? – официально характеризующий:
– Часто был суммарен.
И в испуге именно от этого странного слова он проснулся.
И тут же раздался звонок.
Ему сообщали, что наркоделец с большим стажем, очень опасный человек и возможный неоднократный убийца Харон (подлинное имя выясняется) задержан и находится в омском следственном изоляторе. Потерь при задержании нет. А главное – его, адвоката, благодарят за подростка с американской фамилией, который оказался очень и очень полезен. И Фрол Кузьмич Заровнятных подумывает над тем, чтобы за проявленную храбрость и расторопность представить этого Тома, как его... Мэрфи к награде. Как и кадета Петра Волховецкого.
Теперь Артему пора было заниматься ордером на арест второго убийцы. Уже, пожалуй, не возможного, а довольно отчетливо изобличаемого посредством прибереженного байкером вещдока. А именно – Порскова, находящегося в восьмистах километрах отсюда.
И тем же самым людям из «аппарата» (Артем не любил всех этих расхожих, даже официальных, но оттого еще более противных словечек и мысленно помещал их в кавычки) Заровнятных он изложил всю ситуацию и попросил содействовать узаконению задержания в Уральском округе, на полустанке Катыши.
Правда, чтобы у этих серьезных людей вовсе крыша не поехала, он не стал им пояснять, что и здесь ключевую роль сыграл человек тринадцати лет от роду – сотоварищ и неизменный оппонент вышеупомянутого Тома Мэрфи Денис Скоробогатов (о том, что он бывший скинхед, Сретенский, конечно, не знал).Глава 41 Всемирный прыжок
Федя Репин сидел, удобно устроившись на толстом стволе ивы, прогнувшемся к самой воде, и болтал в воде босыми ногами. Сияло солнце, и на душе у Феди было легко и хорошо.
Утром он от пуза надулся парного молока и почти тут же отправился со двора. Тетя Паша была самая добрая из его алтайских теток. В отличие от тети Глаши, она не изобретала Федьке дел по двору или дому, а всегда говорила:
– Иди, иди, касатик мой, отдыхай, намучаешься еще в школе!
Хотя, если честно, никаких особенных мучений Федьке школа не доставляла. Несмотря на некоторую лопоухость и даже определенное сходство с Карлсоном, был Федька способным, почти все предметы давались ему легко. Пятерки в его не очень-то, правду сказать, аккуратном дневнике не переводились. (Верка пробовала ему этот дневник, которым втайне гордилась, оборачивать в красивую бумагу, но любая бумага на его тетрадях и дневниках рвалась и скручивалась какой-то неведомой силой.)
Но, конечно, лето – это вещь. Когда весь день – твой, это вам не хухры-мухры. Федька считал дни, оставшиеся до 30 августа, когда ему строго-настрого было велено вернуться домой. «Я тебя не первого сентября утром жду, ты понял?» – такими словами проводила его мать, когда он уезжал на Алтай, ног под собой не чуя от радости. И ему все хотелось растянуть время. Ну ладно, знает он материны штучки – 30-го ему в Оглухине делать нечего. Но 31-го, конечно, появиться придется – стричься, ногти подстригать, и все такое.
Бедный Федя не знал – не ведал, что черная «Волга» неуклонно приближается к Горному Алтаю, находясь в данный момент недалеко от Бийска. И ее пассажиры тоже не ведали, что Федя Репин не дурака тут валяет, а решает мировую проблему.
Помимо давно идущей подготовки к карьере президента России у него в самое последнее время возникло еще одно важное дело – уже не российского, а мирового масштаба. Только он не решил еще, с кем поделиться проблемой кроме Верки, Кутика и Мячика, с которыми уже было все обговорено. А люди были нужны, потому что в одиночку и даже втроем такое дело не поднять.
Произойти все должно было через четыре года. Кажется, времени полно, да? Но если все четыре года не готовить это событие, а в ладушки играть, то и вообще ничего не будет. А точнее сказать – не ничего, а наоборот: в мире произойдет – не сразу, но в недалеком будущем – очень много плохого.
