Константин Кирицэ - Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом
Свободу, правда, вернуть он мне не хочет. Может быть, позднее. От него же я узнала, что он отчитал нумизмата за его вмешательство.
— Он дал тебе монету? — спросил он.
Я сделала вид, что ничего не знаю. Но он, конечно, не верит. Не хотела бы я оказаться на месте нумизмата. Ну почему он так строг со своими ассистентами? Я же хорошо знаю, как он ценит и любит их…
. . . . .
…Сегодня я сделала удивительное открытие. Обнаружила старинный документ, написанный кириллицей. До чего же он искусно зашифрован! Если бы Филипп не мурлыкал рядом, я бы никогда не догадалась, что документ можно расшифровать с помощью ритма. Он забрал его у меня, а когда я находилась во дворе. А вечером сказал, что, возможно, окажется очень полезным в его поисках… Почему тут нет чирешаров? Мы бы вместе все обшарили. Я уверена, что в этом замке столько тайн… Чем больше думаю, тем меньше надеюсь, что чирешары когда-нибудь явятся сюда.
. . . . .
…Я ужасно рада… Наконец добилась от него обещания. Остались еще одни сутки. Завтра после обеда я буду свободна. И стану владычицей замка! С одним только условием: чтобы рядом всегда был Борош (какое противное имя!). Я так полюбила моего Филиппа, что просто не могу жить без него. (Разрешит ли он, чтобы мы взяли его с собой домой?) Филипп, ты слышишь? С завтрашнего дня…
Почему-то мне опять стало грустно… Если бы тут были чирешары… Чего бы мы только не сделали! Но поверят ли они письму без обратного адреса? И как они доберутся сюда, когда никто не знает о нашем замке, когда он так далеко от них…
. . . . .
Все надежды рухнули. Чирешары уже не успеют в срок, а может, и никогда сюда не придут. Осталось несколько дней, это очень-очень мало. Минуты напоминают удары больного сердца… В воздухе чувствуется какая-то тревога… Мои тюремщики потеряли покой…
По всему видно, что они в отчаянии, выведены из равновесия. Патрули сообщили, что в округе заговорили о шайке грабителей. И сказали еще, что местность становится опасной; бывало, и раньше тут орудовали такие шайки… Наверное, только потому, что его так уважают, ему разрешили задержаться еще на несколько дней, но с непременным условием: вход в замок должен быть так закрыт, чтобы и муха не могла проникнуть сюда.
. . . . .
…Никакой свободы не будет… Меня чуть не приковали в зале… Мне запрещено выходить без их ведома. И он и ассистенты не спускают глаз с моей комнаты и двора. Почему они так боятся? Из-за меня, что ли? Видно, я принесла им немало неприятностей. Но как я могла не навестить свой замок? И столько потерянных дней! Я еще ни разу свободно не прогуливалась по этим залам. Вот если бы я позвала чирешаров вовремя или хотя бы точно указала местонахождение замка…
Как я ошиблась… Сама виновата во всем, что со мной произошло. Милые далекие друзья, если бы я в тот вечер открылась вам…
…Мы с Филиппом заперты в зале. Выходить запрещено. Патруль обшаривает окрестности. Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее. Он рассказал им о кладе, и с тех пор они каждый день приходят к крепости. Велели готовиться к отъезду. Он нервничает. Работа срывается. Убежден, что историю с грабителями нарочно выдумал чабан. Оттого и сердится… Я одна, а в комнате, по всей видимости, нет ничего таинственного. Думаю все время о том, что, возможно, это последний день. И ни одной минуты свободы в моем замке! Оказывается, к тому же я еще и плакса…
. . . . .
…Все так же тревожно… Филипп расправился еще с одной змеей. Я наблюдала всю сцену. Гадюка ползла по камням… Филипп прыгнул и остановил ее, зажав лапами голову и тело. Потом сжал зубами затылок змеи и ловко откусил голову… Какие гадкие твари! И какое счастье, что со мной Филипп!
Он установил точку наблюдения на зубцах… Я думаю, он преувеличивает опасность… Кто бы мог проникнуть в замок? Лучше бы занимался своим делом. Что, если завтра нас заставят покинуть замок? Нет, нельзя терять надежду, до последней минуты нельзя!
…А все же он был прав. Когда чабан вернулся и солдаты стали его допрашивать, он признался, что рассказал еще кому-то о моем похищении и о разбойниках, обосновавшихся в крепости. Как же быстро распространяются слухи!..
. . . . .
…Я снова счастлива. Мне вернули свободу. Могу разгуливать по замку, только выйти из него нельзя. И конечно, всюду со мной Филипп. Осталось еще несколько дней. Радость свободы оживила давнюю надежду. Может быть, все-таки чирешары придут? Бывают же чудеса. Почему бы в конце концов им не обнаружить замка? Если они поверят письму, то все-таки по его следу смогут прийти сюда.
Моя дорогая тетрадь, с этого дня я буду наполнять твои страницы веселыми рассказами и историями. Лишь бы убедить его. Ты же знаешь, как он увлекательно рассказывает? Всегда ощущаешь наяву цвета, чувствуешь жизнь со всеми ее законами, обычаями, нравами, видишь движения людей. Я не слышала, чтобы кто другой так рассказывал. А сколько замков и крепостей он перевидел! Ты же знаешь, как я его люблю? Очень, ну просто очень…
. . . . .
…Неужели я никогда так и не увижу своего замка? Столько времени прошло, а я все взаперти. Казалось, до свободы несколько шагов — но каждый раз я не могу переступить этого порога. Он вошел опять хмурый, недовольный. Никогда он еще так не нервничал. Сказал, что слышал какие-то посторонние звуки в замке… Думает, что грабители. Опять ограничил мое передвижение — комнатой и двором.
Что могло случиться? Кто бы это мог быть? Может, и мне попытаться помочь им? Занять наблюдательный пост на зубцах стены?
. . . . .
…Я снова заперта в зале, словно узник, прикованный цепями. Но на душе радость! Я видела на вершине стены Урсу. И он увидел меня. Пришли чирешары, мои дорогие друзья! В последнюю минуту. Но я до последней минуты не теряла надежды… Может, это и помогло им. Я спасена, я свободна!
Пришли чирешары! Жду вас, милые мои друзья!»
…Здесь дневник девушки в белом обрывался. Тик закрыл тетрадь, грустно задумался. Ему так хотелось найти хотя бы одно упоминание о себе! Так хотелось вырвать девушку из рук похитителей. Взять ее за руку и повести по тайным переходам и залам. Где она теперь? Скорее всего, со всеми ребятами. Конечно, и ему надо вырваться из этой холодной темницы. Нет, не холодной, ведь здесь девушка в белом провела столько времени…
Теперь мальчуган знал, где он видел человека со шрамом. Он тогда стоял во дворе школы рядом с дедом Тимофте, и теперь Тик понял, почему дед так радовался: перед ним был один из самых знаменитых выпускников за всю историю школы…
В это время железная дверь залы с шумом открылась, и в нее вбежали трое разъяренных мужчин. Человек со шрамом пристально посмотрел в глаза Тику и спросил голосом, исключающим всякое возражение:
— Скажешь?
— Скажу, — ответил, смеясь, мальчуган. — Но с условием, что вы снимите цепь с колонны.
Но прежде всего он рассказал не о том, куда запрятал монеты, а совсем о других вещах. Его слова потрясли обоих ассистентов, а человек со шрамом громко расхохотался. Так весело он давно не смеялся…
В замке чередовались события, одно удивительнее другого.
Ценой огромных усилий Дан, Мария и Лучия взобрались на вершину каменной стены. Подъем совершенно измотал их. Они уселись на стене, чтобы немного передохнуть. Последней поднялась Лучия, затем она подтянула веревку и уселась рядом с остальными.
«Пирамида» на плечах Урсу исправно решила поставленную задачу. Силач посоветовал Лауре опираться ладонями о стену, чтобы сохранить равновесие всей группы. Затем велел ей, как только откроется люк, ухватиться руками за край отверстия. Когда девушка оказалась у самого люка, Урсу схватил Виктора за щиколотки и приподнял. Лаура, оттолкнув люк, вцепилась в край отверстия и выбралась наружу. Затем Урсу и Виктор, ухватившись за нижний край люка, вышли из каменного мешка. После целой ночи заточения они снова находились в подземном коридоре.
Не зная, куда идти, они направились не в княжеское крыло, а в Малый крест. А так как цепи с колонны были сняты, они очутились в комнате Лауры.
Вот почему, когда Дан, Лучия и Мария заняли посты наблюдения у зубцов и заглянули во двор, они стали свидетелями спектакля, который буквально ошеломил их.
Две группы людей одновременно входили во двор двумя различными путями. С одной стороны появились Урсу, Виктор и девушка в белом, с другой — Тик, человек со шрамом и его ассистенты. Это было такое неожиданное и ошеломляющее зрелище, особенно из-за того веселого духа, который царил во дворе, что Дан приложил ладонь к губам и что есть силы крикнул:
— Эй, не забывайте о галерке!
И тогда все находившиеся во дворе, а особенно Тик и Урсу, давно забывшие о веревке, взглянули наверх и обомлели, увидев, на какой головокружительной высоте расположилась эта «галерка».
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Было утро. Теплое, ослепительное, такое, что чирешарам никогда его не забыть. Мария и Лучия спустились во внутренний двор. У зубцов еще оставался Дан. Урсу, натянув веревку, хотел помочь ему спуститься, но не успел — в этот момент Виктор обратился к Дану:
