Илья Бражнин - Страна желанная
— Майор, я думаю, вы ничего не будете иметь против, если мы несколько изменим намеченную программу и вы один поедете в роту лейтенанта Скваба? Я тем временем зайду к Мак-Миллану. Старый приятель, и у него оказался ещё более старый коньяк. Настоящий мартель, достал на днях у французов. Чтобы утешить вас, я сейчас вышлю и вам бутылочку. А к дургамцам я, пожалуй, подъеду позже. Идет?
Майор Иган молча кивнул головой. Митчел повернулся к, Мак-Миллану, который подошёл следом за ним к саням.
— Пошли.
Мак-Миллан поглядел на Митчела с некоторым замешательством, собираясь, видимо, что-то сказать, но Митчел довольно грубо оборвал его, повторяя нетерпеливо:
— Пошли, пошли.
Капитан Мак-Миллан поперхнулся непроизнесённой фразой и быстро пошёл вперёд. Он обогнул кантин и направился к двухэтажному просторному дому с резными наличниками окон и коньком над крышей. Подходя к крыльцу, Мак-Миллан сказал несколько смущённо:
— Послушайте, Митчел. Вы обещали майору Игану какой-то старый французский мартель. Но у меня его нет и в помине.
— Я подозревал это с самого начала. Ну что ж, обойдёмся обыкновенным виски.
— Да. Но майор…
— И майор обойдётся обыкновенным виски. Вы вышлите ему к саням пару бутылочек.
— Однако, что он может подумать о нас…
— Он уже подумал, — усмехнулся Митчел. — Майор Иган неглупый человек и опытный разведчик. У него намётанный глаз. Только дураки, обманывая друг друга, наивно полагают, что обмана не видно. Всё дело не в том, чтобы скрыть обман, а в том, чтобы быть настолько сильным, чтобы все другие притворились, что не видят обмана. Майор Иган отлично понял, что не получит мартеля, как понял и то, что мы с вами вовсе не старые приятели. Он видел и то, что я нашёл нужным поговорить с вами наедине, не делая его свидетелем нашего разговора. И мы поговорим о том, о чём надо поговорить нам с вами и только нам с вами.
Митчел замолчал и состроил кислую гримасу, словно предстоящий разговор не сулил ничего приятного. В последние дни вообще было мало приятного. Роту американцев, в которой назревали волнения, пришлось снять с фронта и отправить в тыл, в Архангельск. Девятнадцать солдат арестовали и предали военно-полевому суду. В роте обнаружены большевистские листовки на английском языке. Одна из них, совсем свежая, содержала обращение пленного солдата этой роты Кида Шарки, который убеждал однополчан требовать немедленной отправки домой. В России им, мол, делать нечего и драться не за что; пусть русские сами устраивают свои дела, как им хочется.
На смену снятой роте прислали роту капитана Мак-Миллана, для усиления в неё влили команду в пятьдесят человек, привезённую Митчелом из Архангельска. Все эти дни прошли в напряжённой работе по укреплению участка. И что же? В ту же ночь, когда рота Мак-Миллана расположилась в этой деревне, среди солдат уже появились большевистские листовки. Кроме того, наутро на церковной ограде, возле кантина и ещё в трёх местах появились написанные от руки по-английски прокламации с обращением специально к солдатам этой роты.
Откуда берутся все эти листовки? Как они попадают к солдатам в руки? Скорей всего, это дело рук красных партизан. Не иначе. Это они переносят листовки через фронт и распространяют в прифронтовых гарнизонах. Они появляются и исчезают, незримые и неуловимые, точно привидения. Их неуловимость объясняется, по-видимому, тем, что в каждой деревне, в каждой избе они находят убежище и помощь. Да. Именно так. Это очевидно. Это совершенно очевидно. И это-то и делает борьбу с ними дьявольски трудной…
Как же всё-таки и какими средствами пресечь распространение среди солдат большевистских листовок? Кто скажет? Всё, что делалось до сих пор в этом направлении, ни к чему не приводило. Листовки по-прежнему появляются всюду. Вчера их обнаружили в расположении роты дургамцев, у этого, как его, Скваба. Сегодня они появились здесь. Чего доброго, завтра найдёшь большевистскую прокламацию в собственном кармане, как находят их солдаты в своих ранцах. Большевики точно задались целью свести на нет все усилия союзного командования и контрразведки по укреплению железнодорожного участка фронта. С каждым днём становится всё трудней рассчитывать на стойкость фронтовых частей. Три дня тому назад рота капитана Мак-Миллана считалась лучшей и самой надёжной в триста тридцать девятом полку. А сегодня? Чёрт его знает, можно ли считать её такой же надёжной сегодня. Вот хотя бы эта сегодняшняя стычка между солдатами. Что это? Обыкновенная драка? Или что-то другое?…
Митчел задаёт этот вопрос Мак-Миллану, поднимаясь на крыльцо дома, в котором тот расположился. Мак-Миллан взбегает на три ступеньки крыльца и предупредительно распахивает перед Митчелом входную дверь.
— Прошу. Что такое? Драка? Ну, конечно. Самая обыкновенная драка.
Они поднимаются во второй этаж и входят в большую просторную комнату.
— Обыкновенная драка? — с сомнением повторяет Митчел и, подняв брови, внезапно замолкает.
Дверь в соседнюю комнату открывается, и на пороге появляется одутловатый заспанный солдат.
— Сэм! — сурово и укоризненно говорит Мак-Миллан и кидает свою шапку с волчьим верхом прямо в солдата, который ловит её на лету и спокойно вешает на гвоздь возле двери. — Сэм! Ты опять дрых, как свинья? Что? Молчать! Дай виски и содовой. Да снеси пару бутылок вниз и передай майору Игану. Его сани стоят у кантина. Живо! Ну! Слышишь?
Мак-Миллан сопровождает свои энергичные слова ещё более энергичными жестами, но ни то ни другое не оказывает на одутловатого Сэма оживляющего действия. Приказания Мак-Миллана выполняются с равнодушной медлительностью, являющейся полной противоположностью быстрым и порывистым движениям самого капитана.
Митчел снимает подбитую мехом шинель и кидает её на стол. Потом берёт светлый венский стул с решётчатым сиденьем и садится на него верхом у окна. Мак-Миллан перелетает из одного конца комнаты в другой и командует своим флегматичным ординарцем. Наконец, Сэм уходит, держа под мышкой две бутылки виски для майора Игана. Мак-Миллан суетится возле стола с виски и наливает два стаканчика. Митчел говорит от окна, продолжая фразу, с которой вошёл в комнату и которая была прервана появлением Сэма.
— Обыкновенная драка? Гм. Обыкновенная драка, в которой солдаты обзывают друг друга красной сволочью?
— О, я ничего такого не слыхал, — говорит смущённо Мак-Миллан и, чтобы скрыть смущение, торопливо перебивает сам себя. — Давайте выпьем по стаканчику.
Он подносит стакан с виски Митчелу. Тот берёт в руки и говорит, бесцеремонно разглядывая Мак-Миллана:
— У вас плохой слух, Мак-Миллан. Просто отвратительный слух.
Он опрокидывает виски в рот и, постукивая донышком пустого стакана по гнутой спинке стула, говорит:
— Всё это может оказаться совсем не таким простым и безобидным, каким это вам представляется. Всё это надо копать до дна. И скажите мне, пожалуйста, кто такой этот Пирсон? В этом деле он, по-моему, самая интересная для нас фигура.
— Пирсон? — тотчас откликается Мак-Миллан, ставя на стол свой стакан, и выпаливает скороговоркой, видимо, щеголяя осведомлённостью о своих людях. — О-о, Пирсон порядочная дрянь. Сын скотопромышленника с Дальнего Запада. Коварная тварь, хотя и глуп. Злобен и мстителен. Драчлив и жесток. За бутылку виски продаст родную мать. Похоже, что был замешан в каком-то убийстве, от ответственности за которое его спасла война. Что касается службы, то солдат неважный.
Митчел, уставившись в Мак-Миллана недобрыми желтоватыми глазами, внимательно слушает. Потом, клюнув воздух своим длинным меченым носом, произносит наставительно:
— Вы хорошо знаете своих людей, но делаете из этих знаний неверные выводы. Неважный солдат, говорите? Но позвольте: коварен, глуп, драчлив, жесток, злобен, мстителен, пьяница, замешан в убийстве — да это же великолепная характеристика для солдата.
— Великолепная характеристика? — разводит руками Мак-Миллан. — Я плохо понимаю.
— Да, по-видимому, вы плохо понимаете, — говорит Митчел, не повышая голоса, но с гипнотизирующей однотонной настойчивостью. — И вы не одиноки, к сожалению. Многие ещё очень плохо понимают проблему воспитания солдата. Пожалуй, только немцы кое-что смыслят в этом деле. Они со времён своего бешеного Фридриха Второго усердно практикуют оболванивание новобранцев, а заодно и будущих кандидатов в новобранцы, то есть, всю молодёжь, чтобы получить хорошего солдата.
