Максим Хорсун - Сибирский рубеж

Максим Хорсун

Сибирский рубеж

Серый шлепнул бегуна из противотанкового ружья «ПРТД». Ружьишко было старым, из таких били еще фашистскую бронетехнику в Великую Отечественную. Но сработало оно точно и сильно. Как надо сработало.

Бегун лежал на боку и натужно перебирал лапами, вороша снег широченными ступнями. Из пробоины в килеобразной, как у птицы, грудине валил густой и вонючий дым. Разновеликие глазки оптики на крошечной голове слепо пялились в позолоченное утренним солнцем небо.

Серый сдвинул ушанку набок и почесал бритый затылок.

Обычно бегуны в этих краях раньше конца апреля не появляются: сволочь теплолюбивая. А этот – в марте сунулся. Серый долго шел по его следу и едва сам не попался, когда гад что-то учуял и попер на него, словно голодный после спячки медведь… Впрочем, на медведя Серый тоже когда-то ходил. Давно, правда. До войны.

Бегун был вооружен 5,56-миллиметровым пулеметом. Не так уж и много, но он – всего лишь разведчик-одиночка, который стремится избежать огневого контакта. Но есть и другие, есть много других.

Серый осмотрелся. Шумели корабельные сосны, серебрился снег на ветвях можжевельника. Вяло подрагивали на ветру торчащие из наста острые стебли прошлогодних сорняков. Лисьи следы, птичьи следы, характерный след шасси бегуна.

И все-таки Серому на этот раз повезло: успел устроиться с ружьем в валежнике, и пуля с закаленным стальным сердечником словно сама нашла цель. Вообще, бегуна можно было вырубить несколькими точными выстрелами из «АКМ», естественно, использовать бронебойные патроны, но противотанковым ружьем – вернее.

Серый еще раз посмотрел по сторонам, затем потянулся к рации. Он бы и сам поковырялся в еще горячем нутре подбитого робота, имелся такой почти детский интерес, но гадов минировали, без саперов было не обойтись. А с саперами придут и технари, которые разберут бегуна на запчасти, и будет все шито-крыто. У них – своя служба, а у него – своя. Ружье перезарядить и дальше – на обход.

Черт, гильза застряла! Ну, шомполом ее, шомполом…

Полковник Кевин О’Бэннон не любил зиму, потому что зима – это время русских. Словно сама природа помогает им в это время года. Вот и разномастная армия вардроидов простаивала в боксах до весны, потому что в условиях сибирских морозов и снежных заносов высокотехнологичное оружие будущего превращалось в оловянных солдатиков.

Зима закончилась, и половина марта пролетела. Пришла пора первых ласточек Альянса. Беспилотники – в воздух, дроиды – в десант: искать, собирать данные среди непроглядных чащ, рыть землю, если понадобится.

В Пентагоне ворчали – на кой оно все надо, Сибирская Республика сломлена, большая часть ее ополчения полегла, не позволив Альянсу форсировать Урал, и сейчас хватит двух батальонов морпехов, чтобы зачистить то, что осталось от непризнанного мировым сообществом даже не государства, а вольницы, ставшей символом сопротивления. О’Бэннон все это понимал, разделял и даже сам в сердцах временами говаривал, что «вот бы этих ополченцев выжечь ядерным оружием». Само собой, ни о каком ядерном ударе речи идти не могло: не ради того Альянс воюет. Им нужна нормальная, без радиационного загрязнения, территория, на которой они начнут добычу полезных ископаемых, и чистая тайга, где они смогут отдыхать на туристических маршрутах, любоваться красотами, охотиться и наслаждаться воздухом. Сибирское сопротивление ослаблено, и, действительно, нужно не так уж много сил, чтобы ликвидировать все, что с ним связано, но…

О’Бэннон любил свою семью, загородный дом на Побережье, свой «Крайслер» последней модели, собаку, бейсбол по телевизору с 6-футовым экраном, хорошо прожаренное мясо и светлое пиво. О’Бэннон очень не хотел очутиться в Южно-Китайском Аду, где день и ночь работает конвейер по производству начинки для цинковых гробов.

Поэтому О’Бэннон держался обеими руками за «Сибирский вопрос», за Отдел перспективного вооружения и за тот проект, который ему некогда доверили курировать. Потому что, возможно, благодаря проекту он до сих пор еще жив.

О’Бэннон изо всех сил лоббировал интересы корпораций, поставляющих Альянсу вардроидов. «Мы в состоянии прихлопнуть сибирское сопротивление в любой момент, – говорил он в штабе, – но нам необходим полигон для отработки нового вооружения в боевых условиях. Именно там, в Сибири, мы учимся применять наших терминаторов. И как только будет наработан достаточный опыт, исправлены все недоработки, учтены наши пожелания, в распоряжении Альянса появится совершенно новый и эффективный род войск, который внесет вклад в скорейшее победное завершение Китайской кампании». В штабе скептически хмыкали, чесали лысины, что-то бурчали, но проект пока не закрывали: возможно, потому, что он представлял собой удобную статью для «распила» бюджета.

О’Бэннон не любил зиму. За зиму русские успевали зализать раны, починить оружие, поставить в строй еще вчерашних подростков, зачать детей – новых солдат для войн грядущего.

Вот и первая дурная весть из Сибирского полигона, как про себя называл территорию, контролируемую сопротивлением, О’Бэннон. Вардроид класса «Инвестигатор» стоимостью в двадцать с половиной миллионов долларов был сражен единственным выстрелом…

– Зырь, салаги… – с придыханием проговорил Старый Хрыч, а затем легонько провел гаечным ключом по урановой сфере нейтронного источника. Во все стороны ударили белые искры, огненный водопад полился на видавший виды, в подпалинах, линолеум.

– Оба-на! – всплеснул руками Худеющий. – А как это?

– Ясное дело – шайтан, – ответил, довольно жмурясь, Старый Хрыч.

– Да ну вас на! – Серый перемахнул через высокий порог хранилища и договорил уже из коридора: – Зарекался ведь с тобой пить, Хрыч! И какого надо было это делать?

– А чего ты глазом задергал, Серый? – делано удивился Хрыч и снова прикоснулся ключом к сфере. Заискрилось, засияло. Заметались по полу и стенам длинные тени.

– Боюсь, что ссать кровью будем, – буркнул Серый и сплюнул.

Хрыч положил ключ в карман фуфайки, надел сварочные рукавицы, подхватил источник на ладони и бережно перенес к сейфу. Уложил в ячейку, притворил толстенную дверцу.

– Я всю жизнь – при «изделиях», – сказал он с расстановкой. – Двести граммов водки приму – и в хранилище. Вожусь, проверяю, все ли в порядке, разговариваю с ними, как с детьми. И вот что я тебе скажу, Серый: выдумки это все про радиацию. Про вред придумали, чтоб народ подальше держался. Вот мне – за шестьдесят, а я всегда как на свежих батарейках, даже простатита нет.

– Так ты, наверное, этот… – Серый задумался, вспоминая нужное слово. – Мутант!