Удивительные сказания Дивнозёрья - Алан Григорьев
– Я же тяжёлый! – попытался запротестовать тот, когда Гриня перекинул его через могучее плечо, словно котёнка.
– Таскали и потяжелее! – хохотнул леший.
Это было правдой. Случалось, Гриня и соснами швырялся, когда сильно гневался. Хорошо, что чаще он бывал незлобив и благостен.
– К фельдшеру его?
– Ага, – кивнула Тайка. – Видишь, как нога распухла? Тут без гипса не обойтись.
– Ща. Пошепчу тока.
Леший действительно что-то прошептал, и к щекам Паши прилила кровь, а гримаса боли исчезла.
Пока они брели по лесной дороге, Гриня мурлыкал под нос песенку. Паша повис на его плече, смирившись со своей участью, но от Тайки отворачивался, словно ему было стыдно. А чего стыдиться-то? Со всяким может случиться.
– Если что, я давно не злюсь, что ты меня за косу дёрнул, – решила она его успокоить. – Меня и другие мальчишки обижали. Но потом я научилась защищаться.
– Я теперь перед тобой в долгу… – вздохнул Паша. – Если будет кто приставать, смело зови. Из самой Михайловки прибегу, вот увидишь!
– Сначала ногу подлечи, герой! – фыркнула Тайка.
– Тая, ты ему нравишься… – замурчал на ухо Пушок с интонацией старого сводника.
Пришлось дёрнуть плечом, чтобы заткнулся. Придумал тоже!
– Как хорошо, что ты меня нашла! – улыбнулся Паша. – Я уж боялся, что буду там лежать, пока от голода не помру. К тётке Дарье за яблоками шёл. Мамка послала. Решил путь срезать, и вот. Не повезло.
– Ой, пустяки! Я не сама нашла, меня собака привела! – отмахнулась Тайка. Теперь она не сомневалась, что это был самый обычный спаниель. Даже понятно чей. Странно только, что пёс убежал. По идее, должен был остаться рядом с хозяином.
– Какая собака? – удивился Паша. – Я не видел никакой собаки.
– Ну, спаниель. Рыжий такой, кудлатый. Разве не твой?
– Вообще-то у меня действительно был спаниель. – Паша шмыгнул носом. – Только в прошлом году ушёл по радуге. Старый был… Мне его папка подарил, когда я ещё в школу не ходил. С самого детства вместе.
– Ох, сочувствую… – Тайка опустила глаза. – Тяжело терять друзей.
– Вот ты понимаешь! – встрепенулся Паша. – Мамка говорила: чего ты нюни распустил, это же просто собака. А Рыжик – не просто собака, а друг. Я ему ошейник сам сделал. Коричневый, с заклёпками.
Услышав это, Тайка аж с шага сбилась. Вряд ли это совпадение. До Пушка тоже дошло:
– А-а-а, Тая! Как мы сразу не догадались. Это же был пёс-призрак. Вот почему он не скулил и не лаял.
Паша ещё что-то рассказывал про любимого пса. Тайка кивала, но не слушала, потому что на глаза навернулись непрошеные слёзы. Конечно, она слышала, что ушедшие питомцы порой остаются в мире людей, чтобы хранить своих хозяев от бед, но сегодня впервые увидела это воочию.
– Ух, пёсье племя… – задумчиво произнёс Пушок. – Верные они. Уж чего не отнять, того не отнять.
Тайка украдкой обняла коловершу. Ничего не сказала, чтобы Паша не подумал, что она сама с собой разговаривает, но Пушок всё понял без слов:
– Я тоже тебя люблю. И никогда не брошу. Ведь мы, коловерши, живём долго! И тоже очень-очень верные. Хорошо, что мы есть друг у друга.
Наконец показались огни Ольховки. В стоявшем на окраине доме фельдшера горел свет. Хорошо. Значит, они никого не разбудят.
Сама не понимая зачем, Тайка обернулась. На дороге стоял спаниель и улыбался, как умеют улыбаться только очень счастливые собаки.
– С Пашей всё будет хорошо, Рыжик… – прошептала она одними губами. – Ты молодец, что привёл меня. Хороший мальчик.
Спаниель завилял хвостом и пропал во тьме. Но Тайка знала: он где-то рядом. На страже. Охраняет своего хозяина от всех бед на свете.
* * *
Осень шла своим чередом. Щедро дарила золото листьев и небесную лазурь. Порой дожди плакали об ушедшем лете, а ночами на пожухлой траве появлялась первая изморозь. Все полевики, мавки, лесавки и даже леший Гриня уже отправились в спячку – до весны, и в первые дни после этого Дивнозёрье казалось Тайке непривычно тихим. Но этим вечером покой нарушила коловерша Ночка – подружка Пушка. Влетела в окно и, даже не поздоровавшись, затараторила:
– Ох, ведьма, беда! Я сейчас в овраге видела такое… такое… ну, очень страшное!
– И на что оно было похоже? – Тайка знала, что Ночка – та ещё паникёрша: может испугаться любого шороха или принять кучу листьев за затаившуюся собаку, поэтому не очень поверила. Но ответ её удивил:
– На мерзкого колченогого старикашку, – прошептала коловерша, оглядываясь по сторонам.
Теперь Тайке всё стало ясно.
– А, это, наверное, Бабай. Давненько я его не видела. Считай, с детства.
Она нахмурилась.
Теперь понятно было, почему Ночка так нервничает. Старик Бабай умел напустить страху.
Впервые услышав про него, маленькая Тайка так испугалась, что несколько ночей кряду не могла заснуть. Ей всё казалось, что страшный старик стоит под окнами и высматривает жертву. Потом Никифор её успокоил: мол, неча бояться. В дом, где есть домовой, ни одна зловредная нечисть не сунется, если не хочет получить веником пониже спины. А коли на улице встретится, тоже страшиться не следует. Он же кривоногий. Значит, от него запросто убежать можно.
Девочка трястись перестала и ребят успокоила: пусть приходит Бабай, всё равно не догонит. Но когда за гаражами нет-нет да и мелькал колченогий силуэт – ух они драпали!
Но те времена прошли, Тайка выросла. Защитный круг, который они с Алёнкой поставили на Осенины, не должен был пропускать в Дивнозёрье зловредную нечисть. Может, Ночке всё-таки померещилось?
Распрощавшись со взволнованной коловершей, Тайка взяла фонарик и отправилась прямиком в овраг, потом проверила за гаражами: ничего. Ох уж эта Ночка, беспокойное создание!
Ещё несколько дней она ходила на поиски, а потом и думать об этом забыла – примерно до конца ноября.
* * *
– Что там за крики на улице? – Тайка высунулась в окно.
Пушок, конечно, уже слетал, всё разведал и был готов доложить:
– Это Татьяна Владимировна с малышнёй воюет.
– Что ей опять не так? Вроде даже не очень шумели. Ну, не больше, чем обычно.
Наверное, противной Татьяне Владимировне просто захотелось поворчать на детвору. Бывают такие взрослые, которым только дай волю – всех начнут воспитывать и осуждать.
Других старушек в Дивнозёрье обычно звали по именам: баба Ира там или баба Зина. Кого-то – по отчеству, как Семёновну, Тайкину бабушку. А вот Татьяну Владимировну даже сверстницы величали по полной форме, за глаза добавляя: «У-у-у, мымра!»
Любимым занятием мымры было сидеть на лавочке и злословить. Она так ловко умела говорить под руку, что
