Алексей Леонтьев - Юнги с Урала

Не верилось, что битва с огнем идет уже около десяти часов.

Перекусив, опять принялись копать рвы. Через кусты ольшаника продирались на новое место. И здесь кругом горело, шипело, трещало, падало...

В борьбе с огнем, вместе с подошедшими юнгами из кремля, уже принимало участие более тысячи человек.

ВЬздух пропитался гарыо. Ею же несло от нашей одежды. Сквозь сосновую рощу было видно, как сражались с огненной стихией подъехгшшие на полуторке матросы из хозвзвода.

Обедали по очереди. И опять работа и работа. После ужина, когда рыть глубокие траншеи стало уже ке по силам, ограничились лишь сдиранием и переворачиванием дерна. Тлевшую траву засыпали песком, землей, галечником — всем, что попадало на совок лопаты.

Битва с огнем шла уже двое суток. А пламя продолжало бушевать со страшной силой. Горело все: деревья, трава, мох на камнях, лишайник, багульник. Выгорали до последнего стебелька поляны брусники, черники.

Заметив, что огонь по траве идет даже против ветра, в сторону землянок, йолий Горячев, Ваня Семенов, Вася Бурков, Ваня Неклюдов, Володя Лыков, Валя Рожков и Витя Сакулин, бросив лопаты, снятыми с себя голландками, ногами тушили разлетавшиеся искры.

Старшина Воронов и Саша Плюснии, вооружившись поперечной пилой, как заправские лесорубы, спиливали под корень сосны. Володя Моисеенко, Валя Бобров, Сережа Филин и Ваня Умпелев топорами обрубали сучья, благодаря чему деревья уже не горели факелами, сила огня терялась.

Саша Ковалев, Юра Зайцев, Саша Ходырев, Митя Рудаков, Саша Пошляков ведрами из озера таскали воду и заливали ею тлевшие остатки пожарища.

Почва там. где боролись с огнем Гена Мерзляков, Гена Таращук и Юра Татарников, была торфянистой. На одно и то же место опрокидывали по пять-десять ведер, а огонь все не унимался. Выльют воду из ведер, пока бегут к озеру, а он опять, будто из пасти сказочного чудовища, откуда-то изнутри исходит. На помощь им прибежали Ваня Семенов, Йолий Горячев, Гена Коновалов, Саша

Пошляков и Леня Светланов, принялись разгребать очаг лопатами. Подносившие воду юнги лили ее, как говорится, в самое чрево, которое в отЕет сердито шипело, выбрасывало клубы пара и хлопья горячего пепла...

В расположение рот юнги вернулись лишь через три дня, грязные, уставшие.

— Умора, а говорили не потушить, — входя в землянку, сказал Воронов.

— Зто кто же говорил? — дружно накинулись на старшину юнги. — Мы? Юнги? Да подобное от нас никогда не услышите! Ведь не зря...

Ребята переглянулись и дружно, сотрясая стены землянки, грянули:

Мы, юнги флота, крепки, как бронь,

За честь народа пойдем в огонь...

— Осталось пройти только медные трубы, и мы — настоящие моряки, — заметил Мерзляков.

— За этим дело не станет. Придете на корабли, там в боях и медные трубы пройдете, — заверил Воронов.

— Товарищ старшина, а отчего все-таки пожар случился? — спросил Гена.

— На вечерней поверке узнаете, — пообещал Воронов.

После ужина состоялось обшее построение. Замполит Шахов рассказал юнгам о последних событиях на фронте. Начальник учебной части Ольнев зачитал приказ, в котором говорилось, что вечером того дня, когда нас подняли по тревоге, над территорией Соловецких островов пролетал немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88». Островная зенитная батарея, замаскированная на опушке леса неподалеку от кремля, сбила его. Воздушный пират, сбросивший зажигалки, не сумев дотянуть до берега, упал в море.

В конце приказа зенитчикам за уничтожение вражеского самолета и большой группе командиров, краснофлотцев и юнг за успешное тушение лесного пожара объявлялась благодарность. Из пермских юнг этой чести были удостоены Вася Бурков, Ваня Неклюдов, Ваня Семенов, Володя Лыков, Витя Сакулин, Саша Плюснин, Валя Рожков, Гека Мерзляков, Женя Ларинин, Иолий Горячев и я.

Юнги — герои киноэкрана

Однажды всегда обо всем осведомленный Митька Рудаков принес в батальон весть, что скоро на острова приедут известные советские писатели, поэты и кинооператоры. Многие из юнг этому сообщению не поверили. Разве до нас видным деятелям культуры? На фронтах идут жесточайшие сражения. Труженики тыла делают все возможное и даже невозможное для оказания помощи армии в деле разгрома фашистской нечисти. Как-то мать переслала мне областную газету «Звезда» за 17 февраля 1943 года. В ней было опубликовано письмо трактористок 16-го отряда Кунгурской МТС, рассказывавших о самоотверженном труде своей подруги Клавдии Склюевой, в тяжелых погодных условиях осенью 1942 года вспахавшей более 500 гектаров зяби. Комсомольцы-агитаторы Гена Мерзляков, Игорь Лисин, Жора Бриллиантов, Валя Рожков и другие по моему поручению побывали с газетой во всех сменах роты. Мы от души гордились своей землячкой. Еще больший восторг вызвала у нас «Правда» от 16 июня 1943 года, в которой был помещен портрет Склюевой. Газета писала, что она сдала 100 тысяч рублей на постройку боевого самолета. Юнги с Урала ходили именинниками, будто не Клавдия Макаровна, а они совершили этот патриотический поступок.

— Вот о ком надо писать стихи, создавать кинофильмы, а не о нас! — утверждал свое мнение Гека.

Верящих в приезд поэтов и киношников было мало. И все же принесенная Митькой новость и на этот раз оказалась правдивой. Первыми внимание юнгам уделили североморские поэты Александр Ойслендер и Ярослав Родионов, рассказавшие нам о жизни на Большой земле, боевых делах североморцев, прочитавшие юнгам свои стихи. К сожалению, из-за пребывания в наряде послушать их мне, как и остальным юнгам нашей смены, не удалось. Зато встречи с другими представителями литературы и искусства оставили в моей памяти неизгладимое впечатление.

Шли экзамены. Юнги в эти дни ходили не в робах, а по форме «три», о которой каждый мечтал чуть ли не со дня отбытия из родного дома. Голубые с тремя белыми полосками форменные воротнички, бескозырки (пусть даже с бантиками, вместо косиц с якорями), настоящие флотские брюки, ремни — все было давно подогнано, отутюжено, сидело ладно.

Гена Мерзляков, полный решимости сдать экзамены на одни пятерки, вышел из кубрика на общее построение первым и тут же с криком ворвался обратно:

— Братцы! Сегодня нас в кино снимать будут!

— Трави больше! До жвака-галса, — зашумели радисты.

— Комиссар Сергей Сергеевич Дубовому говорил. Сам слышал, — доказывал свое Гена.

В аудиториях, где сдавали экзамены, было тихо. Радисты в свой класс входили настороженно, без лишней суеты, чуть ли не на цыпочках. Каждый переступивший порог как по команде делал поворот головы в сторону инструкторского стола. Рядом с ним стояла тренога, на которой был укреплен накрытый куском черного материала продолговатый ящик.

— Киноаппарат, — догадался Мерзляков.

Теперь с ним уже никто не спорил. В класс один за другим вошли Милеша Пестахов (Астахов и Пестов) и еще какой-то незнакомый мужчина в гражданском. После обычного приветствия главный старшина АстахоЕ торжественно объявил:

193

!3 Д. Леонтьев

— Сегодня у нас в гостях старейший мастер документального кино Федор Иванович Овсянников. Он будет вести съемки для специального выпуска киножурнала «Пионерия».

— Прошу любить и жаловать, — улыбаясь, добавил Пестов.

И власть в классе тут же перешла к кинооператору.

— Мне нужен помощник, — заявил он. — Желающие найдутся?

В ту же секунду вверх взметнулось больше десятка рук. Не колеблясь, поднял и я. Наверное, потому, что я сидел за ближайшим к нему столом, Овсянников поднял меня.

— По моей команде будешь крутить вот эту ручку, — коротко пояснил он, а сам стал разъяснять, кому где следует сесть, как нужно вести себя во время съемок.

Крутить ручку киноаппарата пришлось недолго.

— Ну, вот и все, благодарю, — совсем не по-военному закончил свою работу кинооператор. — Мы с вами еще встретимся.

О соблюдении распорядка дня и расписания занятий в тот день не могло быть и речи. Казалось, с этим примирились не только ревностно их соблюдавшие старшины смен, но и начальник учебной части Ольнев.

После съемок в классе строем направились в губу Сосновку. Оттуда, прихватив бочки, бачки, ведра с камбуза и изготовленные нашими руками машинки для сбора ягод, на шлюпках переправились на ближайший соседний остров, где было очень много брусники. Узнав о том, что юнги в свободное от боевой учебы время собирали ягоды для лечащихся в госпитале фронтовиков, Овсянников решил запечатлеть момент сбора ягод на кинопленку.

Много времени это не потребовало. Насобирать три бочки ягод с помощью машинок юнгам особого труда не составило. И опять я выполнял обязанности помощника фронтового кинооператора.

— Тебе не надоело «крутить шарманку»? — с улыбкой спросил меня Гена. — Прокрутишь — в историю не попадешь.