Валерий Квилория - У собачьего древа
У собачьего древа
Несмотря на увещевания крапивников, друзья всё же покинули их гостеприимный городок. Через каких-то полчаса они добрались до любимого клёна девицы Пинчер. Взлетели на самую верхушку и внимательно огляделись. Инопланетян поблизости не было.
– Не помнишь, где тут точка возврата? – спросил Шурка.
– Вон там, кажется, – указал Лера клювом в сторону. – Метров пять от дерева.
Друг за другом мальчишки-крапивники заскакали с ветки на ветку, как по ступеням. Шурка хотел уже спрыгнуть наземь
и превратиться в себя прежнего, как вдруг налетел ветер. Под его дуновением все листья на клёне затрепетали. И только на нижней ветке ни один листок не шелохнулся, словно листья там были чугунные. Удивлённый Лера обернулся к другу и открыл, было, клюв. Но Шурка не дал ему слова сказать – долбанул по шее с такой силой, что Лера чуть с ветки не свалился.
– Ты чего дерёшься?! – успел пискнуть он.
Шурка опять клюнул. Да так больно, что Лера зашипел в ответ и налетел на Шурку грудью. Шурка не уступил. Через секунду от драчунов полетели пух и перья. Неожиданно один из неподвижных листьев нижней ветки пошевелился. Сорвался с дерева, коснулся земли и превратился в стражника Тимофея[131].
– Ох-ох, – вздохнул тяжело Тимофей, доставая из кармана трубку и кисет с табаком, – дела наши грешные.
– Кыш! – махнул он рукой на друзей.
– Ты что, сразу сказать не мог, в чём дело? – обижено спросил Лера, когда они отлетели на безопасное расстояние.
– Некогда было, – поправил на груди пёрышки Шурка. – Ещё чуть, и ты бы нас выдал каким-нибудь дурацким вопросом об инопланетянах. Извини, что стукнул сильно.
– Ладно, – отмахнулся Лера. – Лучше без перьев остаться, чем опять в летающей тарелке мучиться.
– Что делать будем? – спросил он.
– Смотри, сколько листьев подозрительных, – покосился на дерево Шурка. – Целый взвод висит в засаде, не меньше.
– Если сделаем преобразование, они нас тут же вычислят! – высказал Лера очевидное.
– Угу, – подтвердил Шурка. – Вычислят и набросятся. Хоть тут, хоть в нашем времени. Там их, наверное, ещё больше.
В это время с клёна сорвался второй лист. Превратился в булочного вида инопланетянина, выхватил из-за пояса лазерный пистолет и выстрелил по крапивникам испепеляющим лучом. Шурка с Лерой едва успели в сторону отскочить.
– Бежим! – свистнул Лера.
Друзья вспорхнули, юркнули в крону дерева и затаились среди густых ветвей. Взяв наизготовку оружие, инопланетная булка стала пристально всматриваться в шелестящую листву.
– Как теперь до точки возврата добраться? – шепнул Лера.
– Как тут доберёшься? – дрыгнул хвостиком Шурка. – Мимо них даже мышь не проскочит.
– Мышь, может, и не проскочит, – задумался Лера, – а вот какая-нибудь муха…
– Давай мухами станем, – предложил он. – Проберёмся по дереву, зависнем над точкой возврата, а потом на неё приземлимся.
– Давай, – согласился Шурка.
Но не успели друзья и шага сделать, как рядом с ними, прожигая насквозь крону дерева, ударил луч лазера.
– Ёлки-палки! – подскочил в ужасе Лера. – Что делать?!
– Замри! – приказал Шурка.
– А дальше? – стараясь не дрыгать хвостиком, спросил Лера.
Шурка не ответил. Лера посмотрел и неожиданно обнаружил, что друга нет.
– Шурик, ты где? – хотел спросить он и не смог произнести ни звука.
Глянул на себя и похолодел – ни клюва, ни крыльев, ни хвоста у него больше не было. Вместо пуха и перьев, под ним оказался какой-то сухой скрученный лист с сучковатыми ногами.
Палочник и листовидка
– Шурик, ты где? – спросил Лера снова, но уже телепатически.
– Да тут я, тут, – также мысленно отозвался Захарьев.
В следующий миг одна из зелёных веточек клёна пошевелилась, верхушка её раздвоилась и превратилась в две длинные лапки, между которыми обнаружилась небольшая голова с усами.
– Шурик, это ты? – присмотрелся Лера.
– Ага, – махнула лапкой зелёная веточка. – Я теперь палочник, а ты – листовидка[132].
– Чего это такое?
– Насекомые, которые сучками или листиками прикидываются, – пояснил Шурка. – Их даже птицы не замечают, так они на себя не похожи.
– Ха! – обрадовался Лера. – Теперь нас ни один инопланетянин не заметит.
Определив маршрут движения, друзья двинулись по дереву вниз. Но не успели преодолеть и половины пути, как к клёну подлетела стая тунцов. Ударилась оземь и превра-тилась в инопланетян различных форм и размеров. Были сре-ди них упитанные бутылки, крохотные коробки, сухопарые[133] карандаши, пузатые мячи, мускулистые гири и даже одна небольшая томная дыня.
– Окружить. Отследить. Схватить, – с печальным вздохом приказала дыня.
Бывшие тунцы взяли клён в плотное кольцо. А недавние листья, среди которых в основном были инопланетяне булочного вида, ухватились за ствол и принялись трясти его, что есть мочи. На землю посыпались паучки, жучки, гусеницы, листочки и сучки. Живность инопланетяне собирали в специальные коробочки. А листочки и сучки тщательно перебирали и складывали в кучу. Они так долго трясли клён, что Шурка не удержался и сорвался вниз. Одна из инопланетных булок подхватила его, повертела в руках и швырнула в мусор.
– Фух! – перевёл дух Лера.
Шурка и вправду ничем не отличался от обычной веточки.
На его зелёном теле даже бугорки были, как будто сквозь кожицу пытались прорасти настоящие почки. Но неожиданно зелёной веточкой заинтересовалась дыня.
– А подайте-ка мне эту веточку, – приказала она томно.
И, взяв в руки Шурку, изогнула его в одну, затем в другую сторону, а после и вовсе завязала на узел. Увидев это, Лера чуть с дерева не свалился от переживаний. Шурка не издал ни звука, даже не шелохнулся. Тогда дыня отломала от зелёной веточки едва ли не половину. Лера схватился лапками за свою голову-листик. «Ёлки-палки! – подумал он в ужасе. – Инопланетянин Шурке ноги отломал!». Но веточка-Захарьев и тут не подала признаков жизни. «Погиб!» – решил Лера и в отчаянье спрыгнул с дерева. Хотел было броситься на дыню с кулаками, но вовремя вспомнил, что кулаков у него теперь нет, и что он всего-навсего козявка, похожая на сухой древесный листик. Как ни зол был Лера, как ни хотел стать человеком – это ему не удалось. В листовидку его преобразовал Шурка, и только он мог вернуть ему прежний вид. «Если Шурик умер, то и мне смерть, – с тоской подумал Лера. – Интересно, сколько листовидки живут?». Дыня, между тем, отбросила безжизненное тело обломанного и завязанного узлом Захарьева в кучу мусора.
Защитная реакция
Добравшись до мусорной кучи, Лера с трудом отыскал тело друга. Шурка лежал, заваленный сухими листиками, сучками и веточками. Был он по-прежнему завязан в узел и не подавал признаков жизни. Если бы Лера в тот миг мог стать человеком, он бы зарыдал от горя. Но он был насекомым, а насекомые, как известно, плакать не умеют. Сев над обезображенным неподвижным телом друга, Стопочкин принялся гладить по его зелёной голове трясущейся лапкой-листиком. Внезапно Захарьев открыл глаза. Лера от радости замер.
– Шурик, – шепнул он телепатически, – ты живой?
Шурик в ответ пошевелил усиками.
– Живой, – наконец, сказал он. – Но не весь, ног не хватает.
– Как же ты без ног можешь жить? – не понял Лера.
– Это потому, что я палочник, – пояснил Шурка. – А так бы давно помер. У палочников защита такая. Вдруг что, они могут и усики, и лапки отбросить[134].
– Ничего себе защита – ноги отбрасывать!
– Будь спок, – заверил Шурка. – К вечеру новые отрастут.
– Чёртас два они отрастут! – не поверил Лера.
– Много ты понимаешь, – недовольно пошевелил усиками Шурка. – Тут всё дело в регенерации[135]. Давай лучше развяжи меня. А то дышать трудно.
Лера попробовал и не смог.
– Наверное, эта инопланетная дыня какое-нибудь завязывательное преобразование сделала, – предположил он.
– Ничего подобного, – возразил Шурик. – Просто палочники во время опасности вроде как в обморок падают. Защитная реакция[136]. В таком обмороке их можно как угодно скрутить.
– Но сейчас же ты не в обмороке. Если тебя развязать, у тебя все рёбра переломаются.
– Тяни, не бойся, – настаивал Шурка.
Лера схватил с той стороны туловища, где раньше были ноги, и что есть силы потянул. Неожиданно внутри Шурки хрустнуло и… И он разломился на две части. В руках у Леры оказалось завязанное в узел туловище. А голова и грудь Захарьева с усиками и передними лапками остались лежать на земле.
– Ёлки-палки! – испугался Лера и попробовал сложить разорванного друга воедино.
Шурка, конечно, не складывался.
– Шурик, прости, пожалуйста, – мысленно взвыл Лера, – я не нарочно.
Шурка смотрел на него остекленевшим взором и не двигался. Лера в отчаянье стал биться головой о землю.
