Эрнест Сетон-Томпсон - Приключения Рольфа
Охотники развели костёр, и, пока Рольф готовил чай и оленину, Куонеб снял кожу с пекана. Он вырезал прежде всего сердце и печень. Когда их сварили, он дал сердце Рольфу, а печень Скукуму, сказав первому: «Даю тебе сердце пекана», а Скукуму: «Печень вытянет все иглы из тебя, если ты ещё когда-нибудь вздумаешь безумствовать, а я уверен, что ты не раз ещё вздумаешь».
На шее и хвосте пекана Куонеб нашёл иглы дикобраза; одни из них были новейшего происхождения, а другие попали туда давно и во время такой же битвы, но ни одна из них не принесла ему, по-видимому, ни малейшего вреда. Не видно было никаких признаков отравы или воспаления.
— Так всегда бывает, — сказал Куонеб, — иглы не приносят пекану вреда.
Подойдя затем к дикобразу и начав снимать с него шкуру, он сказал:
— О Кэк! Сам видишь теперь, какую ты сделал ошибку, не пустив Нана Боджу на сухой конец того бревна.
37. Серебристая лисица
Как-то раз, когда они возвращались домой, Куонеб остановился вдруг и указал на далёкий берег озера, где на снегу двигалась какая-то фигура.
— Лисица… и, по-моему, серебристая. Она, я думаю, водится здесь.
— Почему ты думаешь?
— Я много раз встречал очень большие следы лисицы; где эти лисицы не водятся, там не бывает таких следов.
— Говорят, мех её стоит десяти куниц? — спросил Рольф.
— Ох, целых пятидесяти!
— Нельзя ли словить её?
— Можно попробовать. Зимой не поставишь капкана в воду, надо попробовать что-нибудь другое.
Лучший способ, придуманный Куонебом, заключался в следующем: он взял из печки золу (можно было заменить её сухим песком), выбрал шесть прогалин в лесу, к югу от озера; на каждой из них он устроил грядку из золы и накапал на ней в четырёх местах по одной капле «душистых чар». В двадцати пяти ярдах от каждой, с севера или запада, смотря по направлению ветра, он повесил; на молодых деревьях перья, или крыло, или хвост куропатки, привязав к ним несколько красных ниточек. В течение двух недель ов ни разу не посетил этих мест и только по прошествии этого времён ни отправился туда узнать о результатах.
Судя по опыту своему и знанию нрава лисицы, а также по некоторым признакам на снегу, он вывел следующее заключение.
Вскоре после ухода трапперов туда приходила лисица; пройдя несколько времени по следу, она пришла к первой прогалине, почувствовала запах соблазнительных чар, обошла кругом, заметила перья, испугалась и ушла. Другую прогалину посетила куница. Она почему-то рылась в золе. К третьей приходил волк и обошёл её кругом на безопасном для себя расстоянии.
К остальным приходила лисица или лисицы; они возвращались туда несколько раз и наконец поддались искушению исследовать ближе опасный запах; в конце концов, они не выдержали и от восторга катались по золе. План обещал успех в этом месте.
Куонеб приготовил шесть лисьих капканов, окурил их хорошенько дымом и прикрепил цепью к пятнадцатифунтовому чурбану.
Надев перчатки, вымазанные кровью, Куонеб осторожно подкрался к прогалинам и поставил по капкану в каждую кучку золы. Под лицевую сторону его он положил свёрток из белого кроличьего меха. Всё это он зарыл в золу, разбросал кусочки кроличьего мяса, накапал «душистых чар» и, прикрыв снегом, повесил на деревцах новые перья так, чтобы они бросались в глаза, а затем ушёл, предоставив всё остальное погоде.
Рольф собирался идти туда на следующий день, но Куонеб сказал ему:
— Нет! Нехорошо! Ни один капкан не действует в первую ночь: запах человека слишком ещё силён.
На второй день всё время шёл снег, а на третий Куонеб сказал:
— Теперь самое время.
Первый капкан остался нетронутым, но в десяти ярдах от него ясно были видны следы большой лисицы.
Второй исчез куда-то. Куонеб воскликнул с удивлением:
— Олень!
Да, верно, капкан этот побил рекорд. Большой олень спокойно проходил мимо этого места; чуткий нос его скоро почувствовал сильный и странный запах. Ничего не подозревая, направился он к тому месту, обнюхал его и принялся рыть передним копытом снег, чтобы добыть странное и раздражающее его нос снадобье, и вдруг — щёлк!
Олень отскочил на двенадцать футов, а за ним, повиснув на его ноге, и дьявольская штука, издающая раздражающий запах. Гоп! гоп! гоп! — как ветер понёсся испуганный олень. То и дело стукался капкан о бревно и наконец, благодаря крепким и суживающимся к концу копытам, соскользнул с ноги, а олень помчался дальше, отыскивая более безопасные места.
В следующем капкане они нашли красивую мёртвую куницу, убитую сразу стальными клещами. Последний капкан также исчез, но видневшиеся повсюду следы давали самый подробный рассказ о случившемся; в капкан попала лисица и убежала, потянув за собой капкан и бревно. Охотникам не пришлось идти очень далеко; они нашли её в чаще, и, пока Рольф готовил обед, Куонеб занялся лисицей. Сняв с неё мех, он сделал глубокий надрез и вынул пузырь.
— Содержимое его — очень хорошее снадобье для капканов, — сказал он.
Скукум разделял, по-видимому, мнение Куонеба.
Много раз видели они после этого следы большой лисицы, но она никогда не подходила близко к капкану. Она была слишком умна, чтобы увлекаться «душистыми чарами» или тому подобными детскими затеями, как бы ни были они соблазнительны. Трапперы поймали трёх рыжих лисиц, но это стоило им большого труда. Такая удача не всякому даётся и дорого стоит. Серебристая лисица приходила также, но она слишком дорого ценила свою драгоценную шубку. Малейшего указания на близость человека было уже достаточно для того, чтобы она удвоила свою осторожность. Они никогда не видели её вблизи, за исключением одного раза, и это случилось только благодаря суровой зиме.
38. Унижение Скукума
Если бы какой-нибудь репортёр вздумал интервьюировать Скукума, тот, без сомнения, отвечал бы ему:
— Я — замечательная собака. Я умею выслеживать на дереве куропаток. Могу умерщвлять дикобразов. Неподражаем в драке с собаками; никогда не был побит; но самый чудесный дар мой — быстрота бега: я мчусь, как ураган.
Да, он гордился своими ногами, и лисицы, приходившие к хижине в зимние ночи, не раз доставляли ему случай доказать, что он может сделать. Несколько раз он «чуть-чуть не поймал лисицы». Скукум и не подозревал, что эти лукавые животные дразнили его и что это доставляло им громадное удовольствие.
Самодовольная собака не догадывалась об этом и никогда не упускала случая «почти» поймать лисицу. Охотники никогда не видят осенью этой погони, которая всегда происходит вечером; но зимой лисицы охотятся большею частью днём, и охотники могли увидеть тогда не только лисиц, но и бег Скукума с ними взапуски.
Как-то раз днём, незадолго до захода солнца, услышали они слабое тявканье лисицы, которое доносилось с ледяной поверхности озера, покрытой снегом.
«Это касается меня», — подумал, вероятно, Скукум и, сердито заворчав, вскочил на ноги и помчался к озеру. Охотники заглянули в окно. На снегу сидел их друг, большая серебристо-чёрная лисица.
Куонеб протянул руку за ружьём, Рольф попытался позвать обратно Скукума, но было уже поздно. «Он» нёсся на поимку лисицы; «им» оставалось только смотреть и аплодировать ему. Лисица продолжала сидеть, посмеиваясь втихомолку, пока Скукум не очутился на расстоянии двадцати ярдов от неё. Тогда лисица грациозно прыгнула в сторону, вытянув горизонтально огромный хвост, а Скукум, вполне уверенный в успехе, пустился вперёд и очутился в шести-семи ярдах от неё. Ещё несколько прыжков — и победа несомненно за ним. Но и на этот раз лисица не подпустила его более, как на шесть-семь ярдов. Как ни напрягал он свои силы, как ни прыгал, лисица всё время оставалась на том же расстоянии от него. Сначала они бежали к берегу, но затем лисица повернула на лёд и забегала взад и вперёд. Скукум, уверенный, что она поступает так ввиду того, что потеряла надежду убежать, удвоил свои усилия. Но всё было напрасно с его стороны. Он постепенно терял силы и начинал уже задыхаться. Снег был довольно глубок в этом месте и представлял для собаки несравненно больше затруднений, чем для лисицы, благодаря разнице в весе. Бессознательно Скукум стал замедлять шаг. Лисица постепенно увеличивала расстояние и вдруг самым нахальным образом повернула назад и уселась на снегу.
Это было слишком для собаки. Сердито лая, она несколько отдышалась и затем бросилась к врагу. Снова началась погоня взад и вперёд; но собака скоро так устала, что вынуждена была сесть; тогда лисица вернулась назад и принялась, в свою очередь, тявкать на неё.
Это могло свести с ума. Самолюбие Скукума было затронуто. Он решил или победить, или погибнуть. Собрав последние силы свои, он очутился в пяти футах расстояния от белого кончика хвоста. Но тут, как это ни странно, лисица вдруг пустилась бежать со всей скоростью, на которую была способна, и скоро скрылась в лесу, оставив Скукума далеко позади себя. Почему? Да потому, что Куонеб, напрасно выжидавший благоприятного момента, чтобы выстрелить в неё, не ранив собаки, обошёл вокруг озера и теперь ждал в чаще. Чуткий нос лисицы предупредил её об опасности. Она поняла, что самая забавная часть приключения кончилась, и потому бросилась к лесу и исчезла в ту минуту, когда пуля взрыла снег позади неё.
