Златослава Каменкович - Тайна Высокого Замка
— У вашего ребёнка скарлатина, — наконец произнёс он страшное слово для каждой матери. — Эта болезнь теперь крадётся от дома к дому. Разумеется, положить ребёнка в больницу у вас нет средств?
Дарина только молча утёрла передником слёзы.
Брать деньги за визит доктор наотрез отказался. Он обещал заглянуть к больному завтра.
К скарлатине прибавилось и воспаление лёгких, которого так опасался доктор.
Сколько тревожных дней, сколько ужасных, бессонных ночей провела Дарина у изголовья больного мальчика. Были моменты, когда матери казалось, что она навсегда теряет своего Петрика. Но доктор мужественно боролся за его жизнь.
Считая уже почти затухающий под пальцами пульс ребёнка, он всё же со всей силой убеждения говорил Дарине:
— У мальчика сердце гиганта. Он должен, он будет жить…
И опять уколы, опять бесконечно долгие мучительные ночи…
А как-то утром Петрик открыл глаза и попросил у Дарины молока с хлебом.
Болезнь Петрика принудила Дарину продать всё, что было в каморке. Не осталось даже подушки под головой, не говоря об одеяле. И всё равно, если бы не помогал брат, едва бы Дарина смогла поставить Петрика на ноги.
И вот в один из первых чудесных осенних дней, безветренных и солнечных, какими обычно славится Львовская осень, когда кажется, что безоблачное небо просторнее, чем всегда, и только теперь-то и наступило настоящее лето, Петрик прибежал на Княжью гору. По обеим сторонам тропинки ещё золотились цветы одуванчика, шумела густая листва над головой и крепко пахло хвоей. От всего этого у Петрика кружилась голова, и радостное волнение теснило грудь.
До пещеры оставалось не больше ста шагов, и тут, как из-под земли, выросли Данько-пират, Шкилет и Мишек.
— Стой! Руки вверх! — повелительно крикнул Данько. — Ты что за такая птица? Куда пробираешься?
— Пошли вон! — задыхаясь, крикнул Петрик.
Данько сумрачно глядел на Петрика белёсыми холодными глазами, не предвещая ничего доброго.
— Связать!
Петрик схватил подвернувшуюся под руку сучковатую палку и, воинственно размахивая ею над головой, широко расставив босые ноги, яростно сопротивлялся. Однако через несколько мгновений он уже лежал на траве лицом вниз со связанными назад руками. На глаза ему нахлобучили какую-то танку.
— В пещеру! — приказал Данько.
И Петрика поволокли.
Приблуда сразу узнала пленника и, виляя хвостом, подошла к нему.
— Зачем связали? Это свой… — сквозь нахлобученную шапку расслышал Петрик голос Олеся.
Петрик ахнул. С широко открытыми от изумления глазами смотрел он на Олеся, который, по всему было видно, стал своим человеком в стане врагов.
— Примите и Петрика в команду, — незнакомым униженным тоном попросил Василько.
— Я, капитан Сильвер, беру тебя под своё покровительство, — ткнув в грудь Петрика пальцем, нахально заявил Данько. — Храбрость твою мы испытывать не будем, я тебя уже раскусил. А присягу придётся принять.
Тут он скрестил руки на груди и деловито осведомился:
— Когда жрёшь землю, тебя не тошнит?
— Не-е-е, он сможет, — поспешно ответил за Петрика Василько.
Никогда ещё с такой силой злоба не вспыхивала в сердце Петрика. Отдать пещеру? Вступить к ним в шайку? Нет. Петрик ни за что на свете не станет подчиняться этому Даньку-пирату, пусть даже для этого надо навсегда порвать с Олесем и Васильком…
— Ну же, Петрик, — умоляюще выжидал Василько.
Олесь невольно отвёл глаза. Ему было стыдно.
Слёзы бессильного гнева выступили на глазах Петрика. Он повернулся ко всем спиной и убежал.
Не знал Петрик того, что дом, где живёт Олесь, месяц назад откупил маклер, не знал он и того, что Данько-пират после многих стычек с Олесем и его друзьями изменил тактику и перешёл к более внушительным мерам. Он буквально терроризировал Скорохода и Йоську. Бедняги даже носа не могли показать на Замковую улицу. Приблуду и щенят Данько замкнул в сарае и, всячески задабривая, приручал к себе, а пещеру нагло присвоил и за оказанное сопротивление мстил Олесю при каждом удобном случае.
Оставшись в полном одиночестве, Олесь пал духом. И в один из печальных дней своей жизни, когда тётка его избила за то, что Олесь отказался указать дом и квартиру, где живёт отец Ивасика, когда Олеся опять не допустила к Петрику охранявшая брата Ганя, он пришёл к своей пещере, добровольно проглотил три щепотки земли и стал «пиратом».
Олесь догнал Петрика на тропинке около каменного льва.
— Не подходи, подлиза! — сжал кулаки Петрик. — Я больше сюда никогда не приду!
И он стремглав пустился по тропинке вниз на Замковую улицу.
«Не приду! Не приду!» — стучало в висках Петрика. Но чем больше он об этом думал, тем нестерпимее больно становилось у него на душе.
— Постой, постой! — неожиданно преградил тростью путь мальчику отец Данька, который вышел из ворот дома, где жил Олесь. — Вот как хорошо, что я тебя встретил…
Маклер стоял перед опешившим мальчиком, опираясь на трость, вперив свой ястребиный взор в очередную жертву, тогда как губы его расплылись в ласковой улыбке.
— Ты чего испугался? У меня в гостях дядя Тарас, — доверительно шепнул он. — Дядя Тарас попросил, чтобы я сходил к вам домой и позвал сюда твою маму. Пойдём…
— Ваш Данько — вор! Он, прошу пана, нашу пещеру украл! — весь кипя от негодования пожаловался Петрик.
— Надо играть дружно. Я ему скажу, чтобы… Ох, позабыл! Тебя как зовут?
— Петрик.
— Так, так, Петрик… Небось, рад, что дядю увидишь? Пойдём за мамой, — ладонь маклера настойчиво подталкивала мальчика в спину.
Петрик исподлобья недоверчиво посмотрел на маклера. Этот ребёнок жил в мире, где жизнь смелых и честных людей висела на волоске, где человек человеку — волк. И то, что мать так часто внушала сыну, сейчас подсказало, как ему действовать.
В два прыжка Петрик очутился за спиной маклера, и, как зайчонок, скрылся в чаще орешника на склоне горы.
Нужно ли говорить, куда бежал Петрик. Конечно, туда, на старый двор, где жил Франек. Но каким ужасно пустым теперь показался мальчику этот двор, когда он увидел возле гаража совсем незнакомых двух дядек, чинивших грузовик.
Нет, конечно, они не знали, куда перебралась семья мусорщика. Это был второй жестокий удар, постигший Петрика.
Дарине было достаточно только взглянуть на вбежавшего Петрика, чтобы приложить палец к губам: «молчи!» И только когда ушла дворничиха, мать тихо сказала:
— Говори…
Глотая слёзы, Петрик сбивчиво поведал матери о вероломстве Олеся и Василька. Но, к отчаянию Петрика, это не вызвало у мамы такого горя, каким был охвачен он сам. Когда же дело дошло до встречи с отцом Данька, мама, сильно побледнев, вскрикнула:
— Опять маклер!
Усилием воли Дарина хотела отвести от себя мысль, что маклер мог выследить Петрика. Но весь день она уже никуда не отпускала Ганнусю и Петрика, заперла дверь, занавесила окно и каждую секунду ждала «непрошенных гостей».
А когда стемнело, Дарина собрала свои скудные пожитки в узелок и, никем не замеченная, ушла с детьми в более безопасное убежище.
Глава восемнадцатая. Жди, как любимые ждут…
Первого сентября 1939 года германские вооружённые силы вторглись в Польшу. Прошло каких-нибудь две недели, а Польша уже утратила все свои промышленные районы, лишилась многих крупных городов. Немцы захватили Варшаву. Польское правительство сбежало неизвестно куда.
И тогда Советское правительство сочло священным долгом подать руку помощи своим братьям-украинцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу, которые столько выстрадали под панским ярмом, находясь на положении бесправных наций, а ныне брошены на волю случая.
Красная Армия получила приказ перейти границу Польши и взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.
Как внезапно приходит весна после бесконечно долгих зимних стуж, так пришёл этот незабываемый сентябрьский день.
В бомбоубежище, где Марина Стебленко, Дарина и их дети провели душную ночь, людей было набито, как зёрна в мешке. И вдруг, точно солнечный луч, ворвалась туда какая-то женщина и бросила в темноту:
— Выходите! Они уже пришли!
Ослеплённые солнцем, выходили люди из тёмных подвалов. Одни быстро, порывисто, другие робко, с опаской поглядывая на танки.
Со всех сторон слышались восклицания:
— Вызволители вы наши дорогие!..
— Ох, товарищи!..
— Братья…
— Мы никогда не теряли надежды!..
— Как мы вас ждали…
— Настал светлый час!
Кто-то маленький, беловолосый смущённо протянул смуглому командиру танка букет алой пахучек комнатной герани, сорванной в открытом окне своего полуподвального жилья. Этот «кто-то» был никто иной как Петрик, видевший, какой горячей благодарностью сияли, полные радостных слёз, глаза женщин и мужчин, обнимавших своих освободителей.
