Мирча Сынтимбряну - Большие каникулы
Повторение пройденного по географии 256 200 секунд
Григуца вешает календарь на стенку и смотрит на него, довольный. Да, времени у него хоть отбавляй. С одним условием — не терять ни секунды. Ни одной секунды! Нужно все упростить. Исключить все, что возможно…
«Например, эти черешни, — думает он за столом. — Класть косточки в блюдце, сколько потерянного времени!» Мама не разрешает их глотать. Но теперь, каждый раз, как мама отворачивается, Григуца глотает черешни вместе с косточками. Так он выигрывает несколько секунд.
«Да, так я и сделаю, — думает он. — Откажусь от всего, от чего можно. Например, не буду вечером раздеваться. Буду спать одетым. Так я выиграю несколько сот секунд вечером и несколько сот — утром. Зарядку я буду делать, но… читая. Лежать на спине, двигать ногами — и держать в руках книгу. Вот вам еще сотня секунд… Да, можно не чистить вечером зубы… Даже совсем не умываться по вечерам… и по утрам тоже. Наумываюсь потом, в летние каникулы…»
В двенадцать часов ночи план сражения по всем предметам был готов, а «Календарь секунд» раскрашен. Мальчик хотел было выключить свет, но раздумал: «Спать мне всего лишь каких-то два-три часа, зачем же еще зажигать его снова утром? Так я выиграю несколько секунд». И он улегся одетый.
На следующий день Григуца проснулся оторопелый. Мама тянула его за ноги и испуганно говорила:
— Что с тобой, Григуца, ты заболел? Почему ты заснул одетый, не погасил свет? Пора вставать, уже десять часов.
— Десять? Ух ты! А я-то хотел встать в четыре, поэтому и свет не погасил.
«Нет, так не пойдет, — размышлял мальчик. — Нужно экономить время по-другому. Не на секундах, а на чтении. Какой смысл читать каждое слово и особенно — каждую фразу? Все нужно сокращать. Все превращать в формулы, как в алгебре. По географии, например, слишком много болтовни. Главное — помнить собственные имена, названия гор, озер, рек, городов… Вот что важно. Я выпишу все это в тетрадь и сведу к формулам.»
Когда Григуца приступал к работе, его сердце билось от волнения.
«Например, Западные горы: Заранд, Металлические, Траскэу, Джилэу, Бихор, Кодру… трудно запомнить! Но если от каждого названия взять только первый слог? За-ме-трас-джи-би-ко? Здорово? Значит это Западные горы: Заметрасджибико. А теперь притоки Серета: Сучава, Молдова, Бистрица, Тротуш, Путна, то есть Сумолбитропу. Плавни Дуная или нефтяные области — все, что угодно! Все можно сократить и свести к формуле. Вот это экономия времени!» — радовался Григуца, лихорадочно извлекая слоги, соединяя их и сокращая.
За три часа мальчик кончил учебник. Весь он был запечатлен на клочке бумаги. Там можно было найти ответы на все вопросы. Теперь Григуца повторял — наугад, вслух, с ударением на каждом слоге.
«Добро!» — поздравил он себя, довольный.
Мама возилась с чем-то во дворе. Вдруг из окна Григуцы до нее донеслись странные звуки. Казалось, что это слова… но таких слов она не слыхала ни разу в жизни! Потом раздалось какое-то бормотание, потом опять эти бессмысленные слова, разделяемые на слоги:
— Заметрасджибико… Сумолбитропу… Гренепосука… Сок-римур…
Удивленная, мама подошла к окну. Григуца, прикрыв глаза и весь уйдя в себя, кружил вокруг стола с листом бумаги в руке.
— Пэпуэсыбу… Кофруктие… Кофруктие…
Время от времени он открывал глаза, заглядывал в бумажку и снова начинал кружить.
«Что это делает Григуца? — в недоумении спрашивала себя мама. — Учит иностранный язык? Но что за язык? II почему сейчас?..»
Мама подошла к окну как раз в тот момент, когда Григуца, позабыв обо всем на свете, повторял:
— Кофруктие… Пэпуэсыбу…
— Какие фрукты, Григуца? Какие папуасы?
— Никакие не фрукты.
— А что ты там говоришь?
Григуца усмехнулся с превосходством.
— Учу географию…
Мама ушла. Но через несколько минут вернулась к окну:
— Григуца… Вы географию Румынии проходите?
— Конечно, мама. А что?
— А то, что все это не слишком похоже на наш язык… Что это такое ты говорил: Бру… бра-бросэк?
— Брабросэк? А, это двадцать первый урок.
— Как это так?
— Да очень просто. Золотоносные местности: Брад, Абруд, Рошия, Сэкэрымб. Это мой метод. Вот увидишь, я буду первым по географии, всех обставлю!
Через два дня в восемь часов утра все дети сидели на своих местах. Вошел учитель, и Григуца оказался среди первых вызванных. Услышав вопрос, он сел за парту, закрыл глаза и быстро задвигал губами. В тишине послышалось довольно отчетливое:
— Ко-фрук-ти-е… Пэ-пуэ-сы-бу… За-ме-трас-джи-би-ко…
Потом он записал что-то на листочек, и опять забормотал.
Наконец, поднял руку:
— Я готов. Горы между Олтом и Праховой и Западные горы. — Григуца закрыл глаза, пробормотал что-то еще и затараторил, как пулемет: Козия, Фрунц, Гицу, Йе… йе… Йезер, Пэ… Пэпуша, Пьятра Краюлуй — вот и все. То есть нет, есть еще Бу…
Учитель кивнул головой в знак одобрения.
Но Григуца, весь напрягшись, смотрел на потолок. Пот ручьями стекал по его лбу:
— Бу… бу… бу-у-у…
— Бучеджь! — подсказал ему, наконец, учитель.
— Бучеджь! — подтвердил Григуца.
— Теперь покажи все это на карте, — сказал учитель.
Григуца взял указку и неверным шагом направился к карте. Несколько секунд он смотрел на нее, потом ткнул указкой в Восточные горы… передвинул ее на юг… снова поднял к Восточным горам…
— Здесь, — промолвил он еле слышно.
— М-да! Переходи ко второму вопросу.
— Западные горы, — пробормотал Григуца. — З-з… Залэу… то есть нет, Заранд… Металлические… Джи… Би… Бистрица! Ко… ко… Констанца… то есть нет, Козин…
— Покажи на карте, — предложил учитель.
Григуца смотрел на карту, но его взгляд блуждал где-то между Мурешем и Сомешем. Едва поднятая указка тут же опустилась, вместе с рукой повиснув вдоль тела.
Григуца вернулся на свое место страшно удрученный. Удручало его не то, что другие отвечали хорошо, а то, что сам он не смог ответить. Может быть, он ошибся в расчетах? Может, у него получилось больше секунд, чем их было на самом деле? Или он неправильно сосчитал страницы? Или слишком сократил? Может быть, нужно было по два слога из каждого слова… Но если два, то почему бы и не три — то есть на целые слова? «Не надо было мне исключать карты, это меня и запутало, — думал мальчик. — По физике я буду учить и схемы, и без всяких сокращений, а то получится, как на географии…» К концу урока он разорвал на мелкие клочки листок, на котором, как ему еще недавно казалось, была записана в сокращении вся география.
Когда выходили из класса, к нему подошел Петрика Вифоряну:
— Григуца, после обеда пойдем купаться?
— Купаться? Сейчас, когда выводят годовые оценки?
— Всего на часок, Григуца.
Григуца уже собирался перевести час в секунды, когда Петрика добавил:
— Сначала позанимаемся. Выучим пять-шесть уроков, потом выкупаемся, потом еще пять-шесть… Приходи ко мне, будем вместе заниматься.
Вернувшись домой, Григуца торопливо вбежал к себе в комнату. Здесь он сел за стол и уставился на «Календарь секунд». Потом встал и начал разглядывать его еще пристальнее. Наконец, взял карандаш и написал с нажимом: ПОТЕРЯННЫХ. Да, так оно вернее: «Календарь потерянных секунд». Он бросился на кровать и заснул, как убитый. И проснулся, лишь когда в окно постучали. Это Петрика Вифоряну звал его:
— Григуца, пошли учить физику!
Р. П. Т. Т
КОМУ НЕ ЗНАКОМЫ ЭТИ ИНИЦИАЛЫ? Их можно видеть на вывеске любого почтового отделения: Румынская почта-телеграф-телефон. И снизу — для сведения граждан — перечислены все виды услуг, которые оказывает каждый инициал и все вместе взятые: письма, телеграммы, бандероли, посылки, поздравления — одним словом, всевозможные пересылки. Сотни и тысячи почтальонов и телеграфистов стараются как можно скорее связать на расстоянии отправителя и получателя. И есть ли хоть один человек, который — в качестве отправителя или получателя — не пользовался когда-либо этими великолепными службами РПТТ, плодом цивилизации и прогресса?
Но существует форма РПТТ, не известная широкой публике — без вывески, без окошечка. Речь идет об особом почтовом отделении школы. Где помещается это отделение? В классе, на первой, второй или любой другой парте. Когда оно работает? Во время уроков. Что пересылает? Записки. Без конверта, без марки, просто сложенный вчетверо клочок бумаги, — такое письмо не примет для пересылки ни одно обычное почтовое отделение. Оно долго пролежит на дне любого почтового ящика, не привлекая к себе внимания почтальонов.
Но на нашей почте записке принадлежит почетное место… Именно поэтому мне и хочется рассказать вам об ее короткой, но бурной жизни.
