Мальчик со шпагой. Трилогия - Владислав Крапивин
— Посоветуйся с Корнеичем, — рассудил Словко. — Он ведь теперь за тебя головой отвечает.
— Да, посоветуюсь, — старательно кивнул Рыжик. И вдруг признался шепотом: — А еще я колесо раскрутил. — Оно, наверно, до сих пор вертится, у него же… такая инерция…
— Конечно, вертится, — согласился Словко.
— А еще я бабушку в церковь сводил, — прежним шепотом сказал Рыжик. — То есть в часовню. Это недалеко, у Хлебного моста. Ей там хотелось за кого-то свечку поставить, а соседка сказала, что ей с ней идти некогда… Ну вот… А потом я обратно к Игорю и Ксене. Меня их мама таким обедом накормила, хватит на неделю… — Он тихонько засмеялся и хлопнул себя по животу, которого не было.
Игорь и Ксеня видели, что у Словко и Рыжика свой какой-то разговор, и деликатно стояли в сторонке.
— Идите к Корнеичу, — кликнул их Словко. — Он вас будет сейчас назначать на яхты полноценными командирами. Пришел великий час.
— Ва-а? — не поверила Ксеня и округлила рот.
— Чтоб мне напороться на камни у Шамана! — поклялся Словко.
Близнецы рванули к рубке, где на первой ступеньке трапа сидел Корнеич, окруженный «оранжевым народом».
Рыжик улыбался и гладил мизинцем висевшее поверх рубашки колесико. Словко посмотрел, подумал и спросил:
— Рыжик, а ты в церковь ходил ради бабушки? Или сам ты тоже верующий?
Он растерялся. Заморгал. Потом вдруг насупился:
— Я… да. Тоже. А что?
— Да ничего. Просто я подумал… Верующие ведь обычно крестики носят, а у тебя колесико…
Тогда Рыжик опять заулыбался:
— А здесь тоже крестик. Смотри: вот эти четыре спицы… — Он положил колесико на ладонь. — А эти четыре, как лучи солнца… А все вместе, будто роза ветров на карте…
— В самом деле… Да…
— Эй, Рыжик! — донеслось от рубки. Звал его Корнеич. — Беги сюда! Мама звонит!
Рыжик взметнулся с кормы. И вдруг испуганно замер.
— Да не бойся! — громко сказал Корнеич. — Беги! Все хорошо!
Вторая часть
Черные тетради
Время ветра
1
Густые солнечные брызги вертикально взлетали перед «Зюйдом» на метровую высоту. Потом, послушные встречному ветру, летели на носовую палубу, на визжавших от восторга матросов. Рыжик и Сережка, сидевшие на стаксель— и кливер-шкотах были в спасательных жилетах и плавках. Блестели, как фаянсовые коричневые статуэтки в оранжевых безрукавках. Матвей Рязанцев с гика-шкотом в стиснутых кулаках уселся на левом, наветренном борту, выгибался назад, поэтому большинство брызг проносилось над ним, задевало не всегда. До Словко, сидевшего на руле, долетало уже немного, но порой доставалось и ему… А еще доставалось облезлому тряпичному лисенку Берендею (размером с котенка), который смирненько сидел в лужице у швертового колодца. Это был Словкин корабельный талисман. Такие игрушечные зверята водились почти у всех рулевых — лягушата, кролики, обезьяны, мишки. При обычном плавании их привязывали на носу, к штагу. Считалось, что это традиция старинных парусников, которые всегда были украшены носовыми фигурами. Но во время гонок «фигуры» убирались внутрь яхты — чтобы не было лишнего сопротивления воздуха. И вот теперь Берендей безропотно промокал в кокпите, не имея даже удовольствия глядеть на озеро и яхты…
Конечно, пять лет назад, когда строили «Зюйд» и «Норд», проявили некоторое разгильдяйство. «Мягко выражаясь, досадную поспешность», — самокритично говорил Корнеич. Надо было на стыке форштевня и киля вывести плавные округлые изгибы обшивки, как в свое время у «Тремолино». Однако распаривать, выгибать фанеру по хитрым шаблоном — дело долгое. Хотелось спустить кечи в мае, в начале навигации, поэтому решили соединить обшивку днища и бортов «без хитростей», острой гранью. Ходят же с такими обводами «марктвены»!.. Но «марктвены» — одномачтовые бермудские шлюпы — были совсем другими. Они легко взбегали на волну, брызги разлетались по сторонам. А «Зюйд» и «Норд» на крутых курсах, взобравшись на склон волны до половины, утыкались носом в гребень, и гребень этот — с каскадами брызг и пены — летел на бак и в кокпит, на несчастный экипаж, поминавший строителей не по-доброму. В прохладную погоду приходилось натягивать поверх спасательных жилетов непромокаемые куртки с капюшонами. А иногда на крышках форпиков ставили полиэтиленовые отражатели брызг. Но на гонках ставить их — себе дороже: такое встречное сопротивление!
Однако сейчас ни куртки, ни отражатели не были нужны. Два дня назад установилась жаркая погода, около тридцати градусов. При этом дул с норд-веста ровный, без резких порывов и коварных затиханий ветер. Для гонок — условия как по заказу.
И вообще в этот день, шестого июля, все было замечательно! Яхты спустили и перегнали к подветренному пирсу без суеты и гвалта. Ни один человек не опоздал. Ни один блок при подъеме парусов не заело. Никаких неисправностей не обнаружилось. Правда не появился на открытии гонок Феликс Борисович Толкунов (хотя должен был бы), но это никого не опечалило. Аида объяснила, что он «выходит на директора фирмы „Цветмет“, чтобы поскорее изготовили наградные жетоны»…
Жеребьевка прошла без больших споров и волокиты, хотя такое случалось редко. Гонки проводили «с пересадкой», то есть каждый экипаж должен был проходить дистанцию на всех яхтах по очереди (и было еще одно «условное судно», с нулевым номером, то есть когда экипаж сидел на берегу). Вообще-то порядок этот считался устаревшим, в больших гонках его применяли редко. Но в «Эспаде» использовали всегда. Потому что яхты были с разными ходовыми качествами, а когда экипажи менялись, шансы у всех уравнивались…
Восемь барабанщиков лихо сыграли «Стартовый марш», все вскинули руки над беретами (даже Аида воздвигла пухлую ладонь над растрепанной прической). Оранжевый флаг, с белым силуэтом кораблика в верхнем углу и косо летящей чайкой в центре, лихо развернулся у топа мачты. Под гафелем затрепетал другой — синий, с белым прямоугольником. Это был сигнал буквы «П» («папа») и назывался «флаг отхода». Здесь он означал начало гонок.
— Экипажи по яхтам! Всем отход в стартовую зону! — весело завопил Кинтель, поддернул на плече ремень видеокамеры и побежал запускать мотор дежурной лодки. Еще одно дежурное судно — катер морской школы с неутомимым мотористом Федей — уже фырчало у пристани.
Десять яхт заметались на синей взъерошенной воде стартовой зоны, недалеко от берега. Порой в опасной близости друг от друга. («Куда тебя несет, у меня правый
