Ольга Гурьян - Повесть о Великой стене
Тотчас Цзюй У вернули его одежды и даже драгоценный пояс и нефритовые заколки. Одеваясь, он то и дело останавливался и встряхивал головой, думая, что он все еще спит под сосной и ему только привиделось, что из советника наследника престола стал он советником разбойничьего атамана. Дружеский толчок Шу–яня убедил его, что все это происходит наяву, и все вместе они удалились в глубь леса, где на полянке был разложен костер. Атаман распорядился, чтобы зарезали барана и прикатили бочки с вином.
В это время прибежал дозорный разбойник и сообщил, что караван, которого ожидали три дня, прошел стороной и сторожить больше нечего. Таким образом, ничто не мешало веселью.
Здесь кончается эта глава, но пусть читатель не думает, что все разбойники — злодеи и что Цзюй У прав, осуждая человеческий род. Судьбы людей различней, чем цвета радуги. Кто знает, какие превратности разлучили этих людей с их семьей и землей и загнали их в темный лес? Одного довел до отчаяния несправедливый судья, поверивший ложному доносу богатого соседа, которому приглянулся клочок земли бедняка. У другого вся семья сгорела в хижине под смех циньских воинов, поджегших деревню. У этого солдаты угнали жену, на которой женился он совсем недавно и прожил с ней всего девять–десять дней. А вон того ограбили эти же разбойники, и он не посмел без хозяйских денег вернуться к себе и неволей сам примкнул к шайке.
Но довольно о них. Сейчас попрошу вас снова перенестись в Янь, где произойдет действие следующей главы.
ПОМЕСТЬЕ ПОМЕЩИКА ЦИНЯ
Уже второй день чиновник, посланный наследником Данем на поиски силача У-яна, убившего сына Цзюй У, бродил в сопровождении вооруженной стражи по всем дорогам, окружающим столицу.
Ко всем встречным, конным и пешим, обращался он все с тем же вопросом:
— Где тут поместье помещика Циня?
Но никто не сумел ему указать дорогу.
— Где тут поместье помещика Циня?
— Цина? — переспросил старик водовоз, тащивший за повод старого осла, на которого он навьючил две бочки со свежей водой из яшмового источника.
— Не Цина, а Циня!
— Цин? А что это за Цин? Я человек простой, зеленое от красного не отличу.
Чиновник начал объяснять:
— Это не тот Цин, который значит «зеленый», и не тот, который значит «ясный» и который нельзя спутать с красным, который совсем иначе говорится и пишется. И это вовсе не Цин, а Цинь.
— Ах, господин! — воскликнул водовоз. — У меня от ваших слов в голове помутилось, как вода в источнике, из которого пили три — четыре осла! Я человек неграмотный и не пойму, что вам надо.
— Где тут поместье помещика Циня?
Старая дама, ехавшая в гости к замужней дочери, откинула занавески носилок и спросила:
— А откуда вы знаете, что он помещик? Я сама помещица! Может быть, он просто бездомный бедняк и не хотел в том сознаться? Ведь продавец дынь не кричит: «Дыни горькие!», продавец вина не кричит: «Вино жидкое!» Я уверена, что это не поместье, а наглый обман! — И с этими мудрыми словами она ударила своего слугу костылем и вновь опустила занавеску.
— Где тут поместье?..
— Не знаю. Не слышал. Я тороплюсь! Здесь нет такого!
Под вечер второго дня, когда чиновник уже потерял всякую надежду и начал подумыгать о бесславном возвращении, вдруг попался ему навстречу на ярких колесах, под пестрым зонтом высокий помост из жердей и тростинок. Он звенел и скрипел, тарахтел, гремел и стучал и весь кругом был обвешан и разубран фонарями, погремушками, масками и тиграми из глины, горошинок, перьев и обрывков шелка. Болтались подвязанные к жердочкам одна большая юла и три маленьких, лук с колчаном, труба и меч. Словом, был то продавец игрушек, которого за его товаром не было видно
— Где тут поместье помещика Циня?
Игрушечник, придерживая свою лавочку на колесах, чтобы она не опрокинулась, вышел вперед и поклонился как умел.
— Господин, — заговорил он, — тридцать семь лет продаю я игрушки и знаю всех детей в округе и даже тех, кто уже вырос из детской шапочки. И вас, господин, я тоже помню. Ваш дом — у южных городских ворот, в тени трех ив, а вы сами никогда толком не умели объяснить, какую игрушку вам хочется иметь. Если у вашего помещика есть дети, то я, без сомнения, знаю, где он живет.
— У него есть сын У-яи, которому нет еще тринадцати лет, а он уже убил человека, и я его ищу вторые сутки.
— Если бы вы сразу толком сказали, что вам нужен силач У-ян, вы бы давно его нашли. Здесь его знают не только люди, а воробьи на дороге и собаки на пороге. Вон под тем деревом сломанные ворота и размытая дождями стена — там живет Цинь У-ян.
Обрадованный чиновник поблагодарил игрушечника и сказал:
— Пожалуйста, приходите в мой дом в тени трех ив. Я куплю у вас игрушек для соседских детей. — И поскакал к указанным воротам.
Вот тут–то его конь поплясал, пытаясь проехать. Навес над воротами посередке провис, скраю сполз, на нем выросла пучками трава, и грозил он упасть на голову первому, кто пройдет под ним.
— Нет пути — напролом идти, — сказал один из стражников и, даже не разбежавшись, перескочил через остатки стены.
Конь чиновника переступил через стену, и все очутились во дворе. Двор был завален грудами камней, кое–где неумело вскопан, и на неровных грядках торчали засохшие перья лука и чеснока. На голых ветвях деревьев висели шары из хвороста — птичьи гнезда. Было очень тихо и пустынно.
Чиновник объехал грядки и отодвинул висевшую на одной петле створку вторых ворот. Тут он увидел толстого старика, который, сидя на каменных ступеньках дома, прихлебывал из маленькой чашки подогретое вино. Ему прислуживал мальчик с такими широкими плечами, что казался ниже своего роста. При виде подъезжающего чиновника оба они застыли неподвижно.
— Это ли поместье помещика Циня? — спросил чиновник.
— Я Цинь, — ответил старик, — а это мое поместье, если можно его так назвать. Уж какое это поместье, если здесь не пашут, не копают, не сеют, не сажают, урожай не собирают! Работать здесь некому, и надзирать за работой тоже некому. Мои жены вернулись к своим родителям, мои рабы убежали в горы, мои слуги служат другим господам, мои крестьяне меня и знать не хотят. А все потому, что боятся быть вблизи моего сына У-яна. Что же вам нужно в моем поместье?
— Где ваш сын У-ян? — спросил чиновник.
Но не успел старик ответить, как мальчик перебил его:
— А зачем вам нужен его сын У-ян?
— Замолчи, чертово отродье! — закричал старик. — Как ты смеешь разевать свою пасть прежде меня? — и ударил кулаком по каменной ступеньке.
Кусок камня отлетел в сторону, словно перышко, а лестница осела набок.
— Не та моя сила, что прежде была, — вздохнув, сказал старик. — Слаб я и беспомощен, как овечка в волчьей пасти. Теперь каждый может меня обидеть, лезут без спроса в мой дом, не дадут спокойно выпить одну чашечку. Что вы стоите и смотрите на меня? Если вам нужен У-ян, ищите его сами.
Чиновник и стражники начали искать. Но в комнатах вое было разбито и разломано, подполы и погреба открыты и пусты, занавеси и циновки разорваны и брошены — спрятаться там было негде. Старик Цинь, глядя на поиски, от души веселился, пил вино чашечку за чашечкой, хохотал и издевался. От каждого взрыва хохота сороки и вороны в испуге взлетали, с криком и карканьем кружили над своими гнездами и едва успевали успокоиться, как их снова вспугивал громоподобный раскат.
Чиновнику это наконец надоело:
— Прекратите вашу неуместную и неумеренную веселость? Я вам не гость и не кабацкий друг–приятель. Наследник престола Дань послал меня за силачом У-яном, потому что герою Цзин Кэ нужен помощник в смелом подвиге и отчаянном предприятия.
Не успел он сказать эти слова, как мальчик, разогревавший вино в трехногом медном сосуде, воскликнул:
— Что же вы сразу не сказали толком? Я думал, меня хотят наказать за убийство. А на подвиг я всегда готов. Я Цинь У-ян, знаменитый силач. Так спешим же скорей!
Он перескочил через стену, через грядки, через ворота и побежал по дороге к столице с такой быстротой, что чиновник верхом его едва догнал, а стражники остались далеко позади.
Здесь кончается глава. В следующей будет рассказано, каким способом торговка грибами отперла ворота с двумя створками и много ли от того было ей пользы.
ХО ЧЖИ ОТКРЫВАЕТ ГЛАЗА
Вы спросите, как это случилось, что торговка грибами Хо Нюй жила одиноко, хотя легче в Поднебесной найти кусок золота на многолюдной улице, чем встретить женщину без семьи. Было время, когда Хо Нюй тоже варила кашу на десять ртов, а свой халат латала одиннадцатым. Но, испробовав сладкое, пришлось ей пригубить горькое. Беда, как говорится, не ходит одна, и посыпались на нее несчастья, как бобы из дырявой корзины.
Сперва разлилась река, затопила дом и всех, кто был в доме, а Хо Нюй с мужем и старшими детьми была на свадьбе в дальней деревне и узнала про несчастье только на второй день. Затем зимой ударил сильный мороз — каждый третий человек замерз до смерти. Потом пришла болезнь, раскрасила тело черными пятнами, и очень многие от этого умерли. Наконец, летом не было дождя, все высохло и сгорело, и еды не стало. Оглянулась Хо Нюй — никого вокруг нет. Как говорится, горемычная гусыня одиноко летает.
