Задача со всеми неизвестными - Ксеня Роу
– Левушка блондин. А этот был рыжим.
* * *
Настя сидела на тахте, поджав под себя ноги, и задумчиво покусывала губы. Я сначала стояла у окна и теребила сшитую бабушкой бело-голубую штору, потом зачем-то принялась с кошмарным скрежетом двигать цветочные горшки на подоконнике, а потом стала нарезать круги по своей комнате и не могла остановиться до тех пор, пока Настя не попросила:
– Пожалуйста, сядь, а то меня стошнит, как на колесе обозрения.
Я со вздохом плюхнулась на тахту.
Гаврюшу мы кое-как успокоили: сказали, что Левушка ужасно занят и просил его в ближайшее время не беспокоить. В принципе, не соврали, а Настя пошутила, что мы «всего лишь отредактировали его слова». Но Гаврюша осталась недовольна. Понятное дело, она «беспокоилась о мальчике, а он совершенно безответственно отнесся к взволнованной женщине».
Мы с Настей, не менее взволнованные, наспех попрощались (что Гаврюше тоже не понравилось – ей хотелось обрушить на нас всю гамму чувств, а это часовой монолог как минимум) и отправились ко мне. Молча. Судя по всему, мы обе напряженно думали.
Я спросила:
– Есть идеи?
– Никаких.
– И у меня.
– Давай отталкиваться от известного. И без эмоций. – Настя потянулась к письменному столу, взяла мой любимый блокнот в оранжевом переплете и вытащила фломастер из карандашницы. – Итак, в квартире кто-то есть, и это факт. Левушка – блондин. У мужчины, который высунулся за Гаврюшиными каплями, на руках рыжие волосы.
– Да, медные.
– Даже если допустить, что Левушка решил радикально сменить стиль и покраситься, волос на руках это вряд ли бы коснулось. – Настя пожевала кончик фломастера. – Но это уже допущение.
– Какое допущение? – я покрутила пальцем у виска. – Я тебе говорю, там левый мужик!
– Я же просила: без эмоций! – Настя вывела в блокноте жирную восьмерку и поставила под ней знак вопроса. – Кто находится в квартире номер восемь?
– И где Левушка? – добавила я.
– Да. И еще вопрос: зачем нам все это знать?
– Ты серьезно? В Левушкиной квартире неизвестно кто тусуется, что значит «зачем»?
– Очень точная формулировка. Во-первых, квартира не твоя, не моя, а Левушкина. Мы не имеем к нему никакого отношения. Во-вторых, это для нас там «неизвестно кто», а Левушке он может быть знаком. Вдруг к нему брат приехал?
– Разумно, – закивала я. – Вот у тебя есть брат, например. И когда тебя нет дома, Леша делает вид, что он – это ты. Нормальное братское поведение?
– Ты опять выдвигаешь предположения, построенные исключительно на твоих представлениях о жизни.
– Типа я в облаках витаю, а ты по фактам размотала? – Я вскочила с тахты, пару раз пробежалась по комнате и выпалила: – А какой-то брат – это не предположение? И насчет Левушки: мы можем предположить и то, что он в полном порядке, и то, что он попал в беду. Если окажется, что Левушке действительно нужна была помощь, а мы тут сидели и свои представления о жизни обсуждали, тебе будет норм?
Настя перелистнула страницы блокнота и склонила голову набок:
– Допустим, не будет. Допустим, я согласна и история очень странная. Но я понятия не имею, что делать. Давай подождем до вечера? Может быть, Левушка объявится?
Мне страшно хотелось процитировать сотню книг и десятки сериалов, в которых следователи, полицейские, частные детективы и просто случайные участники криминальных событий говорили: «Время дорого, нельзя терять ни минуты, жертва в опасности!» Но мы не были ни следователями, ни полицейскими, и даже сам факт криминального события был под вопросом. И я тоже не знала, что мы можем сделать.
– Давай подождем, – сказала я.
* * *
Обычно день до вечера пролетает незаметно, но ка-а-ак же тянется время, когда чего-то ждешь.
Выяснилось, что, если помыть посуду, то можно убить всего лишь десять минут. Ну, пятнадцать, если тщательно вытереть каждую тарелку и каждый зубчик вилки и расставить все по своим местам. Надо же, а когда хочется вечером сесть за сериальчик, а бабушка говорит: «Леся, посуда сама себя не вымоет», то кажется, что это самое долгое и нудное на свете занятие.
Бабушка, кстати, вернулась домой жутко уставшая, но с добычей.
– Леська, иди ко мне в ассистенты, процент с заказов обещаю, – смеялась она, выкладывая из пакетов коробочки с блестками и роскошные яркие ленты. – Устала по магазинам мотаться.
– Ба, с таким ассистентом, как я, у тебя заказов просто не останется.
– Почему?
– Потому что вместо ленточек я припру кружево, а блестки перепутаю со стразиками. Я же ничего в этом не понимаю.
– Прям! Смотри, какие познания: кружево, стразики.
– Да-а-а, я почти рукодельный нобелевский лауреат. – Мы сложили бабушкины покупки в ее объемный чемодан с кучей отделений, и я спросила: – Ужинать будешь?
– Буду, – кивнула бабушка, села в кресло, вытянула ноги. – Давай прямо здесь, Лесь?
Мы редко ели в гостиной, но если это случалось, то обычные завтраки, обеды и ужины превращались в уютные посиделки – иногда под кино, а иногда мы просто болтали. У бабушки в запасе было столько потрясающих историй, будто она прожила жизни три-четыре. Я бы тоже была не против к шестидесяти годам скопить такую коллекцию, но пока что самым интересным событием оставалось то, как я в пятом классе потерялась на экскурсии. Но меня довольно быстро нашли – никаких приключений.
Я убежала в кухню заправлять салат и разогревать рыбу, бабушка из комнаты крикнула:
– Леся, ты общалась с Натальей Гавриловной?
– Общалась.
– Как у нее дела?
– Нормально.
– А можно чуть-чуть внятнее?
Вот этого я и боялась. Обманывать бабушку не очень хотелось, а «общалась» и «нормально» – вообще не обман. Но рассказывать в подробностях о походе к Гаврюше, не сообщив о странностях в квартире номер восемь и не выдав при этом полтора «Камаза» вранья, казалось не такой простой задачей.
Нет, бабушка бы не сказала и не сделала ничего ужасного, если бы я с нею поделилась. Просто я точно знаю, к чему бы это привело: во-первых, к тому, что я свое живое и богатое воображение трачу на какую-то ерунду. Во-вторых, к пространным разговорам о моем будущем. В-третьих, к бабушкиному негодованию: «Леська, так нельзя жить: что полезного для себя ты сделала за лето?» А я и правда ничего не сделала, я даже бросила немецкий в «Триолингво» и посты в блог выкладывала раз в неделю, так что крыть было бы нечем.
– Леся, ты меня слышишь?
– Ба, тут вода шумит!
Бабушка что-то пробормотала, а я открутила кран посильнее.
Все-таки жаль, что с ней нельзя посоветоваться.
