Задача со всеми неизвестными - Ксеня Роу
– Если проблема в Гаврюше, то нам он откроет, логично? – выпалила я и позвонила в дверь.
В квартире стояла тишина, прозвучала только электронная трель и…
– Ты слышишь? – шепнула я Насте.
Она прижалась ухом к кожаной обивке и тоже шепотом ответила:
– Музыка какая-то, что ли? Чилит наш Левушка, капельки не нужны?
– Тише. – Я снова прислушалась. Через несколько секунд музыка оборвалась, последовала недолгая пауза, и мелодия снова заиграла. – Это не музыка, это рингтон. Повторяется один и тот же фрагмент и обрывается. Телефон звонит.
Настя даже задержала дыхание и прикрыла глаза, а потом снисходительно улыбнулась:
– Ну, все понятно. Левушка куда-то сорвался и забыл мобильный.
– То есть дома никого нет? А что тогда стучало?
– Какая разница? Ваза упала, кот пробежал, опять банки взорвались – миллион вариантов.
– А если не так: ему стало плохо и он там лежит в обмороке?
– Тоже может быть. Гаврюша ведь поэтому вчера собиралась в чужую квартиру вломиться? Полякова, возвращайся к реальности.
Я с минуту смотрела на Настю. У Гаврюши дома я чувствовала себя такой здравомыслящей и умной, а здесь, возле чужой двери, казалась себе таким аналитиком из отдела по розыску пропавших, поэтому Настино объяснение мне ужасно не понравилось. Оно было простым, внятным и здорово успокаивало, но как-то неожиданно уничтожило мою самооценку.
– Мы тупые, – сказала я. – Не мы с тобой, а мы с Гаврюшей.
– Нет. Просто Гаврюше скучно жить, а ты ее жалеешь.
– Блин! – От злости я сильно стукнула кулаком по двери и неудачно задела ручку – пострадал ноготь на указательном пальце. – Ты права, это бессмысленно. Но нашу Гаврюшу точно не устроит рассказ про забытый телефон. Ей же минимум триллер нужен!
– Не кричи.
– Ой, да ладно! – Я так громко расхохоталась, что смех разнесся по всему подъезду и эхом оттолкнулся от серых стен. – Через пару часов и так все знакомые будут в курсе, что мальчик Левушка таинственно исчез. А с незнакомыми Гаврюша познакомится и тоже расскажет эту страшную историю. И придется участковому Есенину разгребать – сколько тут квартир? – десять одинаковых заявлений о пропаже человека.
Я злилась не на Гаврюшу, а на себя: так бывает каждый раз, когда я пытаюсь сделать что-то полезное или просто нормальное, и выясняется, что пользы от моих действий примерно столько же, сколько от приложения, которое показывает количество выпитой за день воды.
– Не кричи, – повторила Настя. – Можно что-нибудь придумать.
– Что? Опередим события и сами заявим на Гаврюшу за вмешательство в частную жизнь?
Рассмеявшись, Настя начала говорить, что нам стоит успокоить Гаврюшу хотя бы на день – к вечеру сосед наверняка объявится, но прервалась.
Из-за двери квартиры номер восемь раздался надсадный кашель.
Настя тут же отпрянула от двери, а я обхватила себя руками за плечи. Без слов стало ясно, что мы обе отчего-то испугались.
Глава 5. #блонди #новый_пост #звуки?
Мне понадобилось какое-то время, чтобы собраться. Главное, сама рвалась к этой восьмой квартире и потеряла дар речи от покашливания.
– Лев Андреевич, извините, пожалуйста, вы дома? – крикнула я.
– Что вам надо? – сквозь толстую стену голос грустного Льва казался совсем глухим.
– Извините, просто ваша соседка Наталья Гавриловна хотела передать вам капли. Вы договаривались, помните? Я прошу прощения, что мы надоедаем, просто она волнуется.
Дверь приоткрылась, в проем высунулась мужская рука, покрытая темно-рыжими волосками, и послышалось недовольное:
– Давай, что принесла.
– А я ничего не принесла, извините, – растерялась я. – Мы же не думали, что вы дома. Я могу сейчас спуститься и принести.
– В покое меня оставьте, хорошо? Устроили цирк, – рыкнул Лев Андреевич и щелкнул замком.
Пока я молча пялилась на захлопнувшуюся перед нами дверь, Настя вздохнула:
– Зря он от капель отказался. Ему надо, чувствуется. Кстати, ты извинилась перед ним четыре раза. За что?
– За беспокойство, – ответила я и развернулась к лестнице.
– Справедливо. Зато теперь можно к Гаврюше с чистой совестью. Только быстро она нас не отпустит, придется послушать лекцию о неблагодарной человеческой натуре. Полякова, что с лицом?
– Не знаю.
– Ты расстроилась, что Левушка нас обхамил?
– Нет.
– А что тогда?
– Да не знаю я.
Я правда не знала. Грубость грустного Льва меня вообще не задела, я даже была к ней готова. И ничего странного в этом не было: Гаврюшин сосед вполне мог проявить резкость, если его довести – я сама видела, как вчера он не сдержался после нападок Гаврюши. А сегодня ему названивали с самого утра, потом приперлись в гости и поорали под дверью – тут у ангела рога прорежутся. Чему удивляться?
Но что-то меня удивило, и совсем не тон Льва Андреевича. А что, что?
– Давай представим, – медленно проговорила я, – что ты договорилась с кем-то о встрече, а потом передумала. И ты хочешь, чтобы этот человек тебя не беспокоил. Что ты сделаешь?
– Скажу, что встречи не будет, и вообще, в ближайший век я очень занята.
– И я. Что мешало Левушке ответить на звонок Гаврюши и сказать… Не знаю, что он тоже очень занят в ближайший век?
– Господи, Полякова! – простонала Настя. – Может, ему мешало то, что он – адекватный человек, и надеется на адекватность окружающих? И если адекватному не открывают дверь, то он не будет в нее долбиться и станет подключать ОМОН?
– Но он ведь сам согласился, чтобы Гаврюша ему капли передала!
– Откуда ты знаешь? Мы ориентируемся на слова Гаврюши. Может, она его так заколебала, что Левушка покивал ради вежливости и ради того, чтобы поскорее от нее избавиться. А на самом деле ни забота, ни эти капли ему на фиг не сдались.
– Куликова, ты такая умная.
– Это не секрет, – Настя заправила волосы за уши и засмеялась: – Если прядь в глаза лезет, мне кажется, что это не мои волосы, а какая-то синяя помеха. Не могу привыкнуть к новому цвету.
– К новому цвету? – переспросила я.
Мне пришлось схватиться за перила: вряд ли я бы свалилась с лестницы от неожиданного озарения, но хотелось ощутить какую-то опору – настолько невероятной оказалась пришедшая мысль.
– Это не он, Настя, – сказала я.
– Кто он и кто не он?
– Левушка. В смысле, не Левушка. Это не он нам дверь открыл, мы разговаривали с другим человеком.
Настя уже была готова сказать что-нибудь убийственно ехидное – знаю ее это выражение лица, но поймала мой взгляд и только спросила:
– С чего ты взяла?
