Валентин Ховенко - Сыщик с плохим характером

Ворон отмахнулся:

— Их-то милиция прощупала в первую очередь! Но я проверю.

Сашка Беляев был клевым парнем и играл в нападении. Я — по центру. Он — слева. Колька Трухнов бегал в защите. Может, я и поставил бы Коляна в нападение. Он был юрким и цепким, но ударчик, честно говоря, был у него не очень. Во всяком случае, ни тот, ни другой явно не тянули на преступника.

Я сказал об этом Степе. Он хладнокровно осведомился, не было ли у них в последнее время денежных затруднений. Я ответил, что были. Но это еще ничего не значит: с деньгами у всех сложности. Ворон проронил:

— Кражу совершил дилетант.

— Кто? — не понял я.

Он открыл один глаз и насмешливо глянул на меня.

— В квартиру забрался совсем еще зеленый вор. Скорее всего, пацан.

— С чего ты взял?

— Я осмотрел вчера окно и чердак. Злоумышленник использовал обычную бельевую веревку. На балке, к которой ее привязывали, и нашел пару ворсинок.

— Профессионалы обычно используют что-нибудь понадежнее: нейлон или тонкий стальной трос.

— Понятно, — пробормотал я.

— Окно грабитель разбил так, как будто делал это впервые в жизни: половинкой кирпича. Она до сих пор валяется внизу, на клумбе. К ней прилипли мелкие крошки стекла.

— А как надо разбивать? — спросил я.

— Обычно стекло выдавливают. Это красиво и, главное, бесшумно. Иногда его действительно разбивают. Но матерый домушник предварительно наклеивает на стекло липкую ленту: чтоб не сыпались осколки.

— Класс! — сказал я. — Откуда ты все это знаешь, Степа?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

— Покажи обувь!

Недоумевая, я поднял ногу в раскисшей кроссовке.

— Тридцать девятый размер, — определил Степа. — У преступника был сорок первый. На чердаке полно пыли — остался отпечаток ботинка.

Я загорелся:

— Надо срочно узнать, какой размер у Сережки Кривулина!

— А я узнал. Сегодня утром, когда Кривулин направлялся в школу, я ждал его у крыльца подъезда. Сергей спустился по ступенькам — и…

— Ну! — не выдержал я. — Какой?

Степа невозмутимо ответил:

— Сорок первый.

— Вот видишь! — ахнул я. — Я же говорил!

— Это Кривулин свистнул у Светки маршальскую звезду! У, двуличный!

Постным голосом ворон заметил:

— Во дворе у вас живет много людей. Даже слишком. Следов — море! Знаешь, сколько прошло за утро с сорок первым размером?

— Сколько?

— Десятка полтора.

Я слегка увял. Он продолжил:

— Мне нужны подробные сведения о Беляне и Трухнове — раз. Я хочу попасть в комнату, где находилась звезда — два. Надо тщательно осмотреть это место.

— Форточка! — оживился я. — Нет проблем! Ты попадешь туда через форточку.

Степа поморщился.

— Проблемы есть, парень. Я посмотрел: форточка в комнате то открыта, то закрыта. Я намереваюсь попасть туда завтра на рассвете. Предварительно ты под каким-нибудь предлогом зайдешь к Сергею и отвинтишь крючок.

— Какой… крючок? — опешил я.

Ворон смерил меня долгим внимательным взглядом.

— Крючок, на который запирается форточка.

— А как я отвинчу?

Он опять взглянул на меня как на недоумка.

— Отверткой, которую ты заранее положишь в карман.

— А если Кривулин все время будет торчать и комнате?

Степа нахохлился.

— Как ты догадываешься, меня это не колышет. Крючок нужно ликвидировать — и точка!

Я задумался.

То, что он требовал, мне не нравилось. И даже очень. Допустим, я действительно туда зайду. Допустим, навешаю какую-нибудь лапшу и выпровожу красавчика из комнаты. Но как быть с чертовым крючком? В любую секунду Кривулин может вернуться и застукать меня на окне с отверткой в руке. Та еще сцена будет! Шекспир и рядом не валялся.

Но я понимал, что, если вякну сейчас хоть слово, носатый взъерепенится и навсегда закроет лавочку.

— Ладно, Степа. Что-нибудь придумаю!

Он помолчал.

— Это еще не все.

— Ясное дело, не все! Надо еще снять с петель дверь кривулинской квартиры. Желательно — к обеду! — сострил я. — Ради бога! Мне это — раз плюнуть.

Степа на остроту не отреагировал.

— Сдается мне, у тебя есть бинокль. Наверняка должен быть.

Я поразился.

— Какой еще бинокль?

— Обыкновенный. Чтоб за девочками подглядывать.

— Ошибаешься! — оскорбился я. — Я за ними не подглядываю.

— Значит, брат подглядывает. Короче, бинокль есть?

Я нехотя кивнул:

— Ну есть.

— Будешь меня подстраховывать. Завтра восход солнца в семь сорок две. Ровно в шесть ноль-ноль ты должен стоять у своего окна с биноклем в руках и наблюдать. Если через двадцать минут я не выберусь из форточки наружу, ты отправляешься к Кривулиным и действуешь по обстановке.

— То есть?

— Если я жив и нахожусь в их руках, забираешь меня. Если мертв, тоже забираешь. А труп относишь к Симе. Мешок у тебя найдется?

— Найдется, — пробормотал я, потрясенный. — Для сменной обуви.

— Отлично! Захвати мешок.

Я спросил:

— А зачем — к Симе? У нее что, живая вода в кране?

Ворон усмехнулся.

— Она меня в парке похоронит. Сам понимаешь, мне эти сантименты ни к чему. Но Сима…

Я закивал.

— Хорошо, Степа! Я все сделаю. И с крючком, и все такое. Можешь на меня положиться. Честно!

— Вот и ладушки! И последнее: я передумал насчет пельменей. Знаешь, все-таки тесто. Купишь полкило баранины. Лучше с костью. Если с обыском все пройдет нормально, жду тебя здесь в восемь.

Первое, что я увидел в прихожей, были Федькины ботинки. У зеркала стоял знакомый портфель с наклейкой-ковбоем.

Меня взяла злость. Мог бы сначала к себе зайти! Утешало, что дома только бабушка.

С кухни слышалось тихое позвякиванье посуды.

На всякий случай я решил пробраться незамеченным. Сделав несколько шагов на полусогнутых, я вдруг замер, вернулся к двери и, понимая, что это глупо, поднял с пола ботинок Маслова.

На подошве стояла вполне безобидная цифра сорок.

Федька тюленем распластался на диване, очки на шнурке косо свисали с левого уха. Он спал.

У Маслова была потрясающая нервная система. Он умел классно расслабляться и дрыхнуть в любой, казалось бы самой неподходящей, обстановке: в трамвае, на уроке, в лифте. Однажды мы с ним отправились за город на рыбалку — и Федька, умудрившись закемарить за рулем велосипеда, въехал в огромный стог сена.

Сняв с подушки куриное перышко, я пощекотал Федькин нос. Он уморительно сморщился, дернул головой, но не проснулся. Набрав полную грудь воздуха, я выдал:

— Маслов, к доске!

Федька вскочил. Очки чиркнули по щеке.

— Дима! Куда ты пропал? — запричитал он. — Я так переволновался! Тебя в школе целый день не было, а бабушка тоже ничего не знает.

Я нахмурился.

— Надеюсь, ты меня не продал?

— Ты же знаешь, что я не трепло.

— Допустим. Но что ты ей напел?

Федька виновато мигнул.

— Я сказал, что забыл дома очки и поэтому не видел: был ты на уроках или нет.

— Гениально! — протянул я насмешливо. — Ты что, держишь мою бабку за слабоумную? У нее, между прочим, два высших образования.

— А где ты был, Дима?

Я не ответил. У меня прорезалась идея.

— Федя, скажи, ты настоящий друг или так, барахло?

Маслов насупился. От обиды глаза его за стеклами очков потемнели и увлажнились. Он отвернулся к окну. «И ты еще спрашиваешь!» — как бы говорил весь его вид.

Я озабоченно прошелся по комнате.

— Федька, ты нужен мне для одного важного дела. Только, чур, ничего не спрашивать. Это секрет. Причем не только мой. Просто скажи: могу я на тебя рассчитывать?

— Да, — тихо, но твердо ответил он.

— Тогда слушай! Сейчас мы с тобой пойдем к Сережке Кривулину.

— Зачем?

— Смотреть ящик. В полуфинале «Реал» бьется с «Миланом». Но у нас телевизор сломался, а у тебя все смотрят «Династию». Ты следишь за моей мыслью?

Он озадаченно кивнул.

— Мы разведем с Сережкой ля-ля, а потом ты его как-нибудь отвлечешь… О! Скажешь, что хочешь в сортир! Пойдешь, значит, в сортир. А потом вернешься в комнату и объявишь, что смыв не работает. Пускай, мол, Кривулин сходит с тобой и поможет насчет смыва.

— А дальше? — спросил Маслов.

— Все! — бодро ответил я.

Он подумал.

— А зачем его отвлекать?

Я вздохнул.

— Мы же договорились, ты ни о чем не спрашиваешь!

— Я понял, ты хочешь остаться один в Сережкиной комнате, да?

Я сухо заметил:

— Может быть.

Федька взволнованно засопел. Схватил с подоконника велосипедный насос, качнул раза два пустой воздух и взмолился:

— Дима! Прошу тебя, не надо.

Я сделал круглые глаза:

— Что не надо?

Он тревожно огляделся и прошептал:

— Ты хочешь у него что-то… взять?

Я хмыкнул: Федька думал, что я решил обокрасть красавчика. Так сказать, по второму кругу.