Энола Холмс и Леди с Лампой - Нэнси Спрингер
Как я выяснила впоследствии, английские сестры вынуждены были подчиняться строгим правилам армейских врачей, которые видели в них лишь помеху — бесполезных женщин, вторгшихся в мужские владения, или того хуже — гражданских шпионок, присланных испортить им сладкую жизнь своими нелепыми попытками заботиться о рядовых солдатах. Накладывалось много запретов. К примеру, сестрам запрещалось находиться в госпитале после заката.
Поэтому тела умерших они выносили с утра.
Включая тело мистера Таппера.
— Я его в порядок привела как могла, в одеяло зашила, и они его бросили в одну братскую могилу с тридцатью другими несчастными, кто помер той ночью, — поведала мне миссис Таппер.
А пока она хоронила мужа, все его добро растащили воры военной поры. Торговая палатка, вьючные пони, товары — все рассеялось как дым. Ей не на что было вернуться в Англию, и она попала на самые нижние круги ада, известного как Скутари. Под казармами и госпиталем скрывался лабиринт погребов. Там и нашла убежище миссис Таппер вместе с другими вдовами, осиротевшими детьми, старыми убогими слугами, которых бросили хозяева: одним словом — нищими, и она стала одной из них.
— И притом здоровье меня, так сказать, подводило.
К сожалению, вместо того чтобы развить эту любопытную мысль, миссис Таппер поднялась зажечь свечи. Поразительно, как легко она ходила, несмотря на свой почтенный возраст. Ей было, пожалуй, не меньше пятидесяти! Прежде чем снова сесть, она подошла к низкому буфету и взяла с него деревянную шкатулку, которая не раз притягивала мое внимание. Достав оттуда выцветшую фотографию, она протянула ее мне.
— Энто наша с мистером Таппером свадьба, — объяснила она, пока я изучала молодых в абсурдных одеждах середины века: жених — в широком, спадающем на грудь шейном платке, невеста — в огромной юбке, натянутой на кринолин и похожей на перевернутую миску. Моя добрая хозяйка ударилась в воспоминания и напрочь позабыла о грозном письме, которое побудило ее начать свой рассказ.
Желая вернуться к обсуждению жуткого послания, написанного черными чернилами, я закричала ей в рупор:
— Что вы должны доставить? Какое послание? Кому?
— Не знаю! — Миссис Таппер села и обхватила себя тощими руками. — Я думала-думала, но в голову ничего нейдет. Забыла, видать: дите же еще тогда потеряла...
Я похолодела от ужаса, и сердце у меня сжалось. Кто бы мог подумать! Моя милая старая хозяйка, которая целыми днями тушит бычьи хвосты и вяжет наволочки, в молодости побывала в жестокой стране, лишилась мужа, и «здоровье ее подвело»...
Миссис Таппер, очевидно, заметила мое ошарашенное выражение лица.
— Мертвым родился, — объяснила она. — Ну и неудивительно: я же там голодала, ходила в обносках, спала на холодном полу, у нас даже кроватей не было — да и какой там сон, когда крысы все норовят кусок от тебя отхватить... — Она принялась раскачиваться взад-вперед, все еще обнимая себя руками. — Адское место, адское. С ума там сходили. Кто-то дите мое взял и в море кинул. Я думала, что и сама там помру, но меня это мало волновало — уж больно горе было большое.
— Как же вы спаслись? — прошептала я.
Тут мне не было нужды кричать ей в рупор — она и так все поняла по моему выражению лица.
— Была там английская сестра... Как же я так, много лет об ней не вспоминала? Об той сестре все тогда были наслышаны. Солдаты ее величали Леди с Лампой. Каждый день она как мать родная о всех них заботилась — а их там сотни лежали. И как нашла на меня время, уж я не знаю. — Водянистый взгляд миссис Таппер устремился куда-то вдаль. Как будто смотрела она не на меня, а на место из далекого прошлого. — Услыхала, может, што я не... — Сухое бледное лицо моей хозяйки залил легкий румянец. — Ну, вы понимаете, о чем я. Как другие... другие, кто со мной в погребах жил, они на все были готовы ради еды и монетки-другой, ну и я их не виню, не мое это дело, а сама бы ни за что... Наверное, из-за этого. Точно вам не скажу. В общем, подошел ко мне как-то один из бедных уродцев, которых она к себе брала, и к ней позвал. Она в башне жила, высоко, а у меня и сил уж не было по лестнице карабкаться. Ну, поднялась кое-как, а там в комнате человек сто, все трещат о чем-то на французском, что ль, бегают кто с губками, кто с бинтами или пуговицами на рубашку, лимонами, йода пузырьком, свитерами вязаными и теплыми шапками, и бог знает с чем еще — это у нее там склад свой был.
— Как ее звали? — пробормотала я себе под нос, напрягая память. Дело в том, что и я слышала об этой выдающейся англичанке, но о Крымской войне знала унизительно мало. Мое образование в основном строилось на содержимом отцовской библиотеки и сводилось к чтению Сократа, Платона, Аристотеля и других классиков.
— Она проследила, штоб меня помыли да покормили, — восхищенно продолжала миссис Таппер, — одежку дала красивую, лучше той, в которой я замуж выходила, из своего кармана за мой билет домой заплатила. И любезно так со мной говорила, хотя я ничего, считай, понять не могла. Уже тогда была подглуховата, но ни слова никому об том не сказала: думала, само пройдет, што это из-за шума стрельбы в Севастополе — мы тогда с мистером Таппером везли бренди нашим солдатам, а на холме русские леди сидели, под зонтиками и с корзинками для пикника, наблюдали за сраженьем прям как за спектаклем.
Неужели я не ослышалась?! Она побывала и на поле боя?! Моя милая старая хозяйка?!
Даже не зная, что и думать, как дальше вести эту тяжелую беседу, я протянула ей загадочное письмо и закричала:
— Миссис Таппер, вы не...
— Не знаю! — перебила она меня
