Энола Холмс и Леди с Лампой - Нэнси Спрингер

— Мне б совет не помешал, — продолжила миссис Таппер, водружая глиняную супницу на плиту, как будто это была кастрюля. Остатки хлебного пудинга она бросила в помойное ведро — вместо того чтобы положить их в кошачью миску. Озадаченная тем, что же так встревожило мою хозяйку, я кивнула и жестом показала свою готовность ее выслушать.

— Давайте-ка присядем, — предложила миссис Таппер.

Я, разумеется, уже сидела — за кухонным столом, но мы переместились в другой угол комнаты, который служил «гостиной» — дом миссис Таппер был хоть и чистым, но невероятно тесным; там я опустилась в кресло, а миссис Таппер села на краешек небольшого грубого дивана и посмотрела на меня своими слезящимися серыми глазами.

— Не мое энто дело, конешно, ну да я не могла не заметить, што вы не так-то просты, — сказала она, как бы объясняя, почему решилась поделиться своими тревогами со столь юной девушкой. — Не обычная девчонка, какой хотите казаться. И за попрошайку сойти можете, и за блахородную леди, и себя не жалеете — выходите в балахоне монашки...

Я не стала скрывать своего удивления; она не должна была этого знать. Если слухи дойдут до моих братьев, Майкрофта и Шерлока, они отыщут в Ист-Энде пансион, в котором я живу, и моя свобода окажется под угрозой.

Миссис Таппер, похоже, не заметила моего смятения:

— ...в ночь, помохаете холодным да голодным, а хде деньги берете — ну, то Господь только знает. — Она подняла на меня взгляд — мало того что рост у моей хозяйки был небольшой, так она еще и горбилась от старости, и потому я казалась намного ее выше. — Добрая вы душа, мисс Месхол — ну или как там вас звать на самом деле...

— Энола Холмс, — невольно прошептала я.

К счастью, миссис Таппер ничего не услышала и продолжила:

— ...и сильный вы человек, так што, надеюсь, сумеете мне помочь.

Не раз она помогала мне — лечила от простуды, выхаживала, обрабатывала синяки и раны. Заботилась обо мне после того, как на меня напал душитель. Приглядывала за мной как мать. Конечно, я не знала наверняка, как ведут себя любящие матери, но миссис Таппер заставляла меня есть кровяную колбасу на завтрак и спасала от меланхолии, что в моих глазах было проявлением материнской любви. Разумеется, я хотела ей помочь!

— Позвольте! — воскликнула я, подаваясь вперед. — Что же произошло?

Она достала из кармашка фартука конверт, очевидно доставленный утренней почтой, и протянула мне, кивнув и жестом показав, чтобы я его открыла и прочла содержимое, как будто это я была глухой, а не она.

Дневной свет из окна — которым миссис Таппер очень гордилась, поскольку окна облагались налогом, — уже был довольно тусклым, но я с легкостью разобрала жирные печатные буквы, выведенные индийскими чернилами. Впервые мне приходилось видеть такой грубый размашистый почерк. Угловатый, с нажимом, с линиями, похожими на дубинки и рапиры, он четко был виден на плотной бумаге.

Скутари?.. Я перечитала письмо, но ничего не поняла, кроме того, что оно содержит угрозу. Однако каким бы тревожным оно ни было, колючий почерк тревожил меня больше.

— Вам знакома эта рука? — спросила я.

— Ась? — миссис Таппер приставила рупор к уху.

— Почерк знакомый?! — завопила я, прекрасно осознавая бессмысленность вопроса. Анонимный автор непременно изменил бы свой почерк, если бы догадывался, что его узнают. Возможно, вырезал бы и наклеил буквы из газет, как делают злодеи в популярных сейчас рассказах.

— Э? Што он мой знакомый? Нет, откуда ж мне знать, кто итта.

Проклятье, ну почему нельзя ей написать! К сожалению, простой народ читал медленно и с трудом, и к миссис Таппер это тоже относится.

— Почерк! — повторила я.

— Впервые вижу. Што, не запомнила бы я, что ль, эдакие шипы? — Она всплеснула руками, выражая испуг и удивление. — Наверное, перепутал он што-то, письмо прислал не тому.

— Наверное, — с сомнением проговорила я. Все-таки «Таппер» не самая распространенная фамилия. Кроме миссис Таппер, я никого с такой и не знала. Точнее, она изначально принадлежала ее давно почившему супругу. Возможно, у него в Лондоне остались какие-то родственники?

— У мистера Таппера была родня?

— Ась? — она снова приложила рупор к уху.

— Мистер Таппер! — рявкнула я, подавшись вперед.

— Умер в Скутари. — Миссис Таппер обхватила себя руками, словно ее пробрал мороз, хотя стоял прекрасный майский вечер. — Лет тридцать пять тому. Никогда энтого не забуду. Жуткое же было место. Как ад на земле.

Я снова опустилась в неудобное кресло и мысленно отчитала себя. Скутари. Ну конечно! Там располагался главный британский лагерь в Турции во время Крымской войны.

— Мистер Таппер служил в армии? — спросила я.

— Ась?

Чтобы не терзать дальше любезного читателя всеми подробностями этой мучительной беседы, длившейся несколько часов, позвольте кратко пересказать историю, которую мне удалось вытянуть из миссис Таппер и которая в ее устах звучала более чем запутанно — что, впрочем, неудивительно, поскольку не было конфликта запутаннее, чем Крымская война, яркий пример человеческой глупости: Англия и Франция неожиданно взяли в союзники безбожную Османскую империю и, что еще более странно, пошли на гиганта, который уже находился при смерти, — Российскую империю. «Наше дело не гадать что к чему, наше дело — умирать за войну» — вот каким был слоган обреченных солдат, бросающихся под пушечные выстрелы ради какого-то несчастного клочка земли в Черном море — Крымского полуострова, который в основном населяли гниды размером с пауков, жирные блохи и такие большие крысы, что от них в страхе убегали терьеры.

Однако, по объяснениям миссис Таппер, ее супруг отправился на Крымский полуостров на заработки — предлагать солдатам товары, которыми их не снабжали вороватые поставщики. Не задумываясь, он ухватился за возможность разбогатеть и поехал туда, захватив с собой свою невесту. Они тогда были совсем юными. Видели, как жены уезжают вслед за офицерами в каретах, полных слуг, серебра и тканей — словно на отдых. В самом деле, в то время армию сопровождали тысячи женщин, включая сестер милосердия, не подозревая о том, что многие из них погибнут вместе с солдатами.

Не от боевых ранений — от заразы.

—