Екатерина Вильмонт - Секрет салона красоты
– Ну и что?
– А то, что мы тоже запросто можем туда пойти и послушать, что будут говорить!
– Ну, это как-то некрасиво…
– Что значит «некрасиво»? – вскипела Алка. – Это называется чистоплюйство! Ты вспомни, вспомни, во всех фильмах и в книгах сыщики всегда приходят на похороны или поминки! Потому что там у людей языки развязываются и вообще…
– Да, ты, наверное, права, – согласилась Степанида. – Только если там будет мало народу, то мы будем очень бросаться в глаза… И потом, твоя соседка…
– Она не пойдет! Это точно!
– Уже легче! А на каком кладбище это будет? Далеко?
– Нет! На Донском! Это недалеко от Ленинского проспекта!
– Ты дорогу найдешь?
– Язык до Киева доведет, какие проблемы!
– А во сколько?
– В час дня!
– Опять придется с уроков срываться…
– Подумаешь, большое дело! Степка, ты, выходит, согласна?
– Согласна, – вздохнула Степанида. – Как думаешь, Валерке надо сказать?
– Не надо! Потом скажешь! А то и он еще туда пришкандыбает, а кому это нужно? Да, кстати, у тебя черный платочек найдется?
– На голову, что ли? Найдется!
– Возьми с собой в школу, а то можем не успеть домой заскочить.
– Поняла.
– Вообще-то еще цветы надо бы купить… У тебя деньги есть?
– А много цветов-то надо?
– Да нет, по две гвоздички купим и хватит!
– Ох, Алка, не нравится мне это…
– Можно подумать, у меня любимое развлечение – по кладбищам таскаться. Но я просто чувствую, что это будет не зря!
– Правда чувствуешь?
– А зачем мне тебе врать?
– Тоже верно, – засмеялась Степанида. – Ты только постарайся заранее узнать, как туда ехать.
– Уже! До метро «Октябрьская», оттуда троллейбусом по Ленинскому проспекту до остановки «Улица Стасовой», перейти на другую сторону и пилить прямо до Донского монастыря, там свернуть направо и до ворот крематория.
– А чего ж ты говорила – «язык до Киева доведет»? – удивилась Степанида.
– Вот и довел, можно сказать, я уже все узнала! – засмеялась Алка.
– Ну ты даешь!
На другой день девочки с белыми гвоздиками в руках торопились к кладбищу.
– Ал, а я вот чего подумала…
– Ну, чего ты там подумала?
– Как мы узнаем, куда идти? Где ее могилка?
– Я и сама про это думала… Но там не могила…
– А что?
– Там ниша в стене.
– Как? – опешила Степанида.
– Ну, понимаешь, когда покойников сжигают в крематории, то родственникам выдают потом урну с их прахом…
– Матерь божья!
– А ты что, не знала?
– Не, не знала… Ну и что они с этим… прахом делают?
– В стену специальную замуровывают и пишут на плите фамилию, имя-отчество и так далее. У нас бабушка с дедушкой тоже там захоронены, но в помещении, колумбарий называется. А теперь уже в помещении не хоронят, эти стены просто на улице стоят… Я специально пораньше решила прийти, чтобы поискать… Ее к мужу в нишу положили, а мужа звали Вячеслав Михайлович Рудин.
– Матерь Божья, Алка, откуда ты столько всего узнала?
– От соседки! Она как услыхала, что Нину убили, расплакалась, сестре позвонила, а потом достала бутылку и так надралась с горя… Ну, я под пьяную руку все и выспросила.
– Это она прямо при тебе надралась?
– Ну и что? Она вообще это дело любит.
– А почему ты так уверена, что она не придет?
– Нет, она сегодня на Кипр улетает, отдыхать.
– А если мы так и не найдем эту… нишу?
– Найдем, найдем, не волнуйся! У нас еще полчаса!
Она уверенно повела Степаниду по дорожке.
– Ой, а это что? – спросила та.
– Это? Крематорий! Тут покойников сжигают.
– Мамыньки!
– Не бойся, он сейчас не работает, на ремонте!
Они дошли до страшного серого здания, свернули направо, потом прошли еще немного, и Алка сказала:
– Это здесь!
Они спустились на несколько ступенек.
– Вот! Тут и надо искать! Ты смотри справа, а я буду слева, хотя нет, тут уже давно хоронили, надо подальше пройти.
Степаниде было здорово не по себе. Кладбище с могилками, это она понимала. В Харькове осталась могилка ее мамы – холмик земли, маленький памятник и множество цветов. А тут…
– Степа, ты чего отмораживаешься? Давай гляди…
Степанида пробегала глазами ряды имен, фамилий, дат.
– Нашла! – вскрикнула Алка. – Гляди, Степа, я нашла!
Степанида подняла глаза и увидела мраморную плитку, прикрывающую стандартную бетонную нишу. На плитке было выведено золотыми буквами:
РудинВячеслав Михайлович1950 – 1994.– А про нее не написано, – удивилась Степанида.
– Не успели еще, времени-то всего ничего прошло.
– Алка, откуда ты так во всем этом разбираешься?
– Ну, у нас бабушка с дедушкой померли, еще тетя Зина…
– Понятно. Слушай, а куда ж тут цветы-то девать?
– А вон полочка, на нее и положим. Только попозже. И вообще, давай отойдем отсюда, поглядим, кто придет, а уж потом присоединимся!
Они и впрямь отошли в сторонку, но вскоре увидели двух женщин с цветами в руках, медленно бредущих по дорожке.
– Ой, это наши! – тихонько воскликнула Алка.
– С чего ты взяла?
– Не знаю, чувствую!
Она схватила Степаниду за рукав и поволокла вслед за женщинами. Те их не заметили.
– Жалко ее до смерти, такая хорошая баба была… Но несчастливая, что ж поделать… Мужа потеряла, а теперь и сама…
– Ничего себе сама! Убили в темном подъезде… А сестрица, тоже стерва хорошая, даже девять дней дома справить отказалась…
Алка толкнула Степаниду локтем. Мол, что я говорила!
– А она как будто что-то чувствовала, Ниночка… Такая подавленная в последнее время была…
– Да не скажи… Она как ушла из «Юлии», так сразу повеселела. Ей на Покровке нравилось, там, говорила, люди приятные…
– Да, вроде так… Но скажи, что ей так в этой «Юлии» не жилось? Шикарный салон, и платили там лучше.
– Что-то она с хозяйкой не поладила. Не любила она рассказывать, ты же ее знаешь…
– Да, она скрытная была. Ой, холодно нынче, и цветы сразу замерзнут. Ну скажи мне, разве ж по-людски это – не отметить хотя бы девять дней?
– Знаешь, это кто как чувствует! Невмоготу, может, Ленке глядеть, как поминки в праздник превращаются. Люди нажрутся и уж забывают, зачем вообще собрались…
– Это верно, – вздохнула женщина. – Да, вот так живешь-живешь…
К женщинам присоединились еще две, молодая и совсем старуха. В течение пяти минут собралась уже порядочная толпа, человек пятнадцать. Девочки поодиночке затесались в эту толпу, жадно прислушиваясь к разговорам, но ничего, что могло бы их заинтересовать, так и не услышали. Потом к толпе решительным шагом приблизилась высокая хмурая женщина лет тридцати.
– Лена!
Девочки поняли, что это и есть сестра покойной.
Все обступили ее.
– Дорогие мои, – начала она, – прошу вас простить меня за то, что собрала вас здесь, а не дома… Но постарайтесь меня понять… Я еще не в силах говорить об этом спокойно… А вот на сороковины прошу всех пожаловать ко мне… Ну что еще сказать? Все мы скорбим… Нина была настоящим человеком и потому… потому… нам всем будет не хватать ее. Прошу вас, не надо никаких речей… Просто помолчим немного вместе. И положим цветы… Она так любила цветы…
Степанида чувствовала себя ужасно. Приперлись сюда, как бы примазались к чужому горю, а толку никакого…
– Степка, ты поняла? – прошептала ей на ухо Алка.
– Что?
– Ты поняла, о чем сестра говорила? Она же ясно сказала: она умерла, потому что была настоящим человеком! Значит, она что-то знает! И не верит в случайное убийство!
– А ты это не придумала? – встрепенулась Степанида.
– Что я придумала? Разве ты сама не слышала? Ой, ты смотри, Алена!
Действительно, к ним быстрым шагом приближалась Алена, администраторша из салона «Юлия». Лицо у нее было заплаканное, а в руках были цветы. Она, конечно, девочек не узнала. Быстро положила цветы и остановилась в некоторой растерянности. Очевидно, никого тут не знала.
Алка решительно шагнула к ней.
– Здравствуйте!
Алена удивленно на нее посмотрела.
– Вы меня не узнаете?
– Нет. Разве мы… Хотя постой, ты вроде к нам в салон приходила, да?
– Да.
– У твоей сестры, кажется, какие-то проблемы с кожей, верно?
– Верно.
– А как ты сюда попала? Ты разве знала Нину?
– Знала, да, – потупилась Алка.
– И это она тебе посоветовала прийти в нам в салон?
– Нет, наоборот. Она говорила, чтобы ни в коем случае не ходила, – неожиданно заявила Алка.
Степанида с интересом прислушалась.
– Но тогда почему же ты пришла?
– Мне интересно было, почему она так говорит…
– Ей не нравилось у нас почему-то… И с хозяйкой отношения не сложились… – вздохнула Алена. – А вообще-то салон у нас первоклассный!
– А я вот еще слыхала, что какой-то девочке стало гораздо хуже…
– В начале лечения такое бывает… Скажи, а где ее сестра? Я хотела бы сказать ей несколько слов…
