Елена Усачева - Лекарство от иллюзий
– Но он же все знает, – испуганно прошептала Плотникова.
– Иногда за кажущимся всезнанием кроется пустота. – Математик сурово посмотрел на девятиклассников. – Знаете, есть такая поговорка: сто раз скажешь про человека «Горбатый», а на сто первый горб и вырастет. Я думаю, Сидорова захвалили. Слишком часто ему твердили, что он гений. Вот он сам в это и поверил. А любая гениальность – это 90 % труда и только 10 % таланта.
Повисла пауза. Ребята удивленно переглядывались. Уж кого-кого, а Генку нельзя было назвать лентяем.
– Быковский, что ты молчишь? – не выдержала Курбаленко.
– А я ничего не знаю.
Павел действительно был не в курсе происходящего. Он знал, что Генка решил оканчивать школу экстерном, видел, какое количество учебников Сидоров перелопатил. А вот какая хитрость кроется в проваленном экзамене, понять не мог.
Еще через два дня стало известно, что Генке запретили сдавать предметы экстерном – он получил тройку по физике и был отстранен от лабораторной по химии.
– Что же он делает? – удивленно округляла глаза Рязанкина.
– Возвращается, – пожал плечами Павел. Самого Генку найти и спросить, что происходит, оказалось невозможно. Его нигде не было.
– Ну, знаете ли, – возмущенно бегала по классу русичка Галина Георгиевна. – Это просто фантастика какая-то! Вашего Сидорова словно подменили. На уроке он отвечает полную чушь. И видно ведь, что придуривается. Все он отлично знает! Вроде двойку надо ставить, а за что? Выгнала из класса. Нет, эти спектакли не для меня. Увижу его еще раз – на порог не пущу. Пусть издевается над кем-нибудь другим!
– А что, он все правильно рассудил! – Васильев раскачивался на стуле. – За двойки его оставят на второй год, и он снова окажется у нас.
– Если не в 9-м «А», – довольно хихикнул Когтев.
– Или в ПТУ, – задумчиво отозвался Быковский.
– Да не выгонят его! – с волнением отозвалась Плотникова. – Он же отличник, да за него все учителя передерутся.
– Это он раньше был отличником, – флегматично рассуждал Андрюха. – А теперь он как все.
А с поля сражения поступали все новые и новые сведения. Всегда осторожный и незаметный Сидоров поругался с директрисой. Приходил Генкин папа (все с удивлением узнали, что у него, оказывается, есть папа!), извинялся. Потом Сидоров ввязался в очередную драку, и не где-нибудь за школой, где никто бы не увидел, а прямо в столовой. Вот тогда 9-й «Б» сумел его впервые увидеть после большого перерыва.
Всегда бледный Генка стал похож на палитру. На его лице были все цвета радуги – от красного до фиолетового, включая зеленый и желтый, в медицинском кабинете его ссадины пытались смазывать йодом и зеленкой.
– Без своего «наладонника» он стал каким-то буйным, – прокомментировал увиденное Васильев. Генку как раз только что провели мимо столпившихся девятиклассников вниз, к кабинету директора.
– Наоборот, – покачал головой Быковский. – Без техники он стал самым обыкновенным человеком. И совершает он самые обыкновенные человеческие поступки.
И вот за неделю до Нового года Генка вновь показался на пороге родного класса. За его спиной стояла Алевтина Петровна. Смотрела она на непокорный 9-й «Б» неприветливо.
– Проходи, садись! – чуть подтолкнула она Сидорова в плечо и прошествовала вдоль доски. – Вам осталось учиться неделю, – медленно начала она. – Всего неделю. И, я надеюсь, вы сможете прожить это время без ЧП.
Среди гробовой тишины слышно было, как возится, устраиваясь на своем месте, Сидоров. Сергей Герасимович демонстративно смотрел в окно.
– Если я хотя бы один раз что-нибудь услышу о 9-м «Б», я вам обещаю… – Завуч не спеша обвела взглядом класс – Каждому! Очень большие неприятности. Каждому! – повторила она, глядя на Сидорова.
Но не успела за ней закрыться дверь, как кабинет взорвался радостными криками.
– Сидорыч! – вопил Васильев, взъерошивая и без того лохматые волосы отличника. – Не верю глазам!
– Да я и сам не верю, – хохотал Генка, расплываясь в самодовольной улыбке.
– Ну, теперь мы такую пирушку закатим!.. – начал Андрюха и вдруг помрачнел. – Черт, – выругался он уже другим тоном. – А ты-то деньги на вечеринку сдавал? Слышал, новенькая все деньги себе заграбастала. Отдавать не хочет.
– Что ты несешь! – ахнула Олеся. За предновогодней суетой история с деньгами как-то выветрилась у нее из головы. – Может, хватит шутить?
– Это кто здесь шутит? – нехорошо сощурился Васильев, но их прервали.
Сергей Герасимович напомнил, что идет урок и не мешало бы вернуться к военным действиям 1944 года.
– Олеся! – тоскливо протянула Беленькая. Маканина бросила на Стешу недовольный
взгляд. Вот навязалась на ее голову!
– Да погоди ты, сейчас все решим! – отмахнулась от нее Олеся. Ее саму уже немного тревожило, что последняя шутка Андрюхи затянулась, пора бы ему перестать ломать комедию.
– Васильев, стой!
Еще месяц назад Маканина зарекалась разговаривать с Андрюхой. Лучше бы она сдержала свое слово.
– Тебе что – больше всех надо? – с пол-оборота завелся Васильев.
– Скоро праздник… – растерялась Олеся.
– А я здесь при чем? – зло сощурился Андрюха. – Надо было, чтобы народ деньги сдал, – я организовал. Что еще?
– Верни конверт, – прошептала Маканина, боясь собственной смелости.
– Ты тупая или глухая? – стал наступать на нее Васильев. – Тебе сколько раз говорить, что я ничего не брал?
– А кто брал? – под его напором Олеся попятилась. Разговор начался сразу после звонка с урока, никто еще не успел уйти, поэтому зрителей у них было предостаточно.
– Это ты уже с новенькой выясняй, кто и что взял.
Маканина машинально оглянулась на Стешу. Та стояла около своей парты и смотрела в пол. Понятно, что помощи от нее не будет никакой.
– Васильев, хорош придуриваться, – с новой силой заговорила Олеся. – Не смешно!
– А никто и не шутит. Я, знаешь ли, такими вещами не шучу.
– Андрей! – окликнула его Рязанкина.
– А ты вообще отстань! – бросил в ее сторону Васильев. – Привыкли все сваливать на меня. Ты думаешь, я не вижу, что ты на меня после поездки в Питер косо смотришь? А вот нет у меня ваших денег, – он демонстративно хлопнул себя по бокам. – Нет! И не было! И ты мне на фиг не сдалась, чтобы с тобою так возиться.
– Андрюш, – снова позвала Ксюша.
– Да отвали ты от меня! – взмахнул руками Васильев и повернулся к Олесе. Рязанкина при этом недовольно сжала губы, но не ушла. Осталась сидеть на месте, раздраженно постукивая ноготочками по парте. – Хочешь, у всех спросим, кто в этой истории виноват? Как ты думаешь, кому больше поверят? Ну, давай! Эй, тихоня! – Он подбежал к замершей Беленькой. – Что молчишь? Ну, где деньги?
– У тебя, – одними губами произнесла Стеша.
– А я говорю – у тебя! – ткнул в нее пальцем Андрюха. – Ну, вот теперь и посмотрим, кто из нас выглядит убедительнее. Что вылупились? – крутанулся он на пятках, оглядывая притихших одноклассников. – Кому вы больше верите?
Все старательно отводили глаза, боясь встретиться взглядом с разбушевавшимся Андрюхой, поэтому большинство смотрело на Стешу. Беленькая чувствовала на себе это повышенное внимание и медленно краснела.
– Ну, тебе верим, – протянул Когтев.
– Конечно, тебе, – вспыхнула Плотникова. Еще несколько голов согласно качнулись.
– Ну что? – изогнулся Васильев, чтобы заглянуть Стеше в глаза. – Ты все поняла?
– Поняла. – Беленькая медленно выпрямилась.
– Так что вытаскивай из кармана наши денежки и перестань прикидываться несчастной дурочкой. Воров у нас не любят!
Стеша молниеносно побледнела, лишь на скулах ее остался алеть болезненный румянец.
– Но я не брала! – с отчаянием крикнула она молчавшему классу.
– Ты еще заплачь, – нагло ухмыльнулся Андрюха. – Потеряла – так и скажи. Что ты нам здесь мозги пудришь?
– Почему ты на нее накинулся? – не выдержала Смолова.
– Ага! Позащищай! – довольно осклабился Васильев. – Или вы на двоих деньги поделили?
– Да погоди ты, – Плотникова отпихнула стоявшего в проходе Андрюху. – Яне поняла праздник-то будет? Я уже подарки придумала. Когда покупать пойдем?
– А вот найдутся деньги – будет праздник. – Чтобы его больше никто не толкал, Васильев устроился на парте. – Или ты собираешься пить воду из-под крана?
– Какую воду? Деньги наши где? – накинулась она на Беленькую.
– Она тут ни при чем! – опомнилась от такого неожиданного поворота Олеся. – Это Васильев деньги потерял.
Но ее уже не слушали. Класс возмущенно гудел.
Олеся с такой злобой посмотрела на Васильева, что, если бы в ее взгляде была хоть какая-то сила, она пригвоздила бы Андрюху к стенке.
– Ой, что будет! – схватилась за голову сердобольная Смолова.
– Весело будет, – тут же отозвался Андрю-ха. – Особенно когда мы отыщем наши денежки и отправимся покупать тортики.
